В назначенное время Болтон-старший занял своё место у монитора камер наблюдения, и спектакль для одного зрителя начался. И с самого начала всё пошло не так!

Вонючка вошёл в комнату и замер на пороге – и Русе холодно усмехнулся: вот сейчас он попробует сбежать! Но пришибленный крысёныш, казалось, даже не заметил открытого окна – всё таращился на своего мучителя.

Болтон-старший ощутил не беспокойство – скорее сомнение: успеет ли Рамси достать нож? Было бы досадно, терпев ублюдочного наследника столько лет, вдруг потерять его так глупо. Но Вонючка так и не напал – помявшись, подковылял ближе и уселся на пол возле кровати; в каждом его движении, во всей позе тощего тела сквозила такая собачья преданность, что это было видно даже на камере. Русе нахмурился: чёрт-те что, совершенно нелогичное поведение!

Впрочем, объяснение можно было найти: крысёныш просто боялся, что его снова поймают. Даже вооружённому до зубов – ему не сбежать из Дредфорта в одиночку. Возможно, он просто выжидал, не решаясь раньше времени пересечь точку невозврата на горле чокнутого тирана, который пытал и унижал его так долго…

Русе всё ещё был уверен, что Вонючка сбежит, когда появились детдомовцы. Довольно усмехнулся, наблюдая, как раб осторожно подошёл к окну и как вдруг отшатнулся, схватившись за раму.

Так-то, ублюдок! Сейчас посмотрим, насколько твой «пёс» предан тебе. Выпустил из подвала – и поминай как звали! Но Вонючка, вопреки всем ожиданиям, не спешил перемахнуть через подоконник, броситься к друзьям и сбежать. Он беспомощно оглянулся на хозяина, отступил на пару шагов назад… И в тот момент, когда Русе был уже уверен, что крысёныш сейчас цапнет Рамси за горло и попытается уйти, – он плюхнулся задом на пол. Да так и застыл там, не предпринимая никаких действий. Ну что за бесхребетная тварь!

Болтон-старший нахмурился: пора было заканчивать этот цирк. Короткая отмашка – к приютским соплякам направились охранники. И как раз вовремя, потому что бывший Теон Грейджой вдруг подхватился и метнулся к окну. В поле зрения камеры мелькнуло его лицо, искажённое страхом, а потом стал виден только силуэт перед окном, вытянувшийся в напряжённую струну…

«Так-то, крысёныш, – удовлетворённо пробормотал Русе, наблюдая, как Вонючка отпрянул и упал – серо-бледный, будто из него выбили не только весь воздух, но и всю кровь, всё желание жить. – Что теперь ты будешь делать?»

Вонючка скорчился на ковре, обхватив колени, беззвучно завыл, затрясся. Если бы Русе Болтона попросили описать воплощение вины и ужаса, он просто показал бы эту видеозапись. Глупый Рамси! Он был так уверен в преданности своего пса, но разве после такого можно простить?

Вонючка встал и на негнущихся ногах подошёл к окну – Русе напрягся. Лица живой игрушки не было видно, но, верно, это был тот ещё коктейль из боли и отчаяния. А вот решимость сбежать или отомстить – была ли?.. Рамсин питомец обернулся. На худой лобастой физиономии, всё ещё бледной, с непривычно широким из-за имплантов ртом, было только пустое равнодушие. Русе нахмурился и придвинулся ближе к экрану, готовый в любую секунду подать охранникам сигнал: вот она, кульминация, ну, как же ты поступишь, раб? Убьёшь своего мучителя? Используешь так неосторожно подаренное оружие? Или просто попытаешься сбежать?

Сейчас, именно в эту минуту – Рамси поймёт, что никому нельзя доверять. Усвоит наконец урок, который так усердно вдалбливался в его пустую башку!..

Стоп, что за… Болтон-старший потрясённо замер, уставившись на экран.

Вонючка закрыл окно.

Будто не путь к свободе для себя отрезал, а просто аккуратно и бесшумно восстановил порядок в комнате. Подошёл к хозяйской кровати и, смиренно опустившись на пол, пристроил подбородок на поджатые к груди колени. Рамси нагло усмехнулся в камеру и положил ладонь на голову верному псу – тот, дёрнувшись от испуга, тут же вытянулся навстречу неожиданной ласке.

Русе отодвинулся от экрана – пожалуй, чуть резче, чем хотел бы. Тонкую переносицу разломила глубокая презрительная складка. «Выключите это», – пробормотал он с отвращением, плохо скрывавшим потрясение.

Откинулся в кресле, пока охранники возились с приборами, потёр виски – да так и замер, пытаясь понять, осознать увиденное. Оно не подчинялось никакой логике. Мелкий ублюдок не мог оказаться прав. Со своей убогой теоретической подготовкой, тактическими ошибками, лишними эмоциями… Только полнейший псих мог рассчитывать на искреннюю преданность твари, над которой так долго и изощрённо издевался. Только будучи таким же больным психом, эта тварь могла оправдать ожидания хозяина.

Эти двое просто наплевали на логику.

Рамси отлично знал, в какой момент отец выключит камеру. Даже представлял примерно, с каким лицом. Сев на кровати, он потрепал Вонючке уши: «Хороший, верный пёс. У меня есть для тебя подарок».

Закаменевшая в нечитаемом выражении мордашка живой игрушки дрогнула. Вонючка медленно, словно не до конца осознавая слова хозяина, поднял голову и вопросительно посмотрел вверх. Мгновение – боль и сожаление в неподвижных выпуклых глазах переплавились в доверие, обожание, предвкушение… В почти восторг.

Рамси потянулся и достал из-под подушки собачий ошейник: из толстой мягкой кожи, с двойной застёжкой и заклёпками. Достал свободным смелым движением, не боясь, что вслед выпадет нож: под подушкой не было ножа.

====== 12. Открытость окна (3) ======

Дорогой галстук-бабочка сжимал горло, будто удавка. Рамси потянулся было, чтобы немного ослабить узел, но остановился на полпути. Не важно. Что бы он ни сделал, петлю на шее уже не убрать. В зеркале был кто-то совсем чужой, прилизанный, слишком правильный, напоминавший до тошноты идеального Робба Старка; только неловко топтавшийся позади Вонючка служил живым напоминанием, что этот лощёный мажор в отражении – всё ещё Рамси Болтон.

Игрушка для пыток жалобно уставилась на хозяина, когда тот обернулся. Коротко обстриженный, в официальном костюме, без ошейника и перчаток – Вонючка выглядел ещё более жалко и нелепо, чем обычно. Дух противоречия поднялся отчаянно-злой волной – и Рамси, порывисто выдвинув верхний ящик комода, достал оттуда старый потрёпанный ошейник; одним движением сдёрнул с Вонючки «бабочку», приделал её на крепление для поводка и застегнул задубевшие от времени кожаные ремешки на тощей шее.

- Вот так-то лучше.

Именно в этом ошейнике четыре года назад Рамси впервые вывел Вонючку на улицу. Ковыляющий по мощёной дорожке питомец дышал осторожно, будто недоверчиво пробуя воздух на вкус; жмурился на белёсое бессолнечное небо, испуганно таращился по сторонам, зябко поджав руки.

«Отстанешь хоть на шаг – прицеплю поводок», – предупредил Рамси, дёрнув за металлические кольцо под кадыком.

И Вонючка не удлинял дистанцию ни на дюйм – по крайней мере, до того дня, когда хозяин решил прокатиться по лесу на квадроцикле. Запаса сил хватило метров на двести бега – потом Вонючка запутался в ослабевших ногах и рухнул на колени. Согнувшись пополам, задыхаясь – он поднял на подошедшего мучителя насмерть перепуганный умоляющий взгляд.

«Решил закончить пробежку здесь?» – поинтересовался Рамси невинно. Вонючка испуганно дёрнулся назад от его голоса, но тут же, замерев, покорно склонил голову. Тощие плечи, бока – всё тело ходило ходуном в отчаянных попытках отдышаться. «Поводок, мой лорд?» – вытолкнул питомец загнанно, приподняв подбородок – с виноватым видом открывая беззащитное горло.

Рамси досадливо мотнул головой: волочить за квадроциклом тушку на удавке не хотелось. А вот поиграть на свежем воздухе с собакой – вполне! Он поднял с земли обломок ветки, ободрал и, размахнувшись, забросил далеко вперёд: «Вонючка, взять!»

Всё ещё тяжело дышащий, с палкой в зубах – вернувшись, питомец сверкал глазами благодарно, почти восторженно. Рамси поощрительно потрепал влажные от пота волосы: его пёс научился главному – видеть и ценить милосердие хозяина.