– Или вот с бельем постельным. Тоже акция была: «Купи 3 комплекта полутораспальных и получи в подарок 1 еврокомплект на двуспальную кровать». У нас же двуспальная. И теперь у нас есть три лишних комплекта! Я уже придумала: мы их дарить будем, когда нас на дни рождения будут приглашать. Белье – отличный подарок! Еще «магазин на диване» – знаете, как выгодно там все покупать?!

Может, оно и хорошо, что Кристина не работает? С такими мозгами какая ей работа. Только бы выручали ее из всяких неприятностей.

Помнится, Элка, моя закадычная подружка, спросила, как я выдерживаю эту ленивую дурочку и почему не пытаюсь отвадить от нее Руслана – явный же мезальянс, зачем в семье эта глупая кукла.

– Знаешь, Эл, я одно время прямо восстала и боролась. Вела с Русланом всякие беседы на тему семейной жизни и бесполезности в ней таких дур, как Кристина. Стращала, что дальше дети пойдут – и наследовать будут не только твою, сынок, генетику, но и мамину. И будет это атас полный! Помню, как Кристина, когда по телевизору показывали интервью с Церетели, оживилась и, тыча в экран ложкой от мороженого, закричала: «О, я его знаю, это этот, как его, Цискариджа!»

Убеждала, старалась, а потом смотрю – отношения мои с сыном начали портиться: во-первых, ночная кукушка, сама знаешь, кого хочешь перекукует; во-вторых, сын терпеливо и последовательно на все мои подколки отвечал, что умные беседы ему есть с кем вести, а Кристина его любит, в рот ему смотрит, и ему с ней хорошо. И вообще, ему ее жалко, у нее было трудное детство. Вот это вот сочетание для мужчин, красота+жалость+ грамотное поведение со стороны женщины – совершенно убойное трио, слона завалит, не то что моего молодого дурачка. Понятно, что потом сбежит, как наиграется, но сейчас-то совершенно непробиваем.

– Господи, как же обидно за Руслана. Умный красивый мальчик. Мне казалось, что вот как раз у него все будет в жизни складно-ладно. И девочку он найдет себе под стать – умную, целеустремленную, из хорошей семьи, а не этот дикий цветок прерий.

– Ничего, найдет и не цветок, я в него верю. А сейчас пусть будет по-его. Он же в меня, такой же баран упертый: чем больше я с Кристиной борюсь, тем больше он за нее цепляется. Да и она постепенно, хоть и медленно, соображать начинает: дома у них чистота откуда ни возьмись завелась, обед из трех блюд в холодильнике, пусть и с мясным в виде сарделек и первым на бульоне из кубиков. На работу сынуля приходит – рубашки такие белые и наглаженные, что аж скрипят. Судя по его сияющему лицу каждое утро, в постели она его тоже обслуживает не покладая рук, ног и других частей тела. За здоровьем его следит: я его к зубному года два последних гнала, и все бесполезно – а тут Кристина взяла его за хобот, сказала, что переживает за здоровье «своего зайчонка», и мальчик мой как миленький не то что зубного посетил, но и полную диспансеризацию прошел.

– Ну, Ир, тогда, может, пусть будет? Не нашего она, конечно, поля ягода, но мальчику от нее одна польза. Не лезь, потерпи. А то мало ли еще какая следующая попадется. Может, будет Сартра в подлиннике читать, а парень твой будет сидеть рогатый, на сухомятке и в драных носках посреди домашнего срача.

– Вот и я себя успокаиваю, что не фиг со своей шкалой ценностей в его жизнь вмешиваться. Хотя руки чешутся прямо до не могу! Но боюсь сына потерять: он у меня с гонором, взбрыкнет, и буду его видеть только на работе, с кислой мордой.

– Да, тут, конечно, сплошное удобство, ваш семейный бизнес. Все рядом, все вместе. Одна Катька откололась. Как она там, детьми-то не обзавелась еще?

– Нет пока. Она не рвется, Виктор тоже не настаивает. Говорит, в Америке так рано детей рожать не принято, сначала надо для себя пожить. Ну, вот и живут для себя. Но и Катька вроде про детей не заговаривает, хоть я и промываю ей голову каждый приезд, что биологические часы тикают, что спохватится потом – да поздно будет.

– Ой, ладно тебе, командирша! Оставь девку в покое. Нынче вон бабки шестидесятилетние рожают, а тут девке и тридцати еще нет, а ты ее уже запугиваешь.

– Неправильно это, Эл. Не работает, не учится, детей нет. Сидит дома, готовка-уборка и массаж-фитнес, ну и телевизор еще, все, больше никаких интересов. А, ну это еще, рукоделие всякое: то она шьет, то вяжет, то вышивает – тургеневская девушка, блин. Ну, вытащит ее иногда Витя на открытие выставки какой-нибудь или в кино, а не вытащит – ей и так неплохо. В кого она такая вялая, не пойму. Как камень лежачий, где положил – там взял. Хорошая, добрая, домовитая и заботливая, но настолько без амбиций… Как птичка живет, день прошел, и ладно. Даже язык толком не стала учить, так, разговорный освоила, не более того.

– Страшно, конечно, тебе за нее, я понимаю. Мало ли, как дальше будет.

– Да вот и я о чем! Катя, говорю, не дай бог что с Виктором, ну или разойдетесь – ты же вообще недотыкомка, ни на работу выйти, ни проблемы какие бы то ни было бюрократические решить. Живешь, как рабыня Изаура, для красоты мужем из России вывезенная, и пальцем о палец не шевелишь какой-никакой страховкой на будущее себя обеспечить. А она смеется, говорит, что слово секретное знает и Витя ее никогда не бросит. Что ты с ней будешь делать…

Как легко купить мужчину. Молодая девушка забеременела после первого же секса, и вот сразу все – мужик уже бросает женщину-друга, практически уже жену, с которой его связывают любовь юности и долгие отношения, и бежит на зов молодой самки. О чем с ними трахаться, взрослым мужикам, с малолетками этими? Ну, секс, ну, все под руками молодое, гладкое, без морщинок и неизбежных обвислостей, легкого предательского желе вместо когда-то упругих тканей. Но ведь после одурманивающей постели наступает отрезвление и необходимость худо-бедно поддерживать диалог. Как-то надо жить часы и дни рядом с этим гладким юным мозгом, не поврежденным извилинами.

Может, я завидую, а? Моя-то молодость безвозвратно позади. Хотела бы ты, Ира, вернуться в свои восемнадцать-двадцать? Вот нет и нет, ни за что. Я не была тогда такой свободной, не чувствовала и не знала свое тело, свои желания, свои симпатии и антипатии так, как чувствую и знаю это сейчас. Не была такой уверенной в себе, такой решительной и смелой. Трогательный цыпленок, интересующий взрослых дядей только как хорошенькая незамысловатая дурочка. Это сейчас со мной можно дружить мужчине: я дам совет, я подставлю плечо, мне есть что предложить партнеру – и в деловой жизни, и в постели, со мной не стыдно выйти в свет – я не посрамлю своего мужчину в любой компании. А тогда – только молодость и отсутствие морщин… товар между секс-шопом и мясными рядами…

Весна 2014-го очень сильно перевернула жизнь нашей семьи. Я бы даже сказала без боязни преувеличить, что жизнь нашей семьи разделилась на «до 2014-го» и «после 2014-го».

Тем, кто хоть иногда смотрит телевизор, читает газеты или новостные ленты в Интернете, причина такого «водораздела» именно в этот момент совершенно понятна – Украина. Во-первых, часть наших родственников (и моих, и Сережиных) всегда жила на Украине. Не сказать, чтобы мы уж как-то сильно и взахлеб роднились, но с праздниками семейными друг друга поздравляли, по большим юбилеям, свадьбам или, не дай бог, похоронам друг друга навещали, собираясь большой, шумной и разношерстной толпой. А тут раскололась семья напополам: за Майдан – и против, одни «на Украине» – другие вовсе «в» ней. Семейные узы рвались по живому, любившие друг друга родственники, крестившие детей и поддерживающие друг друга всю жизнь в трудную минуту, расплевывались и расходились злейшими врагами, под брань и проклятия с обеих сторон.

Ситуации происходили совершенно фантасмагорические. Мне кажется, когда мы будем внукам про это рассказывать, они будут упрекать бабушку и дедушку либо во вранье, либо в старческом слабоумии.

Например, у моего Сергея был армейский друг, проверенный годами. Точнее, у них была небольшая компания из четырех человек – друзей, как говорится, неразлейвода. Тарас, украинец, вернулся после армии в Киев, доучился в вузе, стал журналистом, редактором, известным в своей стране. Витя, из Воронежа, женился на девушке из Подмосковья, работал истопником в Барвихе, на одной из правительственных дач. Боря, математик, родом из Питера, давно уехал с семьей в Израиль. Ну, и Серега мой.