Придя в себя, доцент Тавказаков понял, что снова лежит. Под его головой было что-то мягкое, вроде подушки. Обведя вокруг взглядом, он увидел одного из давешней троицы – того, что был в бандане. Тот сразу уловил его взгляд и позвал своих товарищей:
– Э! Беспалый в себя пришел!
Над Аникеем вскоре склонились все трое.
– Ну как ты, жучулина? – спросил бородатый.
– Н-не знаю… – мотнул головой ученый. – Нормально… Пить сильно хочется.
– А рука болит? – спросил «засаленный».
Тавказаков поднял левую руку. Ладонь была тщательно забинтована, свободным был только большой палец да торчали кончики оставшихся трех. Аникей всхлипнул, но не от боли – ее почему-то совсем не было, – а от жалости к утерянному мизинцу.
– Нет, – сглотнул он. – Не болит. Спасибо за помощь.
– Обезболины с собой больше нет, – сказал бородатый, протягивая ему флягу, к которой доцент сразу жадно припал. – Так что поторопись, а то скоро завоешь. Далеко топать-то?
– Погоди, Брюль, – нахмурился тот, что в бандане. Теперь он был без куртки, в темно-лиловой футболке с надписью: «Delay»[3]. – Пусть сперва скажет, кто его так. А то уйти-то мы ушли, но…
– Ну да, ну да, – закивал, перебив его, мужчина в спецовке. – Дело говоришь, Злыдень. – И глянул на Аникея: – Так что, Беспалый? Кто там был, в дырке той?
Тавказаков, сделав еще глоток воды, отдал флягу бородатому Брюлю и подробно, словно делал научный доклад, рассказал, что он чувствовал и видел в норе. Не забыл упомянуть и о пульсирующе-жгучем касании переливчатой субстанции мизинцем.
– Ёш! – крутанул головой в плоской кепке «засаленный». – Поздравляю!
Двое других одобряюще поддакнули.
– С чем? – выставил перевязанную ладонь Аникей Александрович. – Издеваетесь?
– Нет, – очень серьезно ответил Злыдень – мужчина в бандане и футболке. – Не издеваемся. Там тебя «звездочет» дожидался. Он в пустые норы, пока хозяева на охоте, забирается и ждет. И пока ждет – он никто и ничто, потухшие звезды, пустое место. А как зверь назад вернется, он сначала, не зажигая свои звездочки, становится парализующим газом, а потом зажигает звезды и из них вылепляется сам. – В устах вооруженного сурового дядьки вся эта «поэзия» звучала вроде бы даже нелепо, но от этого еще более жутко. – Ну и просто поглощает того, кто рядом, – с потрохами и косточками, быстрее серной кислоты, веришь-нет? Так что ты, отделавшись пальчиком, сорвал в лотерее ва-банк. С чем тебе наши поздравления и есть.
– А почему меня не парализовало? Вонь была страшная, но…
– Хрен знает, – перебил его тот, что в спецовке. – Может, ты большой для него.
– Не, Колыч, – замотал банданой Злыдень. – «Звездочет» и не таких здоровяков схарчивал. Тут что-то другое. Может, он сытый был, а у сытого газ не такой выходит, а может, у Беспалого иммунитет какой.
– Беспалый – это я? – Почувствовавший себя почти совсем хорошо Аникей Александрович сел.
– Ну не мы же, – потряс ладонями Брюль. – У нас все пальчики на месте.
– Очухался? – спросил Злыдень и, когда ученый кивнул, наклонился и поднял у него из-за спины свою зеленую куртку. Оказывается, это она, свернутая, служила раненому подушкой.
– Идти-то тебе далеко? – опять спросил бородач.
Тавказаков пожал плечами.
– Понятия не имею, – признался он и рассказал новым знакомым, как потерял своих спутников. А потом вздохнул: – Вот и не знаю теперь даже, в какую сторону идти.
Во время его рассказа мужчины многозначительно переглядывались между собой, как-то криво, невесело усмехались, а когда доцент замолчал, еще раз переглянулись, и Злыдень, пряча глаза, произнес:
– Теперь тебе все равно, в какую, веришь-нет? Если хочешь, идем с нами.
– Э! – дернул бородой Брюль. – И на кой нам этот балласт? Только в обмороки падать и умеет.
– В обморок он упал не от избытка, ёш твою, чуйств, а из-за раны, – вступился за Тавказакова Колыч. – Давай мы тебе палец отхреначим и поглядим, как ты запрыгаешь.
– Ну давайте, давайте, берите его с собой! Только сами тогда с ним и нянчитесь.
– Тебя не спросим!
– Да нет, спасибо вам, – поднялся на ноги Аникей. Прислушался к себе: голова не кружилась, ничего не болело, разве что едва-едва подергивало палец – то, что от него осталось. – Пойду искать своих. Вы правильно сказали: мне теперь все равно, с какой стороны начинать, вот и буду ходить кругами.
Откровенно говоря, ему очень хотелось пойти с этими людьми, спасшими его от верной смерти. Ведь если бы не они… Гарантий, что он встретится с друзьями прежде, чем снова не угодит в аномалию или чем его сожрет, сожжет, растворит какая-нибудь тварь, не было никаких. Но то, что ему ворчливо сказал вдруг недовольный Брюль, было даже не ударом пыльным мешком по голове, а припечатыванием ее пудовым молотом к наковальне:
– Нету здесь твоих, ты что, еще не въехал, дурюлина? К ним ты теперь хрен вернешься, назад пути нет. Ты че, как сюда рухнул, вверх посмотреть не догадался?
– Дог-гадался… – пролепетал Аникей, чувствуя, как его стремительно заполняет леденящий холод.
– А мозгов у тебя, чтобы сделать из этого выводы, не хватило, – с деланым сожалением произнес Брюль и обвел взглядом своих: – И вот такую бестолочь вы хотите взять с собой?
– Прекрати, – поморщился Злыдень. – Вспомни, как сам здесь очутился и много ли выводов наделал. Нечего крутых из себя строить. Беспалый – не девка, чтобы перед ним красоваться. Все поначалу обделываются, когда сюда попадают, пусть и без… – он хмыкнул вдруг, – …выводов.
– Подождите! – замахал руками доцент Тавказаков и поморщился: палец кольнуло – видать, действие обезболивающего стало проходить. – Вы хотите сказать, что это – не Зона? Но что тогда? И как я… – тут он, вспомнив свое «падение», замолчал.
– Да, именно так, – догадавшись, что новенький начал что-то понимать, кивнул Злыдень. – Ты попал в одну из ловушек. Судя по твоему рассказу – в «дно». И через нее ты вывалился из Зоны, веришь-нет? Из той Зоны. И попал в другую. Не такую, как ту, но… – досадливо махнул он рукой.
– А вы?.. Вы… тоже? – сглотнул Аникей. – И что теперь делать?
– Мы тоже, – буркнул Брюль. – Мы со Злыднем прибыли оттуда, откуда и ты. Скорее всего. Похоже по твоему описанию. А вот Колыч – вообще не из Зоны. Работал себе человек на заводе, вышел покурить и – хлоп!.. – такая вот хренулина.
– То есть как это? – нахмурился Аникей. – Почему не из Зоны? Разве аномалии… ну или ловушки эти, есть где-то еще?
– Выходит, что есть, – сказал Злыдень. – И вот что интересно. Если в ту, «нашу», с красным долбаным небом Зону попадали из разных… ну, миров, что ли, как их назвать еще?..
– Параллельных Земель, – машинально произнес ученый.
– Вот, да, наверное… Но тогда и сюда из таких же попадают, только не обязательно из того места, что та Зона оттяпала. Вот и Колыч – аж с Урала, и с какого-то отсталого мира – там у них паровозы еще, веришь-нет?
– Сам ты отсталый, – обиделся Колыч.
– В общем, – не обратил на это внимания Злыдень, – похоже, нас сюда откуда только можно собирают. Ловушки расставили – и…
– Кто расставил?! – воскликнул Аникей. – Зачем собирают?
– Кто – не знаем, но лучше, думаю, и не знать. А вот зачем… – Мужчина помялся, заерзал, словно у него зачесалась спина. – Сдается мне, для тренировки… Только не нас, а…
– Да и нас тоже! – рьяно выпалил Брюль. Похоже, спор этот велся между ними давно.
– Нас – разве лишь для того, чтобы «урфинам» труднее было с нами справляться, чтобы служба медом не казалась.
– «Урфины»?.. – переспросил Тавказаков, и обрубок его мизинца вдруг дернуло так, что доцент зашипел и поморщился.
– Что, отходит? – участливо глянул на него Злыдень. Ученый кивнул, переживая очередной толчок боли.
– Вот… ситуюлина!.. – мотнул бородой Брюль. – Ну так чего встали, если уж решили его с собой брать? Ждете, когда он от боли опять в обморок хлопнется? Пошли тогда к нам, да скорее! Грибок ему рану как следует обработает и обезболину даст.
