— Продолжай.

— Мы пошли на угол Восемьдесят второй, где есть бассейн на улице, и перепрыгнули забор. Когда мы раздевались, было так темно, я не думала, что даже парень сможет увидеть меня.

— Так ты разделась? Какого цвета были твой лифчик и трусики?

Серьезно? Я был больным ублюдком, задавая такие вопросы. Но в своем больном воображении я видел ее в белых стрингах и кружевном лифчике.

Она выглядела внезапно запаниковавшей.

— Тебе на самом деле нужно все это знать? Это было десять лет назад.

— Нужно. Чем больше деталей, тем лучше. Это покажет судье, что ты хорошо помнишь тот вечер, и он подумает, что ты полна раскаяния.

Эмери грызла свои ногти в глубокой задумчивости.

— Белые! Они были белые.

Симпатично.

— Стринги или шортики?

Ее щеки порозовели, и она закрыла лицо руками.

— Стринги. Боже, это так смущает.

— Будет легче, если сейчас ты выложишь все детали.

— Хорошо.

— Ты сама разделась или парень тебя раздел?

— Сама.

— Что произошло дальше? Расскажи мне все детали. Ничего не упусти. Ты думаешь, что они несущественные, но это может помочь твоему делу.

Она кивнула.

— После того как разделась, я оставила свою одежду в куче возле забора, через который мы перелезли. Джаред — парень, с которым я была — снял свою одежду и сложил ее поверх моей, подошел к вышке и прыгнул с нее.

— Что дальше?

— А потом приехала полиция.

— Ты еще даже не зашла в воду? Не дурачилась в бассейне или что-то еще?

— Не-а. Я даже не попала в бассейн. Сразу после того как вынырнул Джаред, появились сирены.

Я чувствовал себя так, словно меня разорвали. Так все развивалось и на этом все? Никаких тисканий? Прежде чем я успел задать еще вопросы, судебный пристав огласил список имен. Я слышал, как он назвал Роуз, так что направил Эмери туда, где он стоял, возле зала заседаний со списком.

— Комната 132 дальше по коридору. Судебный секретарь встретится обсудить с вами дело прежде, чем вы увидитесь с судьей. Подождите снаружи. Он назовет ваше имя, когда придет ваш черед.

Зная, где находится эта комната, я повел Эмери дальше по коридору, и мы присели на скамейке. С минуту она была тихой, потом заговорила. Ее голос немного дрожал, как будто она боролась со слезами.

— Прости за все это, Дрю. Я, наверное, задолжала тебе пять тысяч долларов за все твое время, но не могу выплатить и пяти сотен.

— Не волнуйся об этом.

Она потянулась и коснулась моей руки. Моя рука была на ее спине, когда мы шли, затем — когда мы выходили из полицейской машины, на которой сержант Карузо доставил нас сюда, но это был первый раз, когда она коснулась меня. Мне понравилось. Чертовски. Я не знал ее хорошо, но было понятно, что Оклахома не из той категории женщин, которая могла одурачить или быть одураченной. Мне нужно покончить с этим и убраться отсюда.

— Но это действительно так. Я не могу достаточно отблагодарить тебя за то, что ты пошел сегодня со мной, мне жаль. Я бы потерпела крах, не будь тебя здесь. Как-нибудь я отплачу тебе.

Я могу придумать несколько способов.

— Все в порядке. На самом деле. Не переживай об этом. Все пройдет гладко, и мы сможем уйти отсюда уже через двадцать минут.

И почти сразу голос из-за двери позвал:

— Роуз. Дело номер 18493094. Адвокат Роуз?

Я предположил, что это был секретарь. У меня было немного уголовных дел, просто просроченный билет на транспорт или обвинение в домашнем насилии богатого клиента при разводе. Но женский голос показался смутно знакомым, только я не мог понять, кому он принадлежал.

Пока не открыл дверь.

И тут стало понятно, почему он звучал так знакомо.

Я слышал его раньше.

В последний раз она кричала мое имя, пока я вколачивался в нее в уборной конкурирующей юридической фирмы.

Из всех юристов округа Нью-Йорк именно Кьяра Олбрайт должна была стать нашим секретарем.

Возможно, «гладко» было не совсем точным словом, чтобы описать, как пойдут дела.

Глава 4

Дрю

Блядь.

— Я не понимаю. Что происходит? — голос Эмери был полон паники.

И я не мог винить ее. Все знают, что кобры, тигры и акулы опасны. Но афалина[1]? Выглядящий так мило и привлекательно, так гармонично свистящий, когда вы гладите его по голове. Но если случайно ранишь одного из них, то они начнут атаковать. Это правда. Мое хобби, кроме траха и работы, смотреть канал National Geographic.

Кьяра Олбрайт — это афалина. Она только что порекомендовала судье тридцать дней в тюрьме вместо штрафа, который собиралась предложить полчаса назад.

— Дай мне минутку. Присядь в зрительном зале, я приду за тобой через пару минут. Мне нужно перекинуться парой слов с секретарем. Наедине.

Эмери кивнула, несмотря на то, что была уже на грани истерики, и я воспользовался моментом, чтобы дать ей собраться. Затем открыл калитку, отделяющую участников процесса от зрителей, и провел ее в пустующий ряд позади. Уходя, я увидел, как слеза скатилась по ее лицу, и это остановило меня.

Не задумываясь, я приподнял ее подбородок так, чтобы наши взгляды встретились.

— Доверься мне. Сегодня ты поедешь домой. Хорошо? Просто доверься мне.

Мой голос напугал Кьяру в дамской комнате напротив зала суда.

— Какого черта там произошло? — я запер дверь, когда она повернулась ко мне лицом.

— Ты не можешь сюда заходить.

— Если кто-то спросит, сегодня я отождествляю себя со своей женской стороной.

— Ты козел.

— Я козел? Какого черта была вся эта «Приятно тебя видеть, Дрю» херня? «Я порекомендую штраф в размере пятидесяти долларов, и вы выйдете отсюда ко времени игры в гольф».

Она отвернулась и прошла к зеркалу. Достав помаду из кармана пиджака, она наклонилась и накрасила губы ярко-красным, ничего не сказав о том, что сделала. Затем подарила мне самую широкую и яркую улыбку из всех, которые я когда-либо видел.

— Твоей новой игрушке стоит привыкать к тому, что говорят одно, но затем происходит совсем другое, когда меньше всего этого ожидаешь.

— Она не моя игрушка. Она… друг, которому я помогаю.

— Я видела, как ты на нее смотришь, как кладешь руку ей на спину. Если ты ее еще не «прокатил», то скоро это сделаешь. Возможно, она нуждается в ночи, проведенной в тюрьме, потому что ты не можешь справиться с собой в зале суда. Может, ты утратишь для нее свое очарование. Если так подумать, я оказываю девушке услугу. Ей стоит меня поблагодарить.

— Ты сошла с ума, если думаешь, что я допущу это. Эмери не имеет никакого отношения к тому, что произошло между нами. Если придется, я попрошу судью Хокинса о самоотводе.

— Самоотводе? На каком основании?

— На том основании, что твой отец играет с ним каждую пятницу, и ты сама говорила мне, что он дает тебе все, чего ни пожелаешь. Ты забыла, как сильно ты любишь обсуждать профессиональные темы после того, как я тебя трахну?

— Ты не посмеешь.

Я стоял на расстоянии десяти футов лицом к запертой двери, но медленно развернулся и пошел в сторону, где она стояла, подбираясь намного ближе необходимого.

— Испытай меня.

Она долго удерживала мой взгляд.

— Отлично. Но давай сделаем это не так, как предполагается врагам. Без удара ниже пояса. Мы заключим сделку.

Я тряхнул головой.

— Чего ты хочешь, Кьяра?

— Ты хочешь, чтобы твой клиент сегодня вечером был дома. Я же хочу кое-что вернуть.

— Отлично. Чего ты хочешь?

Ее язык скользнул по верхней губе, как будто она проголодалась и смотрела на сочный стейк.

— Тебя. И не в туалете или на заднем сидении Убера. Я хочу тебя, хочу нормальное свидание, на котором ты угостишь меня вином и накормишь, прежде чем уложишь меня в позу шестьдесят девять.

***

— О боже. Я не знаю, как тебя отблагодарить.

— Давай просто заплатим штраф и свалим отсюда.

Я вывел ее из зала суда, и Эмери, похоже, истолковала мою спешку тем, что слишком надоела мне своими разговорами за день, но дело было совсем не в этом. Когда мы уже почти вышли, Кьяра окликнула нас.