Рухнув лицом в жухлую траву, какое-то время Малец лежал неподвижно, только грудная клетка продолжала судорожно качать воздух. Вдыхая и сплевывая пыль, парень наконец медленно и глубоко вдохнул.

И засмеялся.

Черт, это действительно было смешно. Он всю жизнь считал себя рациональным человеком, оттого и пошел на физмат. Какое-то время воображал себя серьезным ученым, верящим лишь в авторитет науки и подтверждение истины через эксперимент.

Даже когда начались эти странные сны, он считал, что это – всего лишь плод воспаленного воображения, побочный эффект напряженных занятий. И вот он влип в самую что ни на есть мистическую историю. Проклятые сны оказались пророческими. Он – в Зоне, как ему снилось десятки раз. А значит, следом начнут происходить и другие вещи, приходившие в тех самых снах. Вещи настолько ужасные, что даже думать об этом не хотелось.

«Чтобы не накручивать самого себя, нужно отбросить лишние мысли и действовать, – попытался он себя успокоить. – Так или иначе, в сложившейся ситуации спасти могут лишь действия, ведущие к спасению».

– О, черт… – он тяжело поднялся на локтях, сел, отплевываясь от пыли.

Огляделся.

Лес остался чуть позади, и вокруг был пустырь, поросший редкой травой. По другую сторону местность скрывали невысокие лысые холмы. На бугре чуть ближе виднелся старый деревянный дом, который Малец мысленно обозначил «избушкой». Рядом с домом – полуразобранный трактор, колодец, стог сена. «Странно. Откуда здесь сено? Неужели кто-то до сих пор крестьянствует в Зоне? Хотя мало ли. Я ведь слишком мало знаю об этих местах, не считая каких-то обрывочных новостных фраз и вполне себе безумных страшилок. Что ж, вскоре придется на собственной шкуре проверить, что из всего этого информационного потока – пустые россказни, а что – суровая действительность».

Что-то заставляло его чувствовать себя особенно неуютно. Не считая, конечно, осознания того факта, что он находился в печально известной Зоне отчуждения, где люди дохли как мухи, но отчего-то продолжали сюда лезть с упорством, достойным лучшего применения.

Малец вдруг понял: он совсем один. Это показалось странным, с учетом того, что сюда загнали целую толпу растерянных людей. Впрочем, на них на всех ему было плевать, особенно если верить мрачному типу по прозвищу Каток: все эти люди заслуживали такой участи.

Не плевать ему было только на Лапу. Девушка исчезла вместе с остальными, хотя он точно помнил, как тащил ее вслед за собой, пока сам не рухнул от усталости. Наверное, он ненадолго отключился и не заметил, как она ушла.

Однако. С ее стороны это как минимум некрасиво. Как максимум – подло. Как-никак, он отыскал ее в лесу, подвез на байке. И пусть даже втянул вместе с собой во всю эту историю, но уж точно не со зла и не умышленно. А бросить его, потерявшего сознание, мордой в песок – это как-то… Он ведь мог попросту задохнуться.

Малец в сердцах сплюнул.

Хотя, возможно, зря он так расстроился из-за неблагодарной девицы. Условие, выдвинутое Катком, звучало вполне однозначно: из всей этой бегущей сломя голову толпы выживет только один. А значит, по большому счету, здесь каждый – сам за себя. С этой точки зрения ему, наверное, даже повезло: девчонка вполне могла прикончить его, беспомощного, чтобы избавиться от одного конкурента. Но как бы он ни примерял такой поступок к Лапе – не стыковалось. Ему казалось, эта девушка не способна на убийство.

– Бред… – пробормотал он, поднимаясь на ноги.

Пожалуй, слишком резко. Качнуло, в глазах на миг потемнело, сердце заколотилось.

Малец прищурился, глядя в сторону дома, к которому вела хорошо вытоптанная в траве, петлявшая чуть в стороне тропинка. Первым порывом было отправиться прямо этой тропинкой. Он успел даже сделать шаг в ее сторону. И вдруг замер, словно наткнувшись на стену, состоявшую целиком из страха. Отшатнулся, задышав тяжело и часто, не понимая, что происходит.

Это ощущение было где-то на уровне инстинкта, вопившего: «Не смей ступать на чертову тропу! Ходи кругами, ползи на брюхе – только не иди проторенным путем. Потому как не может здесь быть проторенных путей и таких вот утоптанных тропинок. Ведь ходить здесь некому. По крайней мере, живому существу из плоти и крови. Живым нечего делать здесь, в этом покинутом доме со слепыми окнами».

– Да что со мной такое? – пробормотал парень, вытирая с лица испарину.

Совершенно непонятно было, действовала ли так на него Зона, или он сам накручивал себя, вспоминая давние сны. Но узнать это, стоя на месте, он не смог бы, поэтому решил преодолеть собственный страх и отправиться вперед. Так он и поступил, неторопливо двинувшись в сторону дома. Через несколько шагов страх отступил, оставив после себя лишь неприятный нервный след.

– Спокойно, приятель, – подбадривал Малец сам себя. – Не так страшна Зона, как сказки про нее.

На тропу он все же ступить не решился, вспомнив давно услышанную байку: те, кто называл себя сталкерами, не признавали проторенных дорог, как и всего, что в Зоне казалось простым и очевидным. Прямые дороги вели здесь к одному – к смерти.

Дом был окружен покосившимся деревянным забором, вид которого Мальца сразу насторожил. Редкие потемневшие колья, скрепленные деревянными же поперечинами, были плотно увиты паутиной. Трудно было представить себе пауков, способных выполнить такую масштабную работу. Во всяком случае, здесь, в средней полосе, таких не могло быть по определению. А если и были… Где-то он читал про летчика, совершившего вынужденную посадку в джунглях. Оказавшись среди деревьев, закутанных в паутину гигантских пауков, бедняга не выдержал и спятил. Вроде даже застрелился от сильных впечатлений. Слава богу, стреляться Мальцу было не из чего. А может, и наоборот – оружие сейчас бы пришлось весьма кстати. Однако тварей, соорудивших это плетение, пока было не видно. Хотелось надеяться, что они давно убрались отсюда.

Осторожно, бочком, чтобы не коснуться тонких серебристых нитей, Малец прошмыгнул в полуоткрытую калитку.

Двор был пустой, если не считать того самого трактора со снятыми передними колесами, вместо которых под стальными мостами высились кривые столбики из ветхих кирпичей. Сами колеса были здесь же – стояли, прислоненные к деревянной стене дома. То, что это именно колеса, понятно стало не сразу: они были странным образом свернуты в подобие детских «вертушек», какие крутятся на ветру. Вид этих искореженных колес поразил Мальца куда больше паутины на заборе. Непонятно, зачем нужно было такое с ними сотворить, и главное – каким образом? Что за силища для этого потребовалась? Гидравлический пресс? Но откуда ему здесь было взяться? Что это взбрело в голову хозяину трактора и куда делся сам хозяин?

Внутренний голос процедил сквозь зубы: «Хозяин тут вообще ни при чем. Если он и был здесь когда-то, то давно сбежал из этих мест или вовсе сгинул».

Обойдя трактор с другой стороны, Малец ощутил, как по спине пробежал холодок. Сначала показалось – обман зрения. Но нет: трактор был словно разрублен надвое, вдоль, чуть по диагонали, но при этом – по идеальной прямой, а если точнее – плоскости. Так, что одна половинка чуть съехала относительно другой, показав верхушку столь же идеально разрезанного двигателя… При этом обе половины продолжали поддерживать друг друга, не давая странному сооружению рухнуть.

Глаза сами собой поползли вверх. Как будто в небесах продолжал висеть нож гигантской гильотины. Но там не было ничего, кроме серой мглы, намекающей на скорый дождь.

Малец подошел к двери, внимательно оглядел ее. Она была массивная, обитая железом, на котором сохранились обрывки сгнившего дерматина. Только теперь молодой ученый подумал: «Чего я вообще, собственно, забыл в этой избушке? Заброшенный дом, наверняка давным-давно разграбленный мародерами. Ничего там нет, кроме какой-нибудь застарелой заразы».

Но рука уже сама легла на ржавую ручку, потянула на себя. Чего ждешь в такой момент? Конечно же душераздирающего скрипа древних петель. Но дверь отворилась легко и бесшумно, что должно было сразу же насторожить любого человека с опытом исследования таких вот заброшенных мест. У Мальца такого опыта не было. И он просто шагнул в прохладный полумрак.