Майор Кардосо шагал в паре с Мануэлем, негромко насвистывая. Они шли без отдыха уже два часа, солнце палило нещадно, от идущих впереди несло мочой и потом — но майор был в прекрасном настроении. Вчера его пытались убить, а он не дался. И теперь шагает по ровной дороге на своих двоих, любуясь пейзажем. А ведь мог бы валяться на заднем дворе, пока гробовщик не сколотит ему последний костюм. Обостренное чувство угрозы спасло его и на этот раз, как спасало много лет. Оно шевельнулось, как только Хезелтайн, на миг растерявшись, снова перетасовал карты. Уголки глаз выдали его. Его лицо стало таким, словно он прицеливался. Да, он мгновенно нацепил прежнюю маску приветливости — но майору хватило доли секунды, чтобы заметить опасность. И он не ошибся.

— Дева Мария, как я устал, — снова заныл Мануэль. — И зачем только я надел башмаки? Хотел быть похожим на городского, да не помогло. А теперь и мозоли натру, и башмаки разобью об камни. А ведь совеем новые, можно сказать, и двух лет нету…

— Веселей, амиго, — сказал майор. — Прогулка перед ужином весьма полезна для здоровья.

— Не думаю, что нас там покормят, — уныло ответил мексиканец. — Разве что сеньор Крис договорится с начальством и оставит для нас передачку. Он ведь для этого поехал туда, верно?

— Конечно, для этого. Друзья позаботятся о том, чтобы мы не голодали.

Они шли в середине колонны, и это тоже было поводом для тихой радости майора. Те, кто шагают с краю, мозолят глаза конвоирам. И если вдруг отлучатся, это сразу станет заметно. А в том, что такая отлучка возможна, майор не сомневался. Он напрягся, когда Крис и Билли устроили комедию с угощением. Охранники ненадолго отвлеклись — но бежать было некуда. Значит, это было только прелюдией. Главное еще впереди.

«Зачем Хезелтайн подослал киллеров? — думал он. — Боится, что я ему помешаю. Появлюсь в казино после полуночи и разоблачу его трюки. Идиотам-биржевикам ведь и в голову не придет, что один из самых богатых людей Аризоны не гнушается мухлевать в карты! А он богат, это видно невооруженным глазом. Вышколенная прислуга, персидские ковры, по два золотых перстня на каждой руке. Интересно, сколько народу ему пришлось перебить, чтобы забраться так высоко? Немало, судя по тому, как легко и быстро он приговорил меня. Однако…»

Кардосо споткнулся на ровном месте, потому что у него на миг дрогнули колени — и все от простой мысли, которая почему-то пришла ему в голову только сейчас.

«Однако в таком случае и шериф, и судья у него в кармане! Получается,, что я весело шагаю на эшафот. Господин майор, вы собирались бежать с рудника? А вы уверены, что доберетесь до него? А если охранники получили негласные инструкции? Почему они так беспечны? Слишком беспечны. Пустили виски по кругу, а теперь клюют носом. Думают, что я поверю, будто они заснули? Поверю — и побегу? И буду убит при попытке к бегству? Наверняка Джерри мог это подстроить… Нет, к чему столько суеты? На руднике я для него не опасен. Биржевики приедут и уедут, а я все еще буду махать киркой. Даже если и сбегу оттуда, мне незачем возвращаться в город. Да и куда здесь бежать? Пешком далеко не уйдешь. В горах не выжить, через пустыню не перейти. Проще всего смириться и ждать, пока о старом друге вспомнит сам полковник».

— Эй, смотрите! — закричали впереди, и майор поднял голову.

Знакомый фургон стоял поперек дороги. Вокруг опущенного дышла змеились оборванные постромки. В пыли сверкали осколки разбитых бутылок.

— Стоять! — гаркнул старший конвоир. — Всем сесть! Фредди, посмотри, что там.

— Я и так знаю, что там, — проворчал охранник, не трогаясь с места. — Ничего там. Кроме пары мертвецов.

Арестанты, кряхтя, уселись на обочину. Кардосо одернул Мануэля, который, разинув рот, глазел на фургон.

— Садись, — тихо приказал он. — Да не туда, сюда!

Они сели над самым обрывом. Внизу, шагах в двадцати, зеленел кустарник, клубящийся в расщелине. Наверно, в ней тек небольшой ручеек. Расщелина тянулась к оврагу, а там… У Кардосо на миг перехватило дыхание. Над оврагом торчал кактус, Вроде бы такой же, как и другие, что виднелись на склоне. Но один из его отростков был срублен. И теперь кактус был похож на сломанный трезубец.

Кто мог оставить такой знак? Никто, кроме Рико.

— Дева Мария, — шепотом причитал Мануэль, — как же так? Что с ними стряслось?

— Апачи, — заговорили арестанты. — Совсем обнаглели. Скоро уже и в городе будут орудовать. Апачи, ясное дело.

Тем временем охранники после короткой перебранки все же решили проверить фургон. Оставив одного сторожить арестантов, они плотной кучкой двинулись по дороге, с винтовками наготове. Но тут же остановились.

Один из них вытянул руку, показывая вверх по склону. Там, среди высохших кустов, что-то поблескивало.

— Разрази меня гром, да это бутылки! Какая же тварь их туда забросила?

— Парни, осторожней! Сдается мне, тут не обошлось без Джеронимо. Этот апач сам не пьет и другим не дает.

— Точно, его работа. Нормальный налетчик не стал бы так измываться над людьми.

— Да они вроде целые…

Двое конвоиров соскочили на землю и принялись карабкаться по склону.

— Назад! — закричал старший, но в следующую секунду и сам кинулся за ними.

— Эй, а я что! — Конвоир, стоявший возле арестантов, в ярости ударил лошадь шпорами, и она рванулась вперед.

Кардосо дернул Мануэля за рукав и ринулся вниз по обрыву. Сзади кто-то свистнул. А потом арестанты дружно загалдели:

— Эй, смотрите, а вон там еще три бутылки! Вон там, повыше! Да нет, левее! Давай, Фредди, поднажми, тебя догоняют!

Майор бежал зигзагом, и на поворотах хватал Мануэля за рубаху, увлекая за собой. Больше всего он боялся с разбегу налететь на целую баррикаду кактусов. Но повезло — проскочил и благополучно нырнул в расщелину, и гибкие ветви сомкнулись за спиной. Мануэль сопел позади, под ногами хрустели ветки, хлюпала жижа. Увидев блеснувшую полоску воды, Кардосо упал на колени и жадно погрузил лицо в ручеек. Два глотка — и снова вперед. Он с силой поднял Мануэля на ноги:

— Не напивайся! А то не добежишь!

— Куда? Куда мы?

На обломанную ветку была наколота игральная карта. Майор снял ее, огляделся и заметил еще одну;

— Нам туда.

Под второй картой висел оружейный пояс с револьвером в кобуре. Кардосо, на ходу застегивая пряжки, сказал:

— Не удивлюсь, если дальше мы обнаружим накрытый стол.

Они бежали по извилистому оврагу, останавливаясь, чтобы прислушаться. Но погони не было. Еще один поворот, и Мануэль первым заметил веревку, свисавшую с отвесного склона. Они выбрались наверх и увидели лошадей в тени акаций.

Над кустом показалась всклокоченная голова Рико.

— За вами бегут?

— Нет, — тяжело отдуваясь и вытирая пот, сказал майор. — Кажется, у конвоя нашлось более веселое занятие.

Мутноглазый успел набрать только троих помощников. Было б у него чуть больше времени, он бы поднял десяток. Но с Хезелтайном вечно одна и та же история. Все впопыхах. Хорошо еще, что Дылда и Кирпич оказались на месте, а то без их винтовок нечего было и думать о приличной засаде.

Они чуть не загнали лошадей, взбираясь по горным тропам. Перехватить конвой Лагранж решил в самом высоком месте, там, где к дороге подступает лес. Он с Бинглом расположился за поворотом, в кустах повыше обочины, а Дылда с Кирпичом залегли дальше, спрятавшись за деревьями. Их армейские «маузеры» могли пробить любую доску с тысячи шагов — если пуля попадала в цель, что случалось нечасто. Мутноглазый надеялся, что его стрелки не промажут. А если и промажут — тоже не страшно. Напуганные конвоиры разбегутся, увидев, как пули срубают деревца рядом с ними. И тогда можно будет спокойно разобраться с арестантами…

— Что-то их долго нету, — заметил Бингл. — Может, они уже прошли? А может, их по длинной дороге повели?

— Заткнись.

По длинной дороге, вокруг горы, возили руду. А людей гоняли напрямик, через перевал. Лагранж хорошо знал дорогу на рудник. Сам однажды прогулялся по ней. Давно, еще до знакомства с Хезелтайном, на второй день своего пребывания в Тирби. Попался на ерунде — пристрелил мексиканца. В Калифорнии и Неваде он их завалил штук десять, не меньше, и всегда оказывалось, что те были сами виноваты. А тут его сцапали и заставили две недели грузить руду.