Услышав всё это, Хвастович опять остановилась, встала на цыпочки – всматриваясь и вслушиваясь. Её, девушку высокую и фигуристую, было видно издалека. И компании у пруда видно в первую очередь.

Марьяна тоже поняла это, снова быстро зашагала к пруду.

А потом вдруг резко развернулась – и со всех ног побежала обратно.

Ничего не понимающая Надя помчалась за ней.

Марьяна бежала и бежала, два раза упала, обзеленив и ободрав коленку о придорожную траву и мусор. От босоножки оторвалась застёжка, ноги Марьяны опасно вихлялись, особенно та, которая была обута в порванную.

– Марьяна, куда бежим? Бежим куда? Да стой же!

Хвастович не реагировала на призывы Нади. Бежала и бежала.

Наде пришлось приложить много усилий. И всё-таки она догнала подругу, схватила за талию, повисла на ней, заставив остановиться.

Они уже давно покинули хорошо просматриваемое пространство луговины, по которой шла тропа к пруду.

И у забора одной из ближайших дач девушки уселись на сложенные в штабель доски.

– Как же я заколебалась! – подняв к небу перекошенное страданием лицо, воскликнула взаимно влюблённая девушка.

Шарики её удивительных слёз покатились в уши. Один за другим, один за другим.

– Я стараюсь, выстраиваю отношения… – продолжала Марьяна, не глядя на Надежду. – И ему всё нравится. Если бы не нравилось – сказал бы, да? Не говорит. Нравится ведь, значит, нравится! Я столько придумываю, чтобы была романтика… Но вот так бегать унижаться я не могу… Пропади оно всё пропадом.

Надя посмотрела на Марьянку с уважением. «А я бы так смогла?» – пронеслась у неё насторожённая мысль.

– Я не собачонка. – Марьяна встала с доски, отряхнулась, разулась, осмотрела босоножку, которая могла теперь крепиться к ноге только тремя тонкими перепонками у самых пальцев. Размахнулась – и запустила свою парадную обувку на пятнадцатисантиметровой «платформе» в пышные кроны чьего-то сада.

Снова отряхнула руки о подол – хотя ни пыли, ни грязи на них заметно не было. Махнула головой в значении «Пойдём!» – и зашагала по дороге. Даже не удосужившись посмотреть, следует за ней подруга или нет.

– Правильно, правильно… – Подруга, конечно же, заторопилась за Марьяной. – Захочет прощения у тебя попросить, захочет, чтобы всё наладилось, – сам прибежит! Прибежит ведь. А ты как? Ты простишь?

– Прощу, конечно! – убеждённо фыркнула Марьяна. – Главное, чтобы извинялся.

Девушки шагали теперь рядом. Марьяна размахивала невредимой босоножкой, раскручивая её за длинный узкий ремешок – надеясь, наверное, что он тоже сейчас оторвётся. Не так будет обидно тогда и эту босоножку выбрасывать.

– Ну да, правильно. Он придёт, только если захочет извиниться…

– Вот как придёт – послушаю!

– Да, да, правильно!

Марьяна замедлила шаги, остановилась, замерла. Закрыла глаза, развела руки. Надя с удивлением смотрела на неё и ждала, что будет дальше.

– Да. Пришла пора магически на него воздействовать, Надюшка! – схватив подругу за плечи и встряхнув, воскликнула Марьяна.

– Нет, нет, нет! Бабушка ещё раз тебе гадать не будет, – с уверенностью замотала головой Надя.

Она помнила, как недавно ругались мама и бабушка – за то, что ясновидящая Мария одурманивает несовершеннолетних. Бабушка отстаивала свою уникальность и непорочность, но мама всё равно взяла со своей свекрови обещание не обрабатывать малолетних клиенток.

– Совершенно понятно, мама, что вы формируете будущий рынок, вербуете потенциальных клиентов. – Надины мама и бабушка говорили тогда на повышенных тонах, и это была реплика мамы. – Мы вам запрещаем это делать. Иначе придётся и запретить Надежде видеться с вами.

Вот такая история случилась в благородном семействе Стоеросовых. Поэтому-то Надюшка и кричала сейчас: «Нет, нет, нет!»

– Хе, да при чём тут твоя бабка-то? – удивилась Марьяна. – Сами нагадаем. И сама я буду воздействовать. То есть не я, а силы природы. Праздник Ивана Купалы скоро, слышала о таком?

– Слышала…

– Так вот, мы на этом празднике будем усиливать свою женскую привлекательность, Надюха! – воскликнула Марьяна. – Вот, я всё прочитала, всё знаю! Википедия, подруга!

С этими словами Марьяна вытащила из кармана джинсовой юбки телефон и потрясла им в воздухе.

– И Светка моя будет отмечать Ивана Купалу!

– Это через костры прыгать, как Снегурочка?

– Да! Взявшись за руки со своим любимым человеком. Если руки не расцепить, когда будешь прыгать, – то поженитесь! – Глаза Марьяны, круглые, серо-бурого цвета, точного названия которому не подобрать, сейчас сияли и только что искрами не сыпали. – Но и не только! Чего ты кривишься?

– Ничего я не кривлюсь…

– Кривишься, я же вижу… Думаешь, фигня.

– Да не думаю!

– Думаешь, думаешь… Что типа непрофессионально, самопал…

– Да при чём здесь… – Надюшка никак не могла понять, чего от неё хочет воодушевившаяся подруга, в чём обвиняет. А Надя знала, что Марьянка – огонь-человек! Если загорится чем-то, выжигает своим напором всё вокруг.

– Но не думай, не только твоя бабка гадает и ворожит. – Марьяна комично дёрнула головой, задрав нос. – Это всё правда, это традиции тысячелетней старины! Молитвы-гадания – это всё хорошо, но тут сама природа за нас! Понимаешь?

Надежда кивнула, соглашаясь.

Хвастович обрадовалась.

– На Ивана Купалу не только клады искать можно, не только какой-нибудь там цветок папоротника! – воскликнула она со всей своей страстью. – Это праздник жизни и любви в первую очередь! Семейный. Мы со Светкой всё про него прочитали. Она и в прошлом году, кстати, ходила. Тут, на даче… Знаешь, как круто было! Я как-то прощёлкала… Дома, кажется, была. Но в этом году не упущу! Мы с тобой вместе пойдём! Чтоб было и тебе счастье. И всё будет, Надька!

С этими словами Марьяна размахнулась и запулила вторую босоножку куда глаза глядели. Глядели они сейчас у Марьяны явно куда-то в светлое будущее, далёкое, хоть счастливое, но пока ещё туманное и расплывчатое, а потому и обувь полетела непонятно куда. Бомммм! – раздалось из-за забора. Видимо, босоножка угодила в жестяное корыто или таз.

БАМ! Дзынь! Бара-бам, БАМ, БАМ! – тут же что-то начало валиться и сыпаться.

– Ах, чтоб вас, кто ж это там кидается?! – немедленно последовал вслед за этим крик. И добавление о человеческих качествах кидавшего, уже матом. – Трам-тарарам-тарарам-там-там!

– Бежим! – Марьянка дёрнула Надю за рукав и помчалась по дороге, шлёпая босыми ногами по пыли.

Надя бежала и думала. Она помнила, что и в прошлом году кто-то тут, в дачном посёлке, ходил ночью жечь костры – кстати, на это самое поле, по которому они только что бежали от пруда. По этому полю, точнее, пастбищу, когда-то бродили коровы, а теперь оно зарастало потихоньку бурьянами и тоненькими деревьями. В прошлом году на этот праздник Надежду мама, разумеется, не пустила. Да она сама особо и не рвалась.

Это ведь на самом деле то, что надо!

Отбежав на безопасное расстояние и завернув за угол, девушки остановились.

– Ты почитай, почитай про Купалу-то! – переводя дыхание и снова повертев телефоном под носом у подруги, порекомендовала Марьяна. – Интернет для кого придуман? Для нас, Надька, чтобы мы наши славянские традиции в жизнь воплощали! Чтобы поближе к природе-то жили, а? Понимаешь? Бог-то, он когда появился? А с ним и молитвы, и церкви, и свечки-лампадки! Всего какие-то две тысячи лет назад появился, вот! Считай, недавно. А наше славянское всё – может, сто тысяч лет, как до него, до Бога, уже было! Да! Наши предки ещё в дуплах жили, а праздник Купалы уже отмечали. С природой предки соединялись, а она им объясняла, что делать, помогала, подсказывала. В общем, и мы должны от природы помощи набраться. Денег у нас нет, вряд ли особо будут, мы не дети олигархов, и даже не какого-нибудь там среднего класса. Так что пусть природа нам помогает.

Надя до этого ни разу не слышала, чтобы Марьянка говорила такие длинные речи. Она, как, впрочем, и подруга, не блистала в школе ни по одному предмету, умной девочкой не считалась. В институт поступать не стремилась, так что её родители даже не планировали напрягаться поиском денег на её будущее образование. Марьяна планировала просто жить. Работать где-нибудь, замуж выйти, семьёй заниматься, жизнью своей. Жить, в общем, и радоваться.