В тот год в Университете было двадцать семь человек на место, но после письменной математики подавляющее большинство отсеялось. Ребята знали, что они прошли в следующий тур. Фима решил все задачи, а Боря – три из пяти.

– Ну, что ж, друзья, теперь начинается самое трудное, – сказал им Яков Семёнович, – потому что на устном экзамене подход к вам будет индивидуальный, и возможны всякие неожиданности.

– Я готов, – сказал Фима.

– Я тоже, – подхватил Борис.

– Для начала вам нужно узнать, когда следующий экзамен.

Через два дня перед входом на факультет уже висели составы групп, время экзамена и номер аудитории. Когда ребята искали свои фамилии, то увидели, что группы сформированы по национальному признаку. Яков Семёнович, узнав об этом, сказал:

– Я не ожидал, что они будут действовать так прямолинейно. Если хотите, я могу поехать на экзамен с вами.

– Это ничего не изменит, – возразил Фима, – я думаю, даже если нас будут предвзято спрашивать и необъективно оценивать, всё равно есть шанс. Нужно только ответить так, чтобы даже они ни к чему не смогли придраться. Приняли же моих друзей Альтшуллера и Гольдина.

– Я от всей души желаю, чтобы ты оказался прав, – сказал Яков Семёнович, – но рабы всегда выполняют приказы хозяев.

– Рабов можно припугнуть.

– Нет, с ними нельзя действовать как с Рощиным.

– Почему?

– Потому что тогда вместо МГУ вы попадёте в тюрьму.

– Ладно, не будем, – согласился Фима, – я просто покажу экзаменаторам фотографии, которые висят у милиции с грифом «особо опасные преступники», скажу, что это мои братья, они слёзно просят поставить мне то, что я заслуживаю, иначе не ручаются за последствия.

– Ха-ха, – не улыбаясь, сказал Яков Семёнович.

Устную математику принимали два экзаменатора, которые, как многостаночники, спрашивали по нескольку человек одновременно. Бегло просмотрев ответы на билет, они тут же давали абитуриентам дополнительные задачи. Первую Боря решить не смог. За ней последовала другая, над которой он бился так же безрезультатно. В это время преподаватель, спрашивавший Фиму, сказал:

– Ну, если вы не можете решить такой простой пример, то вообще непонятно, что вы здесь делаете.

Борин экзаменатор, прогуливавшийся по аудитории, подошёл к коллеге и спросил:

– А что он получил по письменной математике?

– Пятёрку.

– Наверное, списал.

– Я вам сдавать не буду, – зло сказал Фима, – я подам апелляцию и буду отвечать комиссии.

– Апелляционной комиссии для вас никто устраивать не станет, это университет, а не суд присяжных.

Фима молча встал, подошёл к столу и начал искать свой экзаменационный лист.

– Что вы делаете, вы заслужили двойку, и я вам её поставлю, – сказал экзаменатор, подходя к нему.

Фима схватил его за рубаху, повернул руку так, что воротник сжал его горло, и, медленно выговаривая каждое слово, произнёс:

– Если я получу двойку, ты получишь в пятак, понял? Экзаменатор оторопел от боли и наглости. Была середина 60-х годов, и абитуриенты МГУ относились к преподавателям с должным пиететом, а этот вёл себя как уличный хулиган. До сих пор такого рода инцидентов у экзаменатора не было, и он растерялся. Распоряжения ему были даны устно, и он прекрасно понимал, что если возникнут неприятности, всё свалят на него. Кроме того, этот Кац здоров как бык, и неизвестно, что у него на уме.

Боря смотрел на брата как заворожённый. Сам он никогда бы не решился на такое, но пример Фимы так подействовал на него, что он встал, подошёл к столу и сказал:

– Я тоже буду отвечать комиссии.

К задыхавшемуся преподавателю наконец вернулся дар речи, и, стараясь выглядеть решительным, он с трудом проговорил:

– А ну отпусти.

Фима оттолкнул его и, найдя экзаменационный лист брата, протянул его Боре. Отбирать у них документы никто не решился.

На апелляционной комиссии Боря и Фима ответили на все вопросы, но по неписанному закону им поставили тройки, а следующий экзамен по английскому они сдать не смогли. Фима вернулся в Минск, а Боря вместе с Сашей Ивановым поступил в Московский автодорожный институт. Там, как и в школе, предметы давались ему легко, и после первого семестра он даже получил повышенную стипендию, но разница между повышенной и обычной была настолько незначительной, что стараться не стоило. Он и не усердствовал, особенно если дело касалось общественных дисциплин.

В институте Боря подружился с Володей Мухановым. Его новый товарищ не прошёл по конкурсу в театральное училище и выбрал автодорожный только потому, что здесь был один из лучших Студенческих Театров Миниатюр. Володя приехал в Москву из небольшой деревни под Богородском (так он упорно называл Ногинск). У руководителя студии – артиста Лужина – Муханов узнал, что купить билеты в хорошие московские театры можно только по записи. В начале сезона надо было встать в очередь, а потом каждую неделю приезжать на перекличку. Через несколько месяцев докликавшиеся до победного конца могли приобрести билеты на десять спектаклей. Володя уговорил друзей отмечаться вместе, и первое время они ходили втроём, но скоро он остался один. Терять свою очередь он не хотел. В ней театралы обменивались впечатлениями об игре артистов и о нашумевших постановках, а ему это было не менее интересно, чем сами спектакли. Получив билеты по себестоимости, он решил впредь не тратить времени и покупать их у спекулянтов. Деньги на это достались ему от бабушки Алёны.

Алёна была ещё жива, и Володя надеялся, что когда-нибудь она расскажет ему свою историю. Пока же он знал очень немного.

В семь лет бабушка стала горничной хозяйки имения – княгини Лидии Аверьяновны Долгоруковой. Барыня была очень властной, не терпела возражений, поэтому её единственный сын Олег, учившийся в гимназии, всегда придумывал какой-нибудь предлог, чтобы не возвращаться на каникулы домой. Лидии Аверьяновне же, несмотря на строгость, присущи были и любовь, и нежность, и все свои нерастраченные чувства она излила на служанку. Она привязалась к девочке, выписала для неё учебники и руководила её образованием, а в качестве дополнительных уроков русского языка заставляла Алёну читать письма и под диктовку писать ответы.

Так Алёна узнала, что Олег окончил гимназию, но вместо того чтобы поступать в университет, пошёл в кавалерийское училище. Там он быстро освоил верховую езду и все виды оружия, а после первого курса приехал домой, для того чтобы покрасоваться перед матерью в кавалерийском мундире. Двенадцатилетняя Алёна влюбилась в него с первого взгляда и бегала за ним как хвостик, выполняя любое его поручение. Олег не мог не заметить её отношения и, чтобы не обижать девочку, иногда угощал её конфетами, а при расставании поцеловал в лоб и подарил свою фотографию. Алёна была разочарована: она считала себя достаточно взрослой для поцелуя в губы, но подарок хранила бережно и часто подолгу его рассматривала. Она с нетерпением ждала писем молодого барина, но бурная жизнь не оставляла ему времени на обстоятельные отчёты, к тому же он не хотел делиться с матерью всеми своими приключениями. Подробно он написал лишь об одном.

Он тогда гостил у своего одноклассника в Малороссии. Молодые люди почти каждый день в полной форме катались верхом, чтобы произвести впечатление на соседских барышень. Во время одной из таких прогулок они оказались около еврейского местечка и, увидев пожар, свернули туда.

Там полным ходом шёл погром. Молодые офицеры и сами относились к евреям без большой любви, но спокойно наблюдать за избиением и грабежом не могли. Олег пустил своего коня галопом и, не тратя времени на уговоры и выстрелы в воздух, рубил погромщиков направо и налево. Его друг следовал его примеру. Неожиданность атаки, ярость кавалеристов и преимущество конных над пешими обратили грабителей в бегство. Но организатор, планировавший поживиться во время погрома и заранее договорившийся со скупщиком, был взбешён и стал стрелять в молодых людей. Олег прикончил его на месте, а потом начал помогать раненым.