— Вы дружите с Гастингсом?
— Знаком немного. Он работает в банке, где я состою вкладчиком. Иногда помогает мне советами.
— Мой коллега из отдела дорожных происшествий заходил к нему в госпиталь и узнал от врача, что вы посещали Гастингса, — доверительно сообщил Ходж.
— Полиция нашла автомобиль, который сбил его?
— Нашла. Почти сразу. Накануне его угнали из центра города. Примерно два месяца назад почти на том же самом месте машиной был смертельно травмирован один человек. Машина тоже оказалась краденой. Совпадение? А то, что Гастингс живет в одном доме с вами, тоже совпадение?
— А что это, по-вашему? — Калверт почувствовал, как в воздухе повисла угроза.
— Вы не хотите объяснить мне что-нибудь? — Ходж проигнорировал его последние слова. — Или хоть намекните. Наведите на мысль.
— Не понимаю, что вы имеете в виду. Вы помешались на своих теориях, инспектор.
— На вашем месте, я бы помогал следствию, а не ставил ему палки в колеса.
— Я постараюсь следовать вашему совету.
— Это не совет, а предупреждение, — Ходж криво ухмыльнулся. — Я еще зайду к вам. Побеседуем по душам; может быть, вы станете откровеннее.
— Сомневаюсь.
Калверт дождался, когда за Ходжем захлопнулась дверь, и допил остатки кофе прямо из кофейника. Его тревожные раздумья прервал телефонный звонок.
— Алло! — услышал он голос Люси.
— Привет, — ответил Калверт. — А я как раз собирался позвонить вам.
— Мой отец не у вас?
— У меня? Разве он выбирался зайти ко мне?
— Да… Сначала он хотел проведать в госпитале Гастингса, а в десять тридцать должен быть у вас.
— Может, он где-нибудь задержался…
— Я очень беспокоюсь, — тихо сказала Люси. — Перед уходом отец поссорился с Недом. Они кричали друг на друга в холле, но сразу умолкли, когда я зашла.
— Я сейчас возьму такси и приеду.
— А если отец придет и не застанет вас дома?
— Оставлю записку у лифтера. Вы не видели Плайера?
— Нет.
— Буду у вас через четверть часа.
Повесив трубку, Калверт сел в кресло и задумался. Ему не нравилось, что Плайер пребывает где-то вне поля его зрения. Дело могло повернуться каким угодно боком, и Бостон мог из врага превратиться в союзника. Все зависело от того, насколько он осведомлен о деятельности двоюродных братцев. Хотя Люси и не допускает участия отца в преступлениях, верить можно только фактам. Значит, решение, которое он, Калверт, примет, не должно зависеть от субъективного мнения одной из сторон. Факты, только факты.
При дневном освещении лишенная эффектной подсветки картина в витрине галереи уже не казалась такой привлекательной. Чахоточный младенец, примостившийся на мосластых коленях своей уродливой бабушки, вот-вот собирался отдать богу душу.
Едва Калверт позвонил, как из-за портьеры служебного хода появился Род. Черный костюм в сочетании со смоляными волосами делал его лицо еще более бледным. На Калверта он смотрел с нескрываемой враждебностью. Калверт же, наоборот, решил вести себя, как пай-мальчик.
— Привет, Род! Надеюсь, вашу шляпу и пальто передали вам в лучшем виде?
— Что вам угодно? — угрюмо спросил Род.
— Наверное, это чертовски сложное дело — руководить выставочным залом. Ведь сейчас людям очень трудно угодить.
Род некоторое время смотрел на него, как на какое-то диковинное, то ли мерзкое, то ли очаровательное, насекомое, и резко повернулся, собираясь уйти, но Калверт остановил его.
— А где мисс Бостон?
— Поищите ее там, — Род кивнул в сторону главного выставочного зала. — Но у меня такое чувство, Калверт, что вам лучше не показываться ей на глаза.
— В самом деле? — холодно отпарировал Калверт. — Почему вы так решили?
Перемена в поведении Рода не на шутку обеспокоила Калверта. Неужели он уже общался с Грейс и знает от нее, где на самом деле находится расписка? А возможно, Грейс уже здесь и торгуется с Бостоном?
— Надеюсь, вы понимаете всю уязвимость своего положения? — процедил Род сквозь зубы.
— Не пытайтесь меня запугать.
— Неужели я вас запугиваю?
— Конечно, — ответил Калверт, желая вызвать Рода на откровенность. — Не забывайте о расписке. Не будет меня, не будет и ее.
— Вы так уверены в этом? — загадочная улыбка появилась на лице Рода.
— Совершенно уверен. Пока расписка у меня, мне не о чем беспокоиться. Скажу больше — я вообще не собираюсь с ней расставаться.
— Это ваши проблемы, — губы Рода снова скривились. — А если я скажу, что эта расписка… — он многозначительно замолчал.
— Продолжайте.
Однако Род молчал, по-прежнему таинственно улыбаясь, и Калверт решил пойти ва-банк.
— Кстати, Гастингс посвятил меня во все подробности.
— Что? — Род непроизвольно дернулся.
— Теперь я знаю все. Я знаю и о Ван дер Богле, и о картинах, и о том, почему вам так дорога расписка. Если бы я уже продал ее…
Род напрягся, его глаза сузились.
— …но я не собираюсь с ней расставаться.
Род с облегчением вздохнул и сказал:
— Пусть расписка находится у вас, но прежнего значения она уже не имеет.
— Стараетесь сбить цену? Играете на понижение?
— Отнюдь, — ответил Род. — Я даже согласен купить ее по прежней цене, но только немедленно, потому что к концу недели… — он снова многозначительно умолк.
— Я вам не верю, — скрывая удовлетворение, сказал Калверт. — Она будет нужна вам и через неделю, и через год.
— Через неделю она утратит для нас любую ценность, — улыбка Рода стала прямо-таки зловещей. — Я сообщу вам об этом. Через Плайера.
— А как ваша рука? — Калверт не преминул нанести ответный удар.
— Ждет не дождется встречи с вашей физиономией. Скажите, чем вы так насолили Плайеру? Он вас патологически ненавидит.
— Ван дер Богля он, наверное, ненавидел не меньше, — Калверт взглянул прямо в глаза Роду. — Это у него профессиональное?
— Ван дер Богля он никогда не знал, — сказал Род, глядя в сторону. — А вот вы приводите его в бешенство.
— Не могу понять причину этого. Я очень милый парень, если, конечно, со мной познакомиться поближе.
— Не забывайте мои слова.
— Постараюсь. Буду держаться от Плайера подальше. Нельзя дружить с плохими мальчиками. Это и вам урок…
Темное облачко пробежало по лицу Рода — Калверт явно задел его больное место. Неожиданно для самого себя Калверт понял, что главный в этом деле не Род, не Бостон, а именно Плайер. Возможно, он приобрел власть над сообщниками благодаря своему жесткому и решительному характеру, а, может быть, причина была в садистских наклонностях его души. Как бы то ни было, а Бостон и Род были скорее заложниками, чем хозяевами Плайера.
Люси, сидя на плюшевой банкетке, слушала словоизлияния Фрэнка Лазаруса, объяснявшего ей смысл одной из своих картин. Причем, девушке он уделял внимания ничуть не больше, чем полотну.
— Продолжайте, Фрэнк, — сказал ему Калверт. — Не обращайте на меня внимания.
— Да вы ничего и не поймете из того, что я говорю, — он глянул на Гарри своими совиными глазами.
Картина называлась "Минотавр в межсезонье" и изображала нечто похожее на желчный пузырь на деревянном частоколе. Не обращая внимания на склонившегося над своей мазней Лазаруса, Калверт тихо шепнул Люси:
— Ваш отец вернулся?
Она отрицательно покачала головой.
— Я продолжаю, — сказал Лазарус. — Если вы, как и я, видите на картине отсутствие воздуха, то это уже не импрессионизм, а чистейшей воды метафизика. Да вы не слушаете меня!
— Я слушаю, Фрэнк, — мягко произнесла Люси.
— В сущности, душевное зрение присуще каждому настоящему художнику. Оно строго индивидуально…
— Вы незвонили в госпиталь? — спросил Калверт у Люси.
— Звонила, но в палате Гастингса нет телефона. Медицинская сестра обещала передать ему о моем звонке.
— Вы опять не слушаете, — капризно произнес Лазарус.
— Извините. Мы действительно отвлеклись немного, — ответил Калверт и добавил шепотом: — Люси, отцу никто не звонил вчера вечером или сегодня утром?
