Я подхватываю её за бёдра и сажаю на край стола, чем она тут же пользуется и обвивает меня ногами, прижимая к себе ещё крепче. Я кладу руки ей на талию и медленно продвигаюсь по её телу наверх, скольжу по груди, срывая с её губ стон, который отдаётся эхом от стен и возвращается самой нежной мелодией из всех, что мне приходилось слышать. Нащупываю пуговицы её блузки и, стараясь быть аккуратным, чего абсолютно не получается, пытаюсь их расстегнуть. Отрываюсь от губ и прокладываю дорожку поцелуев по скуле, по шее, по ключице… Нежная кожа пахнет лимонной ноткой и сводит с ума своей бархатистостью. Она откидывается немного назад, опираясь на одну руку, предоставляя мне больше простора для действий, а второй рукой запутывается в моих волосах, перебирая пряди.

Всё вокруг исчезает, внешний мир со всеми его проблемами, радостями и катастрофами застывает. Есть только мы. Есть только ищущие и жадные руки, требовательные губы, тяжёлое дыхание, тихие стоны и бессвязный шёпот…

И вдруг, врываясь в нашу гармонию, в наш мирок, раздаётся звонок моего телефона, вырывая из безумия, в которое мы оба погрузились. Первые несколько звонков я игнорирую, не в силах оторваться от моего Исключения, но звонивший решает, видимо, добиться своего.

- Марк, - шепчет Илона, - ответь…

Я не хочу, как будто предчувствую что-то нехорошее. Но треньканье айфона сводит с ума. Сделав шаг назад, я лезу в карман джинсов, чтобы достать телефон, при этом ни на миг не отводя взгляда от неё, раскрасневшейся в расстегнутой блузке.

- Да? - выдыхаю хрипло в телефонную трубку и морщусь, когда слышу там голос Сэнди.

От неожиданности я делаю ещё один шаг от стола назад.

- Марк? Марк, ты слышишь меня? - По расширившимся глазам Илоны я понимаю, что не только я слышу Сэнди.

- Да, я тебя слышу. Что ты хотела? Я думал, мы всё обговорили…

- Нет, - надрывается Сэнди и у меня такое ощущение, что она не в телефонную трубку кричит, а прям с того места, где сейчас находится. - Ты не знаешь главного: я беременна!

Я каменею и делаю ещё один шаг назад.

- Ты что?

- Я беременна, Марк! У нас будет ребёнок…

- Это невозможно, - качаю я головой.

Я перевожу взгляд на Илону и понимаю, что она слышала каждое слово. И теперь медленно спускается со стола. Я вытягиваю руку по направлению к ней, будто умоляя подождать, но она только качает головой и всё-таки встаёт на ноги. А потом, резко схватив куртку и сумку, прижимая их к груди, выбегает из кабинета.

Я выбегаю за ней, продолжая слушать, как Сэнди мне рассказывает о том, какими замечательными родителями мы будем. Я слышу, как хлопает входная дверь и, бросив в трубку: - Я тебе перезвоню, - тут же набираю другой номер, но мне никто не отвечает…

Она

Я выбегаю из здания офиса, кое-как натянув куртку, когда начинает трезвонить телефон. Мне не нужно смотреть на номер звонящего, потому что я прекрасно знаю, что за имя там высветится. Но я не готова сейчас говорить с ним. Нам всем нужно успокоиться и прийти в себя. Стою на остановке, игнорирую звонки и вдруг понимаю, что мне ужасно хочется плакать. И не просто плакать. Выть. Рыдать. Биться в истерике. Но я понимаю, что на людях в час пик этого делать не следует, сжимаю покрепче зубы, зажмуриваюсь, прогоняя уже навернувшиеся слёзы. Глубоко-глубоко, чтобы не пролились… И для верности зажимаю ладонью припухшие от его поцелуев губы. Господи, всё тело как в огне, кожа до сих пор пылает от его прикосновений…

В трамвае я прижимаюсь разгорячённым лбом к прохладному стеклу, но в отражении вижу не себя, а нас. И вновь окунаюсь в события, произошедшие в офисе. Это безумие, которому мы так отчаяно отдались… И я уверена, что перешагнула бы рубеж и позволила ему делать со мной там, на том столе, всё, что бы он захотел. И уверена, что хотела бы этого не меньше… Этот вихрь желания и страсти, захвативший меня там, до сих пор бушует в сердце, ища выхода и требуя удовлетворения. Но… Этот звонок… И я быстро стараюсь переключиться и думать о другом, иначе не довезу своих слёз до дома…

Через несколько минут бережно заношу свою беду в квартиру. И там, в уютной тишине и тёмной защищённости, первым делом готовлю огромную кружку кофе, а потом кидаю на пол у окна подушку и сажусь на неё, прижимаясь спиной к горячей батарее.

Спину жжет отопление, руки - горячий напиток, а ледяной комок, заменивший по дороге то напряжение в районе солнечного сплетения и притаившийся где-то глубоко в груди - не тает…

И слёз почему-то больше нет. Нет, плакать по-прежнему хочется, но вот слёз нет. Я прижимаю кружку с всё ещё горячим кофе к груди, но нет. Этого тепла не хватает, чтобы растопить лёд. И я понимаю, что кофе не поможет. Встаю, бреду к бару и выбираю бутылку побольше…

Они

Когда её муж возвращается домой, то находит её сидящей в темноте возле батареи со стаканом в руке.

- Что случилось? - спрашивает Дэн, обнимая и заглядывая в глаза.

Она поднимает на него ужасно больные глаза и шепчет:

- Я замерзла… сделай мне, пожалуйста, ванну… Я потом всё объясню…

Он кивает, целует её в лоб и отправляется в ванную комнату набирать воду.

Шатаясь, она заходит вслед за ним, и стягивает с себя одежду. Протягивает мужу блузку и просит:

- Выкини, пожалуйста…

Он ничего не понимает, но берёт вещь.

- Ты уверена, что тебе в таком состоянии действительно нужно в воду?

- Да, я хочу согреться. А потом всё будет в порядке… - Она опускается в горячую пенную воду, откидывает голову на бортик и закрывает глаза.

Она понимает, что совершила ошибку. Ошибку, которая чуть не стоила ей семейного счастья, хотя она теперь очень сомневается, что у неё ещё есть семейное счастье. Как теперь смотреть в глаза мужа, который ни о чём не догадывается? Как позволить принимать его ласку, поцелуи и объятья, когда тело хочет прикосновений совсем других рук и губ?.. Она не знает. Она ищет причины своей безумной влюблённости, граничащей с помешательством, но не находит. Она позволила страсти вести себя по дороге неизведанного, закончившейся, как оказалось глубокой пропастью, на дно которой она сейчас и рухнула. На острые камни реальности, обдирая с себя заживо кожу и истекая кровью…

Она просто слишком долго сидела дома, ей было скучно, ей не хватало эмоций, чтобы почувствовать жизнь. Зато сейчас их очень много… Нужно остановиться. Да, она остановится. Она вернёт всё на круги своя. Она сможет побороть свою губительную страсть и забыть о нём… Завтра же и начнёт. Вот только отдохнёт…

Алкоголь, усталость и события всего дня наваливаются на неё непомерным грузом, заставляя мысли путаться и давя на плечи. Откуда-то, словно сквозь туман, доносится звонок её телефона - потом ответит. Она не чувствует, как голова медленно сползает с бортика ванны и погружается в воду. Ей просто нужна небольшая передышка. Она ещё успевает услышать, как Дэн отвечает на неумолкающий звонок и говорит:

- Илону? Да, секунду…

Но она уже не слышит, как он открывает дверь ванной и произносит:

- Дорогая, тебя…

А потом он видит, что она с головой ушла под воду, отбрасывает телефон и кидается её вытаскивать. Мокрое тело скользит у него в руках. Он пытается её поднять, не переставая выкрикивать её имя. Когда ему это наконец удаётся, она уже успела наглотаться воды. И то ли от горячей воды, то ли от прикосновения его рук, но она чувствует, как в груди начинает таять кусок льда, засевший там пару часов назад. И теперь, вместе с надсадным кашлем и водой, которую она выплёвывает, он вырывается наружу. Слезами, криком, воем. Она бьётся в руках мужа и, не переставая, кричит:

- Отпусти! Отпусти меня! Отпусти!!!

Он вытаскивает её из ванны и, закутав в полотенце, несёт на кровать. У неё истерика. Сил кричать и бороться уже нет, поэтому она просто, захлёбываясь, хрипит:

- Отпусти, Марк, отпусти!

Муж трясёт её за плечи, но это не помогает. Тогда он даёт ей пощечину, звоном отдающуюся по комнате.

- Родная, родная, перестань, успокойся, я здесь, с тобой, - шепчет перепуганный мужчина, баюкая внезапно обмякшее тело жены на руках.