– Фу, успел! – увидев, как плита вдребезги разбилась всего в полуметре от него, подумал он, переводя дух.

Такой ход игры Серёжу совершенно не устраивал. За ним явно охотились. Гоняли, как мышонка по клетке. Где тут подвиги, где настоящие приключения? А октябрята со своим вожатым в чем провинились? За что их трамваем переехало? «Да это ж такой уровень игры! – догадался вдруг Серёжа, уже привычно отскакивая от строительного крана, который неожиданно начал заваливаться на него. – Меня испытывают! Ловкий я или не ловкий. Значит, не особо ловкий… Но ничего. Мне ж, видно, уровень по-новой пройти разрешают. Вот я тут и оказался. Уровень, наверное, первый, с самого начала переигрываю. Значит, теперь надо не забыть – октябрят нужно спасти от трамвая, удержаться на карнизе небоскрёба и…»

Не успев додумать эту мысль, Серёжа свернул за угол, сделал следующий шаг – и тут же угодил в бочку, которая стояла сразу под деревянным настилом. Бочка была такая глубокая, до краев налитая бензином, что до дна её Серёжа не доставал. Он лишь барахтался на поверхности, пытаясь выбраться, захлёбывался, бензин заливался в нос, плескался в рот. Глаза разъедало, они чесались и почти ничего не видели. Серёжа задыхался.

Раздался знакомый голос. И тут Серёжа увидел, что на деревянном настиле, с которого он только что бултыхнулся в бочку, сидит тощий дяденька из чулана и радостно болтает ножками.

– Ну что, мальчик, – весело сказал он, подмигнув Серёже, – помнишь такой стишок? Как маленький мальчик по стройке гулял?

– П-помню… – произнес Серёжа.

– Ай да умница! Прижился ты в моей игре! – дяденька взмахнул тонкими ручками и щёлкнул пальцами. – Значит, нашего полку прибыло! В таком случае, приветствую тебя, мальчик, в прекрасном мире приятно искажённой реальности!

– Где-где? – от удивления Серёжа высоко подпрыгнул и на миг выскочил из бензина. Но дяденька, лёгким движением ноги нажал ему на плечо, и Серёжа снова погрузился в бензин.

– А такая у нас тут реальность, – дяденька обвел руками пространство. – Каждый сам её себе придумывает.

– Это как? – удивился Серёжа, пытаясь схватиться за острые края железной бочки.

– О чём ты больше всего говоришь, то и получаешь, – сказал дядя. – А я тебя давно приметил. Ты – наш! Вон сколько моих стихов знаешь про героического маленького мальчика. Теперь ты будешь этим мальчиком. В мире нашей приятной реальности – изменённой так, как кому нравится. Ведь ты, мальчик, хоть и маленький, но уже хорошо постарался, чтобы реальность исказить.

– Как? – подал Серёжа голос из бензина. – Кому?

– А хоть бабушке своей Матрёне, – живо ответил дяденька, и главная бородавка на его носу зашевелилась, точно живая. – Старался, портил ей реальность всеми силами. Правильно, мой мальчик! Ты работал в верном направлении. И бабкиной кошке противной изменил реальность тоже. Похвально, весьма похвально.

– Как – кошке реальность изменил?

– Гонял ты её с бумажками на лапах просто отменно! – в восхищении воскликнул дяденька. – И до этого – пинки отвешивал весьма конкретные, ощутимые такие пиночки! Вот для кошки-то новая реальность и наступила. Небо с овчинку показалось. А уж подруге-то бабкиной как досталось!

– Ой!

– Да, – качнул головой дяденька и снова изящным движением ноги спихнул Серёжины цепляющиеся руки обратно в бочку. – Жила она себе спокойненько, а ты её так напугал, что бабка чуть булкой не подавилась! Как рассказал ей стих про задавленных октябрят! Ух, она занервничала! Одним словом, молодец ты. А теперь резвись тут до посинения! Для тебя самого реальность тоже исказилась! И теперь она у тебя вот какая!

– Какая?

– Да говорю же – такая, какая тебе нравится! – воскликнул дяденька. – Та, про которую ты столько пел и стихов рассказывал! Так что тут всё для тебя! Всё, как ты захочешь!

– Я захочу? – удивился Серёжа, выплёвывая бензин.

– Ты, – кивнул дядя. – Теперь маленький мальчик из моих стихов – это ты! Почётно назначаю тебя им. Понял? Вот они – мечты! Сбылись и реализовались! Действуй!

Серёжа, из последних сил бултыхаясь в бензине, понял, что ему уготовано, и закричал:

– Нет! Мне такая реальность не нравится!

– Ай, не скромничай! – махнул рукой дяденька. – Видел я, как она тебе нравится. Ты о ней днями и ночами пел… А песня остаётся с человеком, как сказал поэт. Тем более что и я теперь с тобой. Помогу, если что. Например, не понравится, если тебя катком начнут давить, так я тебе что-нибудь другое организую. Дыбу, распиливание деревянной пилой, взрыв на макаронной фабрике. Ты обращайся, и я сделаю. Ну, играй на славу! А дальше узнаешь, что будет.

– А что? – закашлявшись, из последних сил крикнул Серёжа. – Лучше или хуже?

– Увидишь, мой мальчик. – С этими словами дяденька достал из кармана коробок, вытащил оттуда спичку. Чиркнул ею, вспыхнуло пламя.

– Не-е-ет! – что было сил закричал Серёжа.

А дядя все ближе подносил спичку к бензиновой бочке, с большим чувством декламируя:

– Не надо! – Серёжа все ещё пытался выпрыгнуть из бочки.

– Ты уже задыхаешься? – спросил дяденька, поднося спичку. – Ну-ка, носик высуни посильнее, чтоб всё по правде было. И задыхайся как следует.

– Я не… не… – беспомощно бормотал Серёжа. Он знал, что ждёт его, если в бензин попадёт горящая спичка. Умирать не хотелось.

Но со словами:

Добренький дяденька действительно поднёс спичку к бочке с бензином и мальчиком Серёжей. Прогремел мощный взрыв, вспыхнул пожар…

Когда из обуглившихся фрагментов тела постепенно снова получился Серёжа, ни добренького дяденьки, ни бочки с бензином уже не оказалось. Вокруг расстилалось поле с низкорослой пшеницей, да невдалеке виднелась обсадка из лип и клёнов. За ней, скорее всего, был чей-то огород.

Серёжа поднялся. Он помнил всё. Помнил, как больно падать с небоскрёба и разбиваться об асфальт, как страшно гореть в бензине, как весело с одного выстрела укокошить дедушку…

«Что же это за искажённая реальность такая? – подумал Серёжа. – Почему же со мной всякая дрянь происходит? И дядька этот ещё ко мне прицепился… Получается, обманул с игрой? Прямо-таки подставил. Понравилось, говорит, ему, как я стихи читаю… А что за стихи-то?» Но как Серёжа ни напрягался, на память ему ничего не приходило. Он помнил только о взрыве, пожаре и боли. Обиженный и злой, зашагал мальчик куда глаза глядят.

Вспомнилось Серёже. «Какой, всё-таки, гнусный тип, – подумал он. – Обещал игру и приключения, а сам меня взрывает. Ненавижу его. Хоть бы он мне больше никогда не попадался. И смех у него такой гаденький…»

Серёжа подошёл к обсадке и понял, что оказался в бабушкиной деревне. Осматриваясь, он размышлял о том, как бы так избежать встречи с хихикающим обманщиком. И в это время дяденька вдруг сам оказался перед Серёжей, как будто вырос из-под земли.

– До чего скверная деревенька, – сморщился дяденька, обводя рукой окрестности. – Достали меня тут все. А тебя? Ведь правда, и тебя достали?

– Ага, – согласился вдруг Серёжа и сразу вспомнил всё, что сделали ему тут плохого. – Надоела эта бабкина деревня.

Он и сам не заметил, как его злость дяденька переключил с себя на деревню.

«Как меня тут всё достало! – в раздражении думал Серёжа. – Всё-всё! Когда ж меня предки только отсюда заберут?» Добренький дяденька к этому времени исчез за кустами, но его услужливый голос принялся нашёптывать Серёже на ухо: