На днях среди развалин древнеримской постройки была обнаружена скульптурная группа Лаокоона. Все тут же решили, что речь идет об известном произведении, упоминаемом Плинием *. По распоряжению папы я отправился вместе с Джульяно да Сангалло взглянуть на скульптуру. Видимо, она будет перенесена в Ватикан. Придется вернуться к месту находки в сопровождении Кристофоро Романо. Папа часто навязывает мне своего подопечного, от которого мне никакого прока. Я уж не говорю, что он из клики Браманте. Ему придется заняться реставрацией группы Лаокоона - поручение, вполне соответствующее его способностям как скульптора. На исходе март 1506 года.
* Плиний Младший (ок. 62-114) - римский писатель и государственный деятель, оставил богатое эпистолярное наследие, дающее ценный материал о культуре Римской империи (см. Письма Плиния Младшего, М.-Л., 1950).
* * *
Мраморные глыбы продолжают прибывать, заполняя почти всю площадь св. Петра. Но это зрелище уже не вызывает в Юлии II былого интереса. Я замечаю это по различным признакам и разговорам, которые мне передаются. Хотя я еще не в состоянии судить о подлинных намерениях папы, но уже сегодня он заставил меня проторчать в своей приемной вместе с остальными, прежде чем дать мне аудиенцию. Все это наводит меня на мысль, что он дал специальные распоряжения на сей счет. Ведь до сегодняшнего дня меня тут же провожали в его рабочий кабинет, минуя обычную очередь, сидящую в приемной. Помимо всего прочего, я заметил, что папа был не расположен говорить со мной о монументе и наотрез отказался выдать мне деньги для выплаты лодочникам и рабочим.
После сегодняшней короткой аудиенции я вышел удрученным и тут же распорядился, чтобы каменотесы и носильщики прекратили все работы.
Теперь, когда работы над монументом приостановлены, у меня из головы не идет этот сплетник Браманте со своими дружками кардиналами, входящими в его клику. Главным виновником перемены, происшедшей в папе Юлии, я считаю его. Маркизанец хочет разделаться со мной, чтобы стать полновластным хозяином положения, когда никто и ничто не сможет ему помешать. Мне доподлинно известно, какие он строил козни, стараясь убедить папу отказаться от "прижизненной гробницы". Ступив на легкий путь игры на предрассудках, возможно, он одержал верх. Не исключено, что ему удалось добиться, чтобы я впал в немилость. Но по правде говоря, я никогда не помышлял о сооружении гробницы Юлию II. Он сам первый заговорил со мной об этом.
Взявшись за эту работу, я горел одним лишь желанием осуществить некоторые свои мысли о человеке и жизни вообще, о рабстве и праве человека высвободиться из его оков. Это куда значительнее, нежели монумент папе. Произведение могло бы явить собой пример покорности и прозвучать призывом к неповиновению... Яркий поучительный урок всем недалеким умам, которые правят миром. Такова подлинная правда.
Не зря Дедал восстал.
Не зря и солнце тучи разгоняет.
Если дела и далее так пойдут, то Браманте сможет считать себя вполне удовлетворенным. Его наущения вызваны не только завистью. Ему не терпится отомстить мне за некоторые критические замечания. Я счел неразумным в его проекте собора св. Петра намерение использовать купол Пантеона *, о чем сообщил папе, когда тот пожелал узнать мое мнение. Ведь существует другой пример для подражания - купол флорентийского собора. И скорее от него следует исходить, чем повторять перекрытие Пантеона, неимоверно устаревшего с веками. Неужели творение Брунеллески во Флоренции бесплодно? Нет, это не так. И нужно сознаться в этом и, набравшись смелости, открыто отстаивать истину перед всеми. Если Браманте все еще не в состоянии понять ее, тем хуже для него.
* Пантеон - памятник древнеримской архитектуры, сооружен в 125 году н. э. Представляет собой ротонду, перекрытую колоссальным полусферическим кессонированным куполом (диам. ок. 43 м), имеющим в центре отверстие (диам. ок. 9 м), через которое освещается интерьер.
На его месте я бы исходил от того, к чему пришел Брунеллески. Разговоры об уважении к античности хороши лишь до поры до времени. Коли произведение вконец изжило себя, пусть оно принадлежит породившей его эпохе. Но папа может и не знать о таких вещах, а возможно, его водят за нос. Если бы ему честно и толково разъяснили, он наверняка принял бы правильное решение. Когда несешь несусветную чушь, тебя спокойно выслушивают, хотя и считают круглым идиотом. Но стоит высказать правду, как все меняется. Терпение мое иссякло. Хватит!
Гласит пословица далекой старины:
Хоть видит око, зуб неймет.
И в наше время зависть не умрет.
Не верь, мой господин, лгут злые языки.
Я с давних пор покорный твой слуга.
Ждал милости, как солнца в непогоду.
Но ты завистникам в угоду
Меня не замечал, как ни старался я.
Твоею властью уповал возвыситься в делах.
Но тщетны были все мечты
В ответ услышал эхо гнева.
Не ценится добро на небесах,
Коли награду за труды
Просить я должен у сухого древа *.
* ...Просить я должен у сухого древа - здесь Микеланджело намекает на папу Юлия II, в миру Джульяно Делла Ровере, фамильный герб которого украшен изображением дуба (от итал. rovere - дуб).
* * *
Ничего другого мне не оставалось, как вернуться во Флоренцию. Такое решение чревато серьезными последствиями. Но столь же серьезны причины, побудившие принять его. Дело не только в том, что в течение четырех или пяти дней я тщетно домогался аудиенции у Юлия II. И даже не в том, что он, изменив своим намерениям, ничего не хотел более слышать о монументе и окончательно отказал мне в деньгах. Уже от одного этого можно было бежать без оглядки из Рима. Но вдобавок ко всему мне стали грозить смертью. Кто именно, я не могу назвать наверняка. Но злодеи и канальи связаны все с той же кликой Браманте. Оттуда исходили угрозы, вынудившие меня вернуться во Флоренцию.
Джульяно да Сангалло старался меня всячески успокоить, говоря, что не стоит придавать столь большое значение таким угрозам. Он убеждал меня, что с работой все, мол, образуется и нужно лишь запастись терпением. Не исключено, что папа даст мне новое поручение, например роспись Сикстинской капеллы или своих апартаментов в Ватикане. О многом говорил мне в утешение Джульяно, когда, подавленный, я вернулся домой после того, как гвардейцы выдворили меня из папской приемной. Но я не посвятил его в свои планы бегства домой, во Флоренцию.
Все было проделано в полнейшей тайне, и 18 апреля я незаметно оставил Рим * в сопровождении двух каменотесов, которых в свое время привез с собой из Флоренции. Несколькими днями ранее я продал перекупщику из предместья весь скарб и утварь из дома, который занимал возле церкви Санта-Катерина. Деньги, одолженные у Якопо Галли, пошли на оплату рабочих. Когда все было улажено, с болью в сердце я оставил Рим, где потерпел полный провал.
* ...и 18 апреля я незаметно оставил Рим - 18 апреля 1506 года, день торжественной закладки собора св. Петра по проекту Браманте.
Униженный Юлием II и доведенный до отчаяния кознями Браманте и ему подобных, вернулся я во Флоренцию. Теперь всеми крупными работами в Риме заправляет Браманте. Человек без совести, он не терпит малейшей критики и цепко держит папу в руках. Этот мот и пройдоха, склонный к сомнительным удовольствиям, стал полновластным хозяином при Ватикане. Он считал меня своим соперником, хотя никогда таковым я не был. Я не сводник и не обольститель, как он и ему подобные. Вот отчего и пришлось мне оказаться вдали от Рима. Ничего не поделаешь, я вылеплен из другого материала. Но если папе вдруг взбредет в голову сызнова заняться своим монументом, пусть ищет для себя другого исполнителя, хотя бы того же Кристофоро Романо, к которому он так благоволит. Уж теперь я из Флоренции ни ногой!
Дав себе такой зарок, я почувствовал, как кровь вновь взыграла. На днях хочу приняться за дела, которые пришлось забросить из-за отъезда в Рим. Верю, что снова обрету себя.
