1.12. Интерсубъективный опыт сторон как основа взаимного понимания содержания договора. Применительно к различающимся горизонтам понимания неясного условия договора тезис, выдвигаемый А. Шюцем, может быть сформулирован следующим образом: сторона, предложившая спорное условие, рассчитывает на то, что другой стороне будет доступно для понимания вкладываемое ею значение такого условия. Обратное тоже верно: другая сторона также рассчитывает, что ее понимание условия совпадет с пониманием, предложенным стороной – автором данного условия. Общее понимание складывается из того, что обе стороны мыслят интерсубъективно, рассчитывая, исходя из практической цели (исполнение договора), на совпадение пониманий. По этой причине, если будет установлено, что одна из сторон знала либо не могла не знать об индивидуальном понимании условия другой стороной, такое понимание считается правильным и должно защищаться правом. Эта идея положена в основу субъективного подхода к толкованию договора.

Как указывал А. Шюц, «можно предположить, что тот сектор мира, который я рассматриваю как неоспоримую данность, является таким же и для вас, моего индивидуального другого, более того, он является таковым для «нас». Но это «мы» включает не только меня и вас, но «любого, кто является одним из нас», т. е. любого, чья система релевантностей существенно (или в достаточной степени) соответствует моей и вашей»[32].

Применительно к толкованию договора, если по каким-либо причинам горизонты понимания сторон не совпадают, можно рассчитывать на то, что значение условия, вкладываемое одной из сторон, совпадет с перспективой понимания этого условия «любым другим», т. е. абстрактным третьим, лицом, чей горизонт понимания очерчивается посредством интерсубъективного опыта, общего для всех лиц. Эта мысль в свою очередь служит основанием для применения объективного критерия толкования. Подробно указанные подходы к толкованию договора исследуются в гл. II настоящей книги.

1.13. Язык как условие понимания. Не следует упускать из виду и то, что язык и понимание тесно связаны друг с другом, поскольку язык является условием понимания. Данную мысль X.-Г. Гадамер формулирует следующим образом: «Понять то, что нам говорит другой, означает, как мы видели, прийти к взаимопониманию в том, что касается сути дела, а вовсе не означает поставить себя на его место и воспроизвести его переживания… Теперь мы обращаем внимание на то, что весь этот процесс есть процесс языковый. Недаром собственная проблематика понимания, попытка овладеть пониманием как искусством, – а это и есть тема герменевтики, – традиционно принадлежит сфере грамматики и риторики. Язык есть та среда, в которой происходит процесс взаимного договаривания собеседников и обретается взаимопонимание по поводу самого дела»[33].

Справедливо утверждать, что объективная многозначность языка и субъективные различия понимания тесно связаны друг с другом, поскольку значение используемых в договоре слов и выражений напрямую зависит от контекста их употребления, возможность определения которого в свою очередь зависит от горизонта понимания спорного условия договора каждой из сторон.

1.14. Значение выделения субъективных и объективных предпосылок спора о толковании. Отвечая на вопрос о причинах возникновения противоречий в понимании содержания договора, справедливо утверждать о наличии как объективных, так и субъективных предпосылок. Первые связаны с многозначностью используемого в договоре языка, в то время как вторые обусловлены несовпадением горизонтов понимания того или иного условия каждой из сторон. Следует особо подчеркнуть, что в отличие от толкования договора в узком смысле предпосылкой к восполнительному толкования договора является пробел, что подробно описано в гл. IV настоящей работы.

Данный вывод важен не только для описания масштаба интерпретационных проблем, стоящих перед судом при толковании договора, но и для постановки значимых для практики вопросов.

Логическим следствием утверждения о наличии объективных предпосылок возникновения неопределенности содержания договора является предположение о возможности разграничения случаев, когда договор нуждается в толковании и когда такая необходимость отсутствует.

В свою очередь учет субъективных различий в понимании договорного условия допускает мысль о том, что спор о толковании может быть не только обусловлен наличием неопределенности, но может являться следствием сознательно занятой в судебном процессе позиции одной из сторон, которая, к примеру, стремится избежать применения к ней мер договорной ответственности, ссылаясь на несовпадение в понимании условия[34]. Здесь уже речь идет о возможности злоупотребления стороной своими процессуальными правами со ссылкой на несовпадение понимания договора.

В этой связи закономерен вопрос: можно ли выделить случаи, когда договор объективно не требует истолкования, а его содержание является ясным? Верна ли в принципе такая постановка вопроса с методологической точки зрения? Для ответа на данный вопрос следует обратиться к соотношению между толкованием и установлением буквального значения договора.

2.1. Можно ли говорить о договорных условиях, содержание которых ясно и не требует истолкования? Рассмотрение предпосылок возникновения спора о толковании договора не было бы полным без обращения к вопросу о том, возможно ли выделить сферу случаев из договорной практики, когда толкование является избыточным, т. е. когда условия договора достаточно ясные и определенные.

С точки зрения разрешения договорных споров во многих случаях смысл условий, о которых спорят стороны, суду ясен уже после первого прочтения текста договора. Однако обе стороны либо одна из них могут настаивать на ином, отличном от буквального, значении спорного условия. При этом обоснование сторонами специального значения условия не всегда означает, что сторона злоупотребляет своими процессуальными правами: значение, отклоняющееся от буквального, может основываться на таких обстоятельствах взаимоотношений сторон, которые не могут быть установлены только путем исследования текста договора.

Такие ситуации требуют решения ряда взаимосвязанных вопросов, имеющих непосредственное значение для рассматриваемой нами темы. Во-первых, каким образом соотносятся установление буквального смысла слов и выражений, содержащихся в договоре (условно назовем этот акт чтением договора), и собственно процесс его толкования, который предполагает применение специальных правил? Во-вторых, является ли толкование договора избыточным, когда после установления буквального значения спорное условие становится для суда ясным?

Данным вопросам уделено значительное внимание в судебной практике западных правовых систем, чрезвычайно актуальны они и для российской практики применения ст. 431 ГК РФ. Критический анализ основных подходов, сложившихся в зарубежном праве, может помочь не только продемонстрировать масштаб проблемы, но и избежать ошибок при ее решении с точки зрения российского права.

2.2. Допустимость постановки вопроса о толковании в римском част ном праве. Как было правильно подмечено проф. A. Lüderitzʹом, история толкования договора исполнена стремлением избежать толкования[35]. Уже в римских источниках упоминается об избыточности толкования в случае наличия ясного буквального значения. Так, согласно классической римской максиме, «когда слова не возбуждают никаких разногласий, не следует допускать (постановки) вопроса о воле» (сum in verbis nulla ambiguitas est, non debet admitti voluntatis quaestio)[36]. На более поздних этапах развития римской правовой мысли данная максима подверглась пересмотру.