Он не был плохим шефом. Это он знал наверняка. Ко всем своим работникам он относился одинаково, никого не выделял по личной симпатии, никогда не отчитывал в присутствии других, да и вообще предпочитал хвалить, а не ругать. Да, он был требовательным, но оправдывал себя тем, что они не в шашки играть собрались, а занимаются важными делами — ищут особо опасных преступников. Если не в этом деле быть строгим, то когда вообще?

Нет, плохим шефом он не был. В прошлом квартале каждый из его работников получил премию. Курсы повышения квалификации все проходили регулярно. Недавно пара человек высказала мнение, что неплохо было бы организовать какие-нибудь курсы самозащиты — очень много запросов стало приходить от жителей города. И Эллингтон лично подал запрос: желание-то оправданное, да и начинание нужное.

Плохим шефом он не был. А вот невнимательным — очень даже. Он видел в них, в этих людях за стеклом, работников, отличных полицейских. За каждого из них он бы поручился, не задумываясь. Но что он знал о них как о людях? Ровным счётом ничего… Это стоило исправить. И он обязательно займётся этим, как только разберётся со всей этой историей.

Чтобы не терять времени даром, Оливер сам решил выяснить, не проживает ли Джованни Браголин на территории Англии. Запрос в главном регистрационном бюро Лондона был отвечен быстро — перезвонили в течение часа. Однако по всей стране такой вопрос решиться быстро просто не мог.

Ответ пришёл только через две недели. Джованни Браголин в Англии действительно проживал. Точнее, людей с таким именем на территории Великобритании было двое: одному было далеко за семьдесят, второй — едва успел окончить школу. Тот, кого искал Эллингтон, был много младше первого, и ещё больше — старше второго.

Ещё пару дней спустя Лестер доложил Оливеру результаты собственного расследования и того, что удалось разузнать его людям. Эллингтон с нетерпением ждал новостей, и потому, когда Лестер наконец-то появился на пороге его «бункера», сам подскочил со стула и собственноручно прикрыл дверь.

— Узнал что-то интересное?

Лестер многозначительно кивнул, прежде чем раскрыл блокнот и начал зачитывать.

— Найти этого Браголина — всё равно, что найти иголку в стогу сена. Да и итальянские чиновники не особо хотели делиться с нами информацией. Хорошо, что у нас везде есть свои люди, — Лестер довольно хмыкнул. — Последние данные о проживании Браголина в Италии сообщают о том, что жил он в Венеции, это было в конце прошлой декады. Потом по никому неизвестным причинам он спешно переехал в Испанию.

— В Испанию? — Эллингтон искренне удивился: Испания была не той страной, о которой он вообще мог бы подумать в связи с этим делом. — Бен, надеюсь, у тебя есть люди и в Испании…

— Найдутся, — уверенно кивнул Лестер. — Я позабочусь об этом. Вернее — уже. Мы работаем над этим.

Эллингтон довольно улыбнулся: на своих людей он мог положиться даже в самом серьёзном деле. Каждый из них в отдельности был прекрасным полицейским, а совместно они и вовсе были способны сотворить чудо.

«Чудо…» — Оливер прокрутил в голове это слово несколько раз, понимая, что именно это сейчас было нужно: небольшое волшебство, или мистика, или помощь высших сил. Чтобы найти художника. Чтобы оправдать Пола. Чтобы уже поставить точку в этой истории.

— Кроме того, мы изучили старые выпуски итальянской жёлтой прессы. Тех времен, когда Браголин ещё жил в Венеции, перед самым его «побегом».

— И что интересного рассказывает бульварная пресса? — Оливер понимал, что Лестер не стал бы упоминать о слухах, если бы они не были любопытными.

— Говорят, что Браголин рисует исключительно плачущих детей…

— Парочку из них мне уже довелось видеть.

Лестер кивнул, понимая, что речь идёт не столько о самих детях, сколько о картинах, на которых те нарисованы.

— Куда более интересно, что говорят о самих детях. И о том, как он их рисует. Ходят слухи, что рисует он только сирот из приютов и детей цыган, которых привлекает сладостями, заманивает к себе и там заставляет их плакать, рассказывая страшные истории. А самых бесстрашных пугает огнём — поджигает что-то и сажает детей рядом.

— Огнём… — Оливер задумчиво повторил слово, как будто пытаясь понять какой-то тайный код в нём. — А что, если… Что, если кто-то из этих детей вырос и стал пироманом? Поджигает теперь дома, мстит таким образом за своё детство.

И снова Лестер согласно кивнул.

— Правда, непонятно, почему в Лондоне, почему сейчас. И ещё — каким образом он узнаёт, в каких домах есть репродукции…

— После стольких лет на этой работе, Бен, ты всё ещё сомневаешься, что у маньяков свои методы и мышления, и нахождения целей и жертв?

— Не сомневаюсь, — улыбнулся Лестер, — скорее не понимаю и не могу представить, как функционируют их мозги.

— Поэтому ты по эту сторону баррикад, а не по ту… Ещё есть что-то интересное? — Эллингтон уже прокручивал в голове план действий, что не ускользнуло от внимательного взгляда Лестера.

— Мы уже отправили человека с заданием найти все приюты в непосредственной близи бывшего места жительства Браголина и узнать, кто из бывших воспитанников выехал из страны. Таких вряд ли будет много… А ещё…

— Ещё?

— Говорят, Браголин занимался оккультными ритуалами и чёрной магией.

— Серьёзно? — Оливер усмехнулся. — А это было бы хорошее объяснение пожарам: чёрная магия, проклятие картин и прочая ерунда. Работникам бульварных газетёнок понравилось бы.

Лестер ухмыльнулся в ответ. Проработав много лет плечом к плечу, оба офицера стали насквозь скептиками. И какой бы мистической ни была ситуация, сколько бы ни было в ней загадочного, в магию и волшебство не верил ни один, ни другой. Куда более правдивой казалась теория о пиромане из числа тех, кто изображён на картинах Браголина, чем оккультные деяния самого художника. Уж чего, а маньяков и Лестер, и Эллингтон в своей жизни повидали достаточно.

Одного только теория не объясняла никак: появления Конелли на всех пожарах первым…

========== Часть 5. Находка ==========

Почти месяц прошёл с тех пор, как Конелли переехал к Эллингтону. Сначала было очень неловко. Жить с другими людьми под одной крышей Полу было не привыкать, но с собственным шефом — этот опыт был новым.

На работу Пол вернулся через три недели расследования, но в отдел криминалистики его не пустили — перевели в архив. Конечно, такое положение дел самого Конелли не устраивало: не для того он шёл в полицию, чтобы сидеть в подвале и перебирать пыльные бумаги. Но после трёх недель вынужденного «отпуска» и такая работа радовала.

Больше всего — в этом Пол признался себе не сразу — ему нравилось быть не в одиночестве по вечерам, как он привык. Первые дни были сложными. Приходилось постоянно обо всём спрашивать: в каком шкафу стоят чайные чашки, где хранятся полотенца, куда ставить обувь… Банальные вопросы, которые интересовали Пола. Он знал о странности шефа всё расставлять по местам и с придирчивой внимательностью следил за тем, чтобы не нарушать заведённый в доме порядок.

Впрочем, с наблюдательностью Конелли всё это было не проблемой. Уже через неделю он освоился, привык и чувствовал себя как дома. Ему даже нравилось, что здесь он не был один. Даже к обязательному вечернему просмотру новостей привыкнуть успел.

Это был особый ритуал: Оливер приходил домой, молча переодевался, садился к телевизору ровно в восемь часов, и в следующие пятнадцать минут мир вокруг переставал для него существовать. Сначала Пол по незнанию пытался разговаривать, что-то спрашивать, но Оливер только прикладывал палец к губам, без слов указывая на то, что сейчас нужно помолчать. Через пару дней Пол присоединился к просмотру новостей, и совсем скоро совместный просмотр последних событий в мире стал привычным. После того, как передача заканчивалась, Оливер словно заново обретал дар речи.

Полу даже нравилось такое положение. Было в этом что-то особое, что-то такое, чего у Пола никогда раньше не было.