В «Аяксе» всегда находилось место для самоиронии и юмора. Думаю, что сочетание всех этих факторов было чрезвычайно важно для создания ауры, которая нашими стараниями стала окружать команду. Мы знали, что делаем, и занимались этим с удовольствием. И для соперников зачастую это становилось самой пугающей нашей чертой. А так как мне была привычна такая атмосфера в клубе с раннего детства, я никогда не испытывал страха неудачи и не волновался по поводу предстоящих игр. Поскольку я проводил на «Де Мере» почти каждый день своей жизни начиная с пяти лет, я знал всех игроков основы ещё до того, как попал в первую команду, а значит, переход из команды юниоров во взрослую никак не мог меня напугать. Так я подходил к каждой игре. Единственное, что мне было интересно – помимо самой игры в матчах, – это объяснение тактики, которую мы применяли. До женитьбы я о будущем не думал. Проживал свою жизнь день за днём, наслаждался ей. Меня не интересовали шаг вперёд и какое-то продвижение. Я был одержим футболом и считал, что играть в матчах – это очень круто, и мне было не важно, будут ли это матчи за юниоров, третью команду или первую.
С годами моё восприятие не слишком поменялось, даже когда я стал играть в больших матчах, таких как дебют в национальной сборной Голландии в 1966-м и первая игра в Кубке чемпионов. Я просто вышел на поле и сыграл так, как делал это всегда. В те дни Михелс называл меня неогранённым алмазом, но он всегда следил за тем, чтобы я был вовлечён в жизнь команды, в частности когда проводил со мной предматчевые беседы о наших соперниках и тактике. Таким образом он с молодого возраста учил меня думать о командной игре. Позже я сам применял этот метод в работе с игроками вроде Марко ван Бастена и Пепа Гвардиолы. Этот способ работает в две стороны: он идёт на пользу команде и помогает стать лучше тому игроку, с которым ты работаешь.
Разумеется, будучи молодым игроком, ты совершаешь ошибки. Но они – часть процесса обучения, в который ты погружён. Возьмём, к примеру, моё первое в карьере удаление. Случилось оно по ходу моего второго матча за сборную, в игре против Чехословакии в 1967 году. Соперники постоянно били меня по ногам, начиная со стартового свистка, а судья, Руди Глёкнер из ГДР, никак на это не реагировал. В итоге я спросил у него, почему он позволяет защитникам безнаказанно атаковать меня, на что он приказал мне закрыть рот. После того как меня спустя какое-то время со всей силы срубил соперник прямо у него под носом, я снова поднял эту тему. Тогда он удалил меня, и я не мог играть за сборную в течение целого года. Инцидент перерос в гвалт и потасовку с участием огромного количества людей, тот эпизод был, наверное, первым случаем, спровоцировавшим дебаты по поводу права футболиста на протест, но я-то знал, что действовал полностью в рамках своих прав, не более. Чехи весь матч были заняты моим избиением, судья закрывал на это глаза, а потом пошёл в атаку на меня, потому что я спросил у него, почему он бездействует. Сегодня и игроки, и арбитры вместе несут ответственность за то, чтобы публика, наблюдающая за матчем, получила максимальную порцию развлечений, но в 1967 году до этого было ещё очень далеко. В те времена судья был боссом, и никто не смел ставить под сомнение его авторитет, не говоря уже о том, что между нами была колоссальная разница в социальном смысле: я был молодым спортсменом с Запада, игравшим в самый разгар «Битломании», а он – восточным немцем, которому раз в неделю на 90 минут выпадала возможность почувствовать себя главным, после чего он опять был вынужден держать варежку закрытой в своей ГДР.
В «Аяксе», за который я мог продолжать играть, невзирая на запрет выступать в составе сборной, нам тоже приходилось иметь дело с разного рода преимуществами и недостатками. После того как мы завоевали чемпионский титул в мой первый сезон, 1965/66, мы попали на «Ливерпуль» во втором раунде Кубка чемпионов сезона 1966/67. В то время «Ливерпуль» не просто был лучшим клубом Англии, он являлся одной из сильнейших команд планеты. И хотя обычно я плох по части деталей матчей, игр и различных случившихся в них событий, я до сих пор помню практически все подробности той легендарной «туманной игры» (mistwedstrijd) на Олимпийском стадионе Амстердама и ответного матча, прошедшего на «Энфилде», в Ливерпуле. Помню, что Англия тогда только стала чемпионом мира, все только о ней и говорили, а в «Ливерпуле» играли такие люди, как Рон Йейтс, Айан Сэнт Джон, Томми Лоуренс и Питер Томпсон – отличные футболисты, о которых мы все были наслышаны. Все говорили, что нас ждёт неминуемое поражение, но к перерыву мы вели 4:0. Игру едва не отложили из-за густого тумана – никого не обрадовала ухудшившаяся из-за погоды видимость, но обеим командам пришлось выходить на поле и играть в таких условиях. Но главная причина, по которой я так хорошо запомнил это противостояние, заключалась в том, что мы получили подтверждение своего технического превосходства и поняли, что всё, что выстраивал в команде Михелс, работает и приносит плоды. В техническом плане мы просто разорвали английских чемпионов. В итоге матч в Амстердаме завершился со счётом 5:1, и я до сих пор помню слова их менеджера Билла Шенкли, сказавшего после игры, что такой результат – недоразумение и в Ливерпуле его команда победит 7:0.
Неделю спустя мы совершили ещё один прорыв. Я стоял на поле «Энфилда» и чувствовал, как мурашки бегут по телу. Но не потому, что был напуган нашими оппонентами, а из-за атмосферы на стадионе. Огромная трибуна «Коп», где традиционно собираются самые отчаянные и фанатичные болельщики клуба, пела, как единое целое: «Энфилд» был поразительным, очень впечатляющим местом. Я получил настоящее удовольствие от 90 минут там, а матч мы отыграли блестяще. Даже несмотря на итоговый ничейный счёт 2:2, мы полностью контролировали ход матча. С радостью и счастьем от достигнутого нами прогресса и выхода в следующий раунд по силе могло сравниться разве что впечатление, которое произвёл на меня «Энфилд»; тем вечером английский футбол покорил моё сердце. Я играл в футбол на высочайшем уровне всего пару сезонов и никогда прежде не видел ничего подобного – страсть болельщиков к игре и их невероятное желание увидеть победу своей команды натолкнули меня на мысль, что однажды и я должен поиграть в Англии. К несчастью, этой моей мечте не суждено было сбыться, так как в те времена границы оставались закрытыми для иностранных игроков. Даже сегодня я с большой досадой думаю об этом и жалею, что всё случилось именно так.
После того как мы выбили «Ливерпуль», все стали говорить, что у нас есть все шансы на выигрыш Кубка чемпионов, но в четвертьфинале мы вылетели, проиграв пражской «Дукле» 3:2 по сумме двух встреч. Проиграли несправедливо и незаслуженно, пропустив гол на последних минутах, но так уж вышло. И разумеется, это кое-чему меня научило, ибо такой была философия, формировавшая наши взгляды на футбол и наше восприятие его как игры. С каждым матчем мы становились всё сильнее, в каждой игре мы делали шаг в ту сторону, в которую нас хотел направлять Михелс. Мы хотели выигрывать матчи, но, кроме того, стремились развлекать болельщиков, чтобы домой они уходили счастливыми. Это очень непросто, но победа над «Ливерпулем» показала, что «Аякс» двигается в верном направлении. Матч с «Ливерпулем» был крайне важен для нас из-за брошенной Шенкли колкости: он сказал, что никогда раньше не слышал об «Аяксе», хотя этой фразой он не смог переплюнуть Макса Меркеля из «Нюрнберга», заявившего, что «Аякс», как он думал, это такое чистящее средство. До матча с «Ливерпулем» мы почти никому в мире не были известны. После той игры всё изменилось.
На следующий год нам не повезло со жребием: в первом же раунде нам достался «Реал Мадрид», великая команда той эпохи, но даже тогда мы сделали маленький шажок к славе, сумев перевести игру в дополнителоное время и проиграв лишь с минимальным счётом. Спустя год после этого, в 1969-м, мы продвинулись ещё дальше и достигли финала Кубка чемпионов, в котором проиграли «Милану» 1:4. После этого Михелс привёл в клуб шесть или семь новых футболистов. Васович стал «либеро» или чистильщиком – последним игроком обороны – и играл очень надёжно. Позже преемником Васовича стал Хорст Бланкенбург, он был более заточенным на атаку игроком, был более техничен, тогда как Васович давал команде мощь и стать. С Васовичем шутки были плохи. Будучи нападающим, я всегда знал, что против него у меня будут проблемы. Что более важно, он был физически очень силён, а также крепок в плане психологии и вдобавок обладал опытом в европейском футболе. Этот переход стал ещё одним шагом к Тотальному футболу.
