Вот когда и как я у мелких респект такой успел завоевать, что мне как родному прям... Не, я, формально, родной, но не в этом же смысле.

-- А ты... дедушка, ты правда сестру замуж выдать хочешь?

-- Была такая мысль. -- ответил я. -- И что?

-- Нвард... Он же хороший. -- Кот в сапогах из мульта про Шрека может пойти и повесится от зависти, потому как у Усира глаза куда как выразительнее. -- Он...

Тут пацан реально хлюпнул носом.

-- Он Тинке предложил вместе сбежать. А я не хочу без сестры. И друг он хороший. Дедушка, можно ему на ней жениться?

Боги Мангала -- вы есть!!!

***

-- Вот, величество. -- сказал Тумил, раскладывая свитки на столе. -- Это деды отобрали из последних прошений и проектов. Говорят, что желательно рассмотреть сразу, прочее -- подождет.

Парень замолчал на пару мгновений, приглядываясь к документам, затем усмехнулся и добавил:

-- Надо будет за обещанной мздой зайти. Этот, этот и этот вот -- он по очереди ткнул пальцем в три эпистолы, -- сулили отблагодарить, если смогу ускорить их дело.

-- А что же, и зайди. Просьба их по факту исполнена, так что нечего и стеснятся. -- я откинулся на спинку кресла. -- Что-то еще?

Перед завтраком я, дожидаясь в своих покоях вызванных Латмура с Нвардом, решил заняться делами, и Тумил, как исполняющий обязанности секретаря, тут же помчался в канцелярию -- даже переодеться не успел.

-- Из документов ничего, но! -- царский стремянной многозначительно поднял палец. -- Ночью из Тимариани два гонца прискакали, едва ли не разом.

--Да? -- я взял первый свиток и сломал печать. -- И чего приехали-то? Какие привезли вести?

-- Супружницы князя Зулика от бремени разрешились. -- с невозмутимым лицом ответил парень. -- Обе. Мальчиками. В один день. А гонцов двое, потому как главный министр жен в разных усадьбах поселил, во избежание.

-- Вот, не было печали! -- я в сердцах бросил документ обратно на стол.

Дрыхнущий у меня на коленях Князь Мышкин поднял голову и поглядел с укоризной -- чего, мол, хулиганишь тут.

-- Зулика я, конечно, поздравлю сегодня -- он на обед приглашен, -- но вообще-то у нас наметился трехсторонний династический кризис неслабых размеров. -- я вздохнул, и погладил котенка. -- Это все?

-- Не, величество, еще одно. На рассвете в Ежиное Гнездо из Араш-Алима возвратился Блистательный Дафадамин, привез какого-то Явана Звезды Сосчитавшего. Говорит, ты его в гости звал, так князь Папак Явану уже и апартаменты выделил. А Латмур Железная рука, отчего-то, караул у дверей добавил.

-- Бывают такие гости, -- взяв ранее отброшенный свиток со стола я его раскрутил, а Мышкин на шелест недовольно дернул ухом, -- что постоянно норовят от хозяев сбежать. Яван этот обвиняется в оскорблении богов, а поскольку примасу я в таких вопросах ни на полбисти не доверяю, дело решил рассмотреть сам. Сообщи Йожадату, Щуме и Штарпену, что сегодня в одеоне, через час после вечернего представления, над сим философом состоится царский суд. Хефе-башкент нехай глашатаев разошлет и о прочих организационных мелочах побеспокоится, а примас и Золотой Язык соберут свои коллегии советников, как и договаривались.

-- Величество, ты ведь сегодня экзамен на философа держишь после обеда, поди устанешь. -- укоризненно произнес Тумил.

Ну вы поглядите, какая забота о престарелом монархе! Всерьез что ли?

-- Ни шиша со мной не станется -- языком молоть, это не мешки ворочать. Сам-то на защиту своего старого наставника поглядеть придешь?

Тумил кивнул, а я проглядел текст прошения и почувствовал легкое недоумение -- это сколько надо моему секретариату отсыпать, чтобы они ТАКОЕ в документы первоочередной важности отнесли?

Благочестивый и милосердный государь и повелитель, да славится имя Твое в веках, да пребудет с Тобою Святая Троица и благорасположение всех богов, что только на свете есть, к ногам Твоим с мольбою о милости к моим детям припадаю!

Сам я златокузнец в Аарте, прозываюсь именем Курфин, и милостью Твоей освобожден от лютой смерти за то, что будучи в расстроенных чувствах от того, что подвел меня поставщик и выгодный заказ ушел к злейшему моему недругу и конкуренту, упился я совершенно непотребно и поносил во хмелю всех окружающих последними словами, и Тебя, милостивый владыка, не исключая, за что и был стражею схвачен.

Твоим, милосерднейший из царей, повелением, был я от наказания освобожден, но строгий суд присудил сменить мне родовое имя на Плеваный -- и поделом бы мне, старому дураку, но дети мои ни в чем ведь пред тобой не провинились, прояви, молю, свое царское снисхождение. Сына я хотел женить на праздник сбора урожая, так теперь отец невесты выкуп обратно прислал -- не желает, говорит, чтоб дочь его Плеваной была, -- да и дочку мою, девку на выданье, женихи сторониться начали.

Не о себе прошу, о Царь, о детях! Не дай им по моей похабной вине пропасть, умоляю!

Кланяюсь Тебе, просветленный и справедливый Государь, стоя на коленях.

Курфин Плеваный.

Хотя вообще этот крик о помощи мне в руки попал очень и очень вовремя -- аккурат на мысль навел.

-- Знаешь что еще? -- я положил свиток на стол и макнул стило в чернильницу. -- Пошли еще кого-то к Фарлаку из Больших Бобров. Скажи, что я его в качестве советника на сегодняшний суд призываю.

Тумил снова кивнул.

-- Все, или еще что-то есть?

-- Больше ничего, государь. -- ответил парень.

-- Ну иди тогда, исполняй. И это, озаботься чтоб весть о том, что я Вешателя позвал уже к обеду каждой базарной торговке в Аарте была известна.

Пущай примас пока порадуется -- если что, так тем сильнее обломится.

Тумил помчался выполнять мое распоряжение, а я под текстом челобитной вывел свою резолюцию:

Суд велел именоваться Плеваным самому Курфину, а про детей его в решении ничего не было. Объяснить ему, что сын и дочь как были Жуками, так ими и остались.

Лисапет.

Ну вот, первую справедливость за сегодня нанес. Что у нас там еще?

-- Государь. -- церемониймейстер вырос на пороге практически без единого звука. -- По вашему повелению явились князь Девяти Столбов с сыном.

-- Это хорошо, что явились. Я так их жду, что аж кушать не в состоянии.

-- Может позвать лекарей? -- всполошился Караим.

Ну что за князья такие пошли? Вот совершенно чувства юмора нету.

-- Латмура позови. И Нварда тоже. Есть я их не стану, но настроение должно исправиться.

Или не должно. Это уж как беседа пройдет.

Ржавый с сыном вошли, поклонились, да так и замерли у порога. Гадают, поди, на кой ляд потребовались моему величеству чуть свет не срамши.

-- Проходите-проходите, присаживайтесь. Дело у меня до вас есть. Два.

Дождавшись, когда капитан с наследником устроятся поудобнее я умильно поглядел на Латмура, и спросил:

-- А скажи мне, княже, на кой ляд ты моего стремянного решил в Блистательные перетащить?

-- Ваше величество ввели в заблуждение, ничего подобного у меня и в мыслях не было. -- спокойно ответил Железная Рука.

-- Да? -- скептическим тоном отозвался я. -- А вот сам рати Тумил отчего-то уверен, что будет у вас походно-боевым жрецом.

-- Что вовсе не делает его Блистательным, государь. -- капитан позволил себе едва заметную улыбку. -- И даже кандидатом в Блистательные он от этого не становится.

-- Действительно? -- со скепсисом отозвался я. -- А кем становится?

-- Как верно заметили ваше величество -- жрецом при вашей гвардии. -- ответил философ-вояка. -- Так сложилось, что у Блистательных уже много лет нет своего священнослужителя, что может создавать определенные неудобства во время походов. Тумил из Старой Башни и мой сын недавно, за партией в джетан, обсуждали, какой путь юноше избрать -- жреческий или монашеский, -- когда вы, повелитель, сочтете юношу достойным обряда переплетения косы, и я упомянул о неустроенности Блистательных в духовном плане. А про чин рати он уже сам припомнил.