— Это будет слишком тяжело для тебя, чересчур тяжело, — ответил доктор Карр. Но нелегко было противиться этой мольбе Кейти, и вскоре разговор закончился следующим:

— Ну что же, дорогая, можешь попробовать, хотя я сомневаюсь в результатах опыта. Я попрошу миссис Холл пока не писать в Висконсин. А через месяц посмотрим.

— Бедная девочка готова на что угодно, лишь бы забыть о своем положении! — бормотал он, спускаясь вниз. — К концу месяца она с радостью откажется от этих обязанностей.

Но папа ошибся. В конце месяца Кейти горела желанием продолжить эксперимент. И папа сказал: «Хорошо — пусть пробует до весны».

Ведение хозяйства оказалось не таким уж трудным делом, каким представлялось вначале. Прежде всего, у Кейти было много свободного и спокойного времени, когда она могла подумать. Дети весь день были в школе, посетителей было немного, так что Кейти могла планировать свое время и придерживаться принятых планов. Это огромное удобство для домохозяйки.

К тому же строгость и пунктуальность тети Иззи так привились слугам, что домашнее хозяйство, казалось, шло само собой. Как Кейти и предполагала, все, что нужно было Дебби и Бриджет, — это «кое-какие указания» изредка.

Как только посуда после завтрака была вымыта и убрана, Дебби повязывала чистый передник и поднималась к Кейти за распоряжениями относительно обеда. Сначала Кейти думала, что это отличная забава. Но когда она заказала обед много раз, это начало становиться скучным. Она была слишком неопытна, и ей казалось невозможным придумать достаточно блюд, чтобы обеспечить разнообразие.

— Дайте подумать… ростбиф… баранья нога… вареная курица, — бормотала она, загибая пальцы. — Ростбиф, баранья нога, вареная курица. Да, Дебби, вы могли бы зажарить курицу. Ах, хорошо бы кто-нибудь изобрел новое животное! Куда подевались все кушанья, понять не могу!

Затем Кейти велела принести ей все кулинарные книжки, какие были в доме, и корпела над ними до тех пор, пока у нее совсем не пропадал аппетит, словно она уже проглотила штук двадцать обедов. Бедная Дебби стала бояться этих книжек. Она стояла у двери, и ее добродушное румяное лицо все было собрано в складки, пока Кейти читала ей вслух рецепт какого-нибудь совершенно невероятного блюда.

— Похоже, это что-то восхитительное, Дебби. Я хочу, чтобы вы попробовали приготовить. "Возьмите галлон устриц, фунт мяса, шестнадцать штук галет, сок из двух лимонов, четыре дольки чеснока, стакан белого вина, веточку майорана, веточку тимьяна, лавровый листок, нарезанный лук-шалот…

— Простите, мисс Кейти, что это такое?

— О, неужели вы не знаете, Дебби? Это, вероятно, что-то очень распространенное, встречается почти во всех рецептах.

— Нет, мисс Кейти, я никогда о нем прежде не слышала. Мисс Карр никогда не требовала от меня никаких «шалотов», никогда, никогда!

— Боже мой, какая досада! — вскрикивала Кейти, размашисто листая страницы своей поваренной книги. — Придется попробовать что-нибудь другое.

Бедная Дебби! Если бы она любила Кейти не столь преданно, я думаю, терпение ее истощилось бы. Но она переносила все испытания покорно и ворчала лишь иногда, когда оставалась наедине с Бриджет. Доктору Карру пришлось съесть немало странных кушаний в те дни. Но он не роптал, а что до детей, они наслаждались всем этим. Каким волнующим стал каждый обед, когда никто не мог точно сказать, из чего приготовлено любое стоящее на столе блюдо. Дорри был кем-то вроде доктора Ливингстонаnote 24 в том, что касалось непривычной еды, — он снимал первую пробу, и, если говорил, что это съедобно, остальные следовали его примеру.

Со временем Кейти стала благоразумнее. Она перестала изводить Дебби новыми кушаньями, и семейство Карров вернулось просто к жареному и вареному, к большому удовлетворению всех заинтересованных лиц. Но за этим последовала Другая серия экспериментов. Кейти отыскала книгу о правильном питании, и ее охватила страсть к здоровой пище. Она уговорила Кловер и остальных отказаться от сахара, масла, соусов, подливок для пудинга, гречишных оладьев, пирогов и почти всего, что они особенно любили. Вареный рис казался ей самым разумным десертом, и она держала на нем семью до тех пор, пока Дорри и Джонни наконец не взбунтовались, и доктор Карр был вынужден вмешаться.

— Дорогая, боюсь, ты перестаралась, — сказал он, когда Кейти открыла свою книгу и приготовилась объяснять свои воззрения. — Я не против, чтобы дети ели простую, здоровую пищу, но вареный рис пять раз в неделю — это, право же, слишком.

Кейти вздохнула, но уступила. Позднее, когда уже пришла весна, у нее был приступ сверхозабоченности, и она постоянно посылала Кловер вниз спросить Дебби, не подгорел ли поставленный в печь хлеб или уверена ли она, Дебби, что маринованные овощи не забродили в своих банках. Она приставала к детям с напоминаниями — надеть галоши или не снимать пальто и в целом вела себя так, будто все заботы мира легли на ее плечи.

Но все это были естественные ошибки начинающего. Кейти относилась к делу серьезно и не могла не добиться успеха. Из месяца в месяц она училась управлять делами, и они шли все лучше и лучше. Заботы перестали раздражать ее. Доктор Карр видел новую живость в ее лице и манерах и чувствовал, что опыт удался. Ничего больше не говорилось о том, чтобы пригласить «кого-то чужого», и Кейти, сидя наверху в своем большом кресле, крепко держала в своих руках все нити управления домом.

Было чудесное утро в начале июня. Теплый ветерок шелестел едва появившимися из почек молоденькими листочками, густо усыпавшими деревья, которые казались похожими на фонтаны зеленых брызг, взмывающих высоко в небо. Парадная дверь дома доктора Карра была распахнута настежь. Из окна гостиной доносились звуки фортепьяно — кто-то играл гаммы, а на крыльце, под распускающимися розами, прилежно склонялась над шитьем маленькая фигурка.

Это была Кловер, все та же маленькая Кловер, хотя с тех пор, как мы видели ее в последний раз, прошло уже более двух лет, и теперь ей было четырнадцать. Но Кловер никогда и не надеялась стать высокой. Глаза ее были все такими же голубыми и ласковыми, а щеки — розовыми, как яблоневый цвет. Но темные косички были уложены на затылке в круглый тугой узел, а нежное лицо обрело почти женское выражение. Старая Мэри твердила, что мисс Кловер становится настоящей леди, и «мисс Кловер» также вполне это сознавала и была невероятно довольна. Ей нравилось укладывать волосы в высокую прическу, и она строго следила за тем, чтобы подол ее платья закрывал верхнюю часть ботинок. Она также отказалась от прежних оборок вокруг шеи и носила вместо этого строгие воротнички и маленькие манжеты на красивых пуговках, пристегивающиеся к рукавам. Эти пуговки были подарком кузины Элен и нравились Кловер больше всего. Папа уверял, что она даже спать без них не ложится, но, конечно, это была лишь шутка, хотя никто никогда не видел ее без этих пуговок днем. И сейчас, сидя за шитьем, она часто на них поглядывала, а время от времени откладывала свою работу, чтобы придать им более выгодное положение или просто любовно потрогать их указательным пальцем.

Вдруг хлопнула садовая калитка, и из-за угла дома выбежал Фил. Он стал совсем большим мальчиком за эти два года — прелестные детские локоны были отрезаны, а прежние платьица уступили место куртке и брючкам. Он что-то держал в руке. Что именно, Кловер было не видно.

— Что это у тебя? — спросила она, когда Фил подбежал к крыльцу.

— Я иду наверх, к Кейти, чтобы спросить, спелые они или нет, — ответил Фил, показывая несколько ягод смородины с чуть заметными красноватыми прожилками.

— Конечно же неспелые! — сказала Кловер, взяв одну из ягод и положив ее в рот. — Разве ты сам не чувствуешь — по вкусу? Зеленее не бывает!

— Ну и что! Если только Кейти скажет, что они спелые, я буду их есть, — заявил Фил с вызовом, входя в дом.