Она выпорхнула из магазина под теплые солнечные лучи и легкими шажками направилась к машине. Сергей отвел от нее взгляд, только когда она закрыла дверь.

Щелкнул ключ зажигания, зажужжал мотор.

Девятка резво выскочила на трассу и, обгоняя фуры, помчалась в сторону утреннего солнца, и те двое, что, не выспавшись, встречали вместе с ней утро, все еще с трудом верили, что едут домой.

Наверное, их можно было назвать одной из самых прекрасных пар на всем белом свете, хотя их любовь заходила далеко за его границы. Планомерно ссорясь раз в месяц, они мирились и, как им казалось, любили еще крепче. Эта пара была не из тех, в которых тесная дружба замещалась секретами и недоверием. Здесь не было глупых границ для шуток и поступков, что обычно создают пропасти между двумя людьми, постоянно следящими за языком, лишь бы не пошутить слишком непристойно. Да, они были друзьями. Постольку-поскольку эта дружба не стесняла их любовь. Однако и это уже было большим достижением, новым уровнем отношений между парнем и девушкой, когда на смену навязанным нормам и декорациям приходило радостное беззаконие. Они были в пределах сказок и легенд, мечтаний о тех отношениях, которые не ухудшаются от конфликта к конфликту, от месяца к месяцу.

Он был несущей стеной для нее, она для него – фонариком в темном переулке, и в другом случае с ними, наверное, произошло бы что-нибудь плохое, но они вместе, как кремень и бензин в зажигалке, как цветок и стебель – всегда подразумеваются вместе, а по отдельности не дают огня и не растут. Сравнения, пожалуй, не самые удачные, но, что касается тем огня и красоты, так это точно об этих двоих. Их отношения были жаркими до степени плавления печали и красивыми до масштабов конкурсов красоты, в которых наравне с ними принимали участие герои фильмов и книг.

– Смотри, это ты, – она показала ему фантик от конфеты, на котором был изображен осьминог.

– Почему ты так решила? У меня ведь не так много присосок, – ответил Сергей, приподнимая бровь.

– Нет, ты такого же цвета, когда пьяный.

– Я скорее цвета Прованских полей.

– А если в драку полезешь, то из тебя получается целая клумба. – Она мило улыбнулась в ответ на его взгляд. – Ты мне так и не сказал, сколько нам ехать.

– Где-то около четырех дней, – ответил он. – Может, меньше, если чуть поднажмем и не будем нигде задерживаться.

– Что ты подразумеваешь под словом «нигде»? У нас на пути стоит почти пять городов со всеми их памятниками, скверами и кафе, и мы ни в одном не остановимся?

– Это зависит от того, сколько времени ты хочешь провести в машине.

– Окей, я тебя поняла. В таком случае предлагаю прокатиться хотя бы по одному городу, который я сама выберу, а в остальном будем ехать так, как ты посчитаешь нужным.

– Я тебе даже порулить где-нибудь дам, товарищ дипломат.

Они ехали домой в самый разгар лета, оставив позади закрытую сессию и пьянки в общежитии. У Сергея была полуторалитровая девятка цвета неба, у Нины – потрясающая улыбка и отцовская гитара. Они покинули город, в котором учились, сегодня утром, и на несколько дней и ночей их дорогой домой стала трасса «М40».

Последние жилые дома остались позади всего лишь в десяти минутах езды, поэтому вдоль дороги все еще рядами тянулись шиномонтажки, автомойки и заурядные кафе с блестящими от жира пирожками и кофе в одноразовых стаканчиках. Воздух еще не успел нагреться до уровня открытых окон в машине, поэтому в салоне витала приятная тишина, которую обеспечил предыдущий владелец, сделав превосходную шумоизоляцию.

– Что с работой? – спросила вдруг Нина. – Вчера получилось договориться?

– С трудом. Но переговоры закончились хорошо, теперь я полноценный грузчик.

– Если б тебя еще и на грузчика не взяли, я бы грыжу себе заработала, помирая под столом от смеха.

– Посмотрим еще, куда ты сама устроишься.

– На твою шею, милый. Это ведь элементарно.

Впереди показалась АЗС. Подъехав ближе, Сергей увидел очередь у каждой колонки из трех-четырех машин. Когда девятка остановилась, за ней сразу встало еще два автомобиля.

– Как будто бы все они тоже спешат домой, – озадачилась Нина, задумчиво разглядывая стоящие рядом внедорожники и универсалы.

– «Тоже спешат домой». То есть мы решили поторопиться?

– Просто… Четыре дня сидеть в одном и том же кресле наедине с одним и тем же человеком? Да даже если это кресло девятки, все равно трудно.

– О чем ты? Едва ли нам представится возможность поссориться из-за длительного нахождения на близком расстоянии.

– Ты б на сессии лучше был таким уверенным. Не летай в облаках, а то крылья опалишь.

– Какие умные высказывания полетели.

– Если серьезно, то всякое может произойти, ты же сам понимаешь… Лучше бы нам следить за ситуацией. Если поругаемся, то мне даже уйти некуда будет.

Вдруг краем глаза Сергей заметил, как машина, стоящая у соседней колонки, медленно покатилась назад. До этого водитель вышел из нее и ушел на кассу, видимо, забыв поставить на ручник. У стоящего позади автомобиля оглушительно заработал клаксон, Сергей чуть заметно улыбнулся.

Машины соприкоснулись почти беззвучно. Перепуганный водитель – парень лет двадцати двух, – почти не останавливаясь, запрыгнул в свою и чуть отъехал вперед. Следом вылез сигналивший водитель и, осмотрев перед своей машины, принялся беспардонно крыть матом неосторожного парня.

– У него просто погнулся номер, и его от этого так прорвало? – задалась вопросом Нина, послушав разглагольствования у соседней колонки.

В конце концов, у парня, видимо, лопнуло терпение, и он поспешил вставить свое слово. В стремительном темпе словесная перепалка сменилась рукоприкладством.

– Ты не хочешь их разнять? – предложила Нина Сергею.

– Из-за того, что у этого дядьки рамка номерного знака сломалась, которую заменить стоит сто рублей и пять минут времени, покалечатся три человека? Нет, тут попкорн доставать надо… Смотри, вон, бежит разнимать.

В вялую драку вклинился сотрудник заправки. Тумаки разлетались только в самом начале, ближе к концу двое просто сцепились друг с другом, смотреть было не на что. Вскоре разнятые водители с угрюмыми лицами расселись по своим машинам, а заправщик вернулся к работе.

– Тяжело дяденьке с таким характером, наверное, – предположила Нина, когда Сергей вернулся из кассы.

– Может, он просто встал не с той ноги. Знаешь же шутку о человеке, который рано утром зашел в автобус с улыбкой, а его за это выгнали на ходу?

Нина звонко засмеялась.

– Причем здесь это? – спросила она.

– Если человек злой, его лучше не трогать.

– Кто тогда поможет ему стать добрым?

– Никто, солнце. Мне кажется, что человек по умолчанию добрый. А злость – это просто метастабильное состояние, временное возмущение в психике, которое само со временем проходит.

– Нет, это неправильно. Существуют же все время злые люди, например, ворчливые старики. И многие из них злы как раз потому, что одиноки.

– Это лишь отчасти так. Может, у этих людей к старости просто не осталось причин быть добрыми и улыбаться.

– Но если, по твоим же словам, человек по умолчанию добрый, зачем ему причины таким быть? Ты сам себе противоречишь, дурачок.

– Я имею ввиду, что такому человеку больше приглянулось быть черствым, чем добросердечным.

– Блин, да как это может понравиться – быть злым?

– Мой одногруппник Ваня постоянно ходит нахмуренный и огрызается. Он думает, что это придает ему лишнего пафоса.

– Он клоун.

Девятка покинула АЗС, музыка из магнитолы заиграла громче, солнце поднялось выше, а окна опустились еще на несколько сантиметров. Нина вполголоса подпевала, хлопая ладонями по коленям в такт перкуссии, Сергей непринужденно вел автомобиль по трассе, держась за руль одной рукой и наслаждаясь ветром в волосах.

Он купил девятку в конце прошлого лета на честно заработанные деньги. Нина была без ума от радости, ведь теперь они могли поехать хоть на край света или в кино. В начале осени они проводили в машине много времени, останавливаясь где-нибудь на набережной или на проселочной дороге у окраины: условия в общежитиях редко позволяли уединиться, зато своя машина теперь предоставляла такую возможность в любое время.