Dina

Легкий путь

Dina

Легкий путь

Конец весны. Май. В Санкт-Петербурге установилась непривычно теплая и ясная погода, которую освежал прохладный ветер, разносивший по городу лепестки и аромат цветущих деревьев, почти перебивающий запах сырости и древности. На время повеселевшие и оправившиеся от депрессии горожане неожиданно надумали прогуливаться по собственному городу, будто забыв свое пожизненное призвание тосковать по песчаным пляжам и горячему солнцу. Даже на кладбище, где в один из этих прекрасных дней проходили скромные похороны некоего Бориса Ченогорова, царила сонная меланхолия, изредка нарушаемая рыданиями нескольких особо впечатлительных друзей (не только дам). Ближе всех к могиле стояли двое молодых людей, как полагается, в черных костюмах, подчеркивающих нездоровую бледность и покрасневшие глаза. Это были младший брат и единственный сын покойного. Так, как дальше речь пойдет о них двоих, следует сразу набросать портреты. Сын Бориса, Андрей, был высокий, худощавый брюнет, по его стилю и образу поведения можно было сказать, что в данный период он предпочитает образ жизни «от тусовки до тусовки». Его длинные темные волосы торчали во все стороны, делая его похожим на сердитое животное из разряда кошачьих, а в темно-карих глазах выражалось все то, что положено девятнадцатилетнему подростку – тяга к приключениям, девушкам и желание доказать всем, что ты крут, хотя сейчас все это было прикрыто солидным налетом грусти. По его виду также можно было догадаться, что он не спал не только прошлую ночь, но и пару ночей до нее. И теперь он стоял под раздражающими его лучами летнего солнца, прикрывая лицо ладонью, так что казалось, что он сдерживает рыдания. На самом деле он мучительно зевал, постоянно чувствуя на себе укоризненный взгляд дяди. Дядю этого, кстати, с первого взгляда невозможно было назвать дядей – он был всего на несколько лет старше Андрея, а выглядел вообще едва ли не младше его, хотя уже заканчивал университет. Если у его племянника была слегка безумная прическа, то у него самого светлые волосы были отпущены до плеч и серьезности вовсе не прибавляла серьга в ухе (хотя он и думал иначе). Ко всему прочему, следует прибавить, что ему страшно не шел похоронный костюм – в нем он напоминал Желткова, парня из повести «Гранатовый браслет». После того, как Андрей сказал ему об этом, настроение у него испортилось еще больше, хотя казалось, что это невозможно.

Прослушав проповедь священника и дождавшись своей очереди, Андрей спокойно, правда немного пошатываясь, вышел вперед и произнес речь, на какую только был способен:

– В последнее время я был не очень близок с моим отцом… Но я очень любил его. Я был его единственным сыном и могу уверенно сказать, что мой отец был очень умным и хорошим человеком… И достоин памяти в наших сердцах…

Потом он, не удержавшись, широко зевнул и яростно потирая глаза, вернулся на свое место. Но у отца были хорошие друзья, поэтому все вежливо похлопали и даже не стали возмущаться, когда его сын, не дождавшись окончания церемонии, и не обращая внимания на отчаянную жестикуляцию дяди, вызвал такси и медленно побрел к трассе. Сергею (дяде) пришлось догнать его, пока он не свалил один, а потом еще сдерживаться в машине, чтобы не дать племяннику хорошего пинка. Сочувственно проводив их взглядами, все дружно решили, что несчастные слишком много пережили в последнее время и это не может не выразиться в поведении.

Они почти не ошибались – Андрей и правда слишком много пережил в последнее время и теперь ничего на свете не желал так сильно как крепко уснуть. Он мог бы дождаться конца похорон, но он очень любил отца, а потому не хотел под конец эффектно вырубиться, свалившись в могилу. Упорно игнорируя дядю и стараясь не заснуть, он уставился в окно.

– Андрей, я знаю, что тебе тяжело, но что ты скажешь если на твоих похоронах я буду так же тебя позорить?

У Андрея сделался жалкий вид.

– Я даже не сомневаюсь, что так оно и будет.

Сергей хмыкнул, не соглашаясь, но и не отрицая. Правда, и такое может быть. Андрей еле удержался, чтобы не повернуться и не посмотреть на него. Сергей казался ему забавным существом, которое по годам должно быть серьезным и ответственным, а на деле… на деле одело красный галстук к похоронному костюму (и где только взяло?). Но на этот раз Сергей был настроен серьезно и даже искренно.

– Тебе грустно и хочется сдохнуть. Но ты не должен винить себя за то, что ты от него тогда уехал. Рано или поздно это все равно бы произошло… я даже удивлен, что ты так долго с ним продержался… – он замолчал, уставившись в окно и переваривая свои собственные чувства, которые он, как и племянник никому бы не смог доверить и вынужден был переживать их в одиночестве

Андрей наморщил лоб и сонно задумался – дядя подал ему неплохую мысль. Действительно, было бы уместно винить себя за то, что несколько лет назад он порвал с отцом, почти сбежал от него и стал жить с дядей. Сергей бы удивился, если бы узнал, что до этого момента Андрей только с ужасом думал о том, как он один будет жить в пустой квартире, где недавно умер человек. Андрей нашел себе оправдание в том объяснении, что его чувства притупились от бессонницы и позволил себе отвлечься.

Выйдя из своего внутреннего мира, он принялся разглядывать мелькающие за грязноватым окном особняки, кафешки, многоэтажки и машины. Он подумал, что много изменилось с тех пор, как он уехал в Москву – на этом углу теперь стоит новый дом, вместо развалюхи что была здесь прежде, а вот тут неподалеку живет его приятель… жил по крайней мере. По радио звенела какая-то скорее всего популярная, но жутко занудная песня, как правило о чувствах, и для Андрея это оказалось уже слишком. Он все-таки задремал, прислонившись к дядиному плечу и тот, совсем раскиснув приобнял племянника.

***

Андрею уже когда-то снился этот сон. Это был сон-воспоминание: они с отцом идут по берегу моря, вечер, в лицо дует теплый ветер и в небе уже вовсю сияют звезды. Веет запахом шашлыка, дальше по берегу видны красные светлячки костров. Доносятся веселые крики, песни, ноги утопают в колючем мокром песке и хочется брести так до края Земли. Ему где-то лет пять, отец еще очень молодой – без морщинок, седины и цепкого внимательного взгляда, особенно поразившего Андрея в их последнюю встречу. Андрей подобрал камень и закинул так далеко в море, как только смог. Отец тоже выбрал плоский камень и показал ему, как надо запускать «блинчики». Он несколько раз попробовал, но в итоге только потерял равновесие и шлепнулся на мелководье. Отец засмеялся, подхватил его, и посадив к себе на плечи и со смехом побежал вдоль моря. Это был первый и последний раз, когда они с отцом ездили на море.

Когда Андрея разбудил Сергей, ему очень не хотелось куда-то идти, но все же пришлось выползти из машины. С тоской, и каким-то волнующим предчувствием, напоминающим мандраж, он окинул долгим взглядом родную старинную многоэтажку и невесело улыбнулся, найдя собственные граффити на стенах. Отец его сильно ругал за них, потому что любил это древнее здание, но видимо так и не нашел подходящий под штукатурку оттенок краски, и граффити оставались в первозданном виде.

Погода испортилась – над городом начали сгущаться тучи. Говорят, если три дня после смерти покойного идет дождь, значит умер хороший человек. Все три дня со смерти Бориса стояла ясная погода и Андрей время от времени укоризненно посматривал на небо: его отец был хорошим человеком, в этом не было сомнений.

Медленно поднимаясь в лифте, Сергей старался не смотреть в сторону зеркала, чтобы не расстроиться еще больше. Андрей напротив рассматривал свое отражение. Глаза страшно покраснели, под ними не синие, а уже совершенно черные круги, на лбу пара прыщей… Марго была бы в восторге, – решил Андрей и мороз пробежал у него по коже, едва он вспомнил о Марго. Она была его девушкой еще три дня назад. Она была его девушкой почти три года. Пока он не познакомил её со своими друзьями. И именно этим наполовину можно было объяснить его убитый вид. Все было примерно так: