— Ну, и что теперь делать? — задумался Тим. — Добей его!

Май испуганно кивнул, схватился за морду пса и свернул ему шею. Визг оборвался.

— Не трогай здесь ничего, — объявил Тим. Май опять кивнул и пошел было прочь, но Тим остановил его. — Подожди…

Приподняв лицо мальчика за подбородок, он указательным пальцем отодвинул ему губу, оголив зубы. Все зубы были идеальные — ровные и белые, точно такие же, как и у людей, только клыки были чуть длиннее и острее человеческих. Не намного, но уже вполне различимо больше.

Не людские…

— Ладно, вали! — Тим потрепал его по голове, и Май убежал.

Рассвет не наступил еще, как Инга разбудила Тима. Он хорошо спал и не хотел просыпаться, но она была настойчива.

— Тим, просыпайся, я хочу с тобой поговорить.

Тим открыл глаза.

— Тим, — объявила она. — Мы уходим.

Тим моргнул.

— Я и дети, мы уходим отсюда.

— Стой, стой, стой, подожди, — Тим сел и посмотрел на нее. — Что это значит?

— Нам здесь не место, а детям — тем более. Я забираю их и ухожу.

— Куда…

— В лес. Нам тут нечего делать. Фио постоянно тошнит. Май будет ломать и долбить тут все до тех пор, пока весь народ на него не ополчится. Я тоже не могу выносить эту вонь человечью. Единственного больше нет. Я тут жить не хочу. Ты решай сам.

— Ладно… — пробормотал Тим и рухнул в кровать, чтобы спать дальше. Ему казалось, что на раздумье у него есть еще несколько дней. Но как только небо стало немного проясняться, Инга опять разбудила его и сказала, чтобы он простился с детьми.

Дети уже ждали за стеной. Фио все тошнило, и она капризничала. Май был возбужден. Сосны казались особенно черными и загадочными.

— Но я не могу вот так… вот просто так! Не могу… — растерянно и недовольно шептал он. — Я принес людям свободу, я должен…

— А они просили тебя об этом?

— Что? Как? Что это за вопрос?! — взъерошился Тим.

— Они не просили тебя об этом. Люди. Им и при Единственном нормально жилось! Если бы им действительно нужна была свобода — они бы добыли ее сами.

Тим молчал, не зная, что ответить.

— Первое время мы будем недалеко, Фио должна прийти в себя и окрепнуть. Вонища человечья должна выветриться. А потом… я не знаю, видно будет, — сказала Инга. — Ну, так как ты? С нами или нет?

Тим молчал.

— Ну как знаешь! — и она взяла Фио на руки и пошла в лес.

Май посмотрел на мать и вдруг обнял Тима:

— Приходи скорее, я буду скучать! — прошептал он и бросился догонять мать с сестрой.

========== Глава 27 ==========

Тим долго еще стоял в предрассветной темноте. Молчал. Слушал тишину леса.

В какой-то момент ему захотелось бросить все и просто уйти за ними, но он чувствовал, что не может этого сделать.

Возвращаясь в дом, он вдруг подумал, что он один теперь, совсем один среди людей. Он вернулся в комнату и сел на кровать. Постель еще хранила запах Инги, но он с каждым мгновением истончался, исчезал в запахах людей и людского мира.

В молчании встретил он рассвет. Хотелось занять себя чем-то, но делать было нечего. Он встал и начал слоняться по дому. Ходил по пустым коридорам, осматривал множество дверей.

— Зачем этому скоту седому столько комнат? — прошептал Тим вслух, и голос его в пустой тишине дома показался ему странным, неестественным.

Обойдя весь дом и спустившись на первый этаж, он уловил нотки великаньей крови. Это возбудило его.

Запах привел его сначала в кладовку, а из кладовки он спустился в подвал. Тут, в небольшой нише, он увидел запечатанные кувшины с великаньей кровью и сверток из омежьей шкуры, в котором были завернуты несколько ножей и мечей.

Тим откупорил кувшин и надолго присосался к нему. Великанья кровь освежила ум и тело, и, утерев рот, он решил наконец, что ему делать.

Взяв кувшин, он поднялся наверх, в спальню, и повелел позвать Олли и Ника.

Утро было пасмурным, но вскоре вышло солнце, и даже немного потеплело.

Ник привел Олли, и Тим надолго уставился на них, словно бы в какой-то нерешительности. Потом взял с подоконника масляный светильник, керамическую чашечку с носиком, вылил масло, протер и наполнил чашку великаньей кровью.

— Иди сюда, — позвал он Олли.

Сестра подошла и улыбнулась. Тим надолго засмотрелся на ее глаза. Сейчас, утром, они казались особенно сочными. Один был ярко-голубой, а второй — почти черный. Это завораживало. Он взял ее тоненькую бледную ручку и вздохнул:

— Мне нужна капля твоей крови.

Олли заранее накуксилась. Он взял свой кинжал за лезвие и ткнул кончиком ей в палец. Она вздрогнула, и крупные слезы появились у нее на глазах.

Алая капля крови упала на темную поверхность великаньей кровищи… и зашипела, забегала и долго еще трещала, все никак не успокаиваясь.

— Твою мать! — заорал Тим и разбил светильник о стену. Олли вздрогнула. — Твою в душу мать! — вскочил он и схватился за голову.

— Не кричи! Ты меня пугаешь! — заплакала Олли.

Тим молча смотрел на нее, тяжело дыша:

— Твою мать… — еще раз повторил он. — Дай ты теперь руку! — обратился он к Нику. Ник отступил к окну. — Дай сюда руку! — нетерпеливо пригрозил Тим.

Двери открылись, и на пороге показался побледневший Вэн.

— Господин, люди пришли с оружием! — прошептал он. — Полный двор людей!

Тим подошел к окну и увидел кусок шумной толпы, собирающейся у крыльца.

— Вас требуют… Господин…

Тим хмуро осмотрел Ника, Вэна и Олли и пошел к двери:

— Никого не впускайте! Закройтесь и сидите тихо. Я скоро приду.

Когда Тим спустился на первый этаж, то входную дверь уже выломали, и люди, передавая ее над головами, вышвырнули дверь на улицу.

Увидев парня с голым торсом, босыми ногами, в одних штанах и с кинжалом в руке, народ замер. Тим сделал шаг вперед, и толпа стала пятиться от него обратно на улицу. Он видел головы, плечи, маски на лицах. Видел копья и вилы. У некоторых были зажженные факелы.

Тим спокойно вышел на крыльцо, и толпа спустилась на землю.

— Чего вы хотите? — просто спросил Тим и опустился на ступеньку ниже. — Зачем пугаете моих близких?

Ветер принес несколько серебристых снежных иголок, и солнце ушло за темную снежную тучу.

— Ублюдок! Своим присутствием ты оскверняешь дом бога! — раздался голос, полный ненависти и страха.

— Ходофай? — громко спросил Тим. — Ходофай, сучара лживая, это ты, что ли? — нахмурился Тим и сошел с крыльца.

Толпа отступила еще немного и замерла.

Бывший жрец закричал и бросился на Тима с мечом. Тим схватил меч за лезвие и взглянул Ходофаю в лицо.

— Ах ты, козлина! Ты же клялся! Ты же обещал, что будешь обычным пахарем! Ты же говорил, что у тебя мама больная! Говно ты лживое!

Тим вырвал у него меч и, прорубив ключицу, вогнал его в грудь, почти разрубив жреца пополам.

Толпа бросилась на Тима.

Он почти ничего не видел, чувствовал только, что десятки ножей и копий метят ему прямо в лицо, в глаза. Но из-за ярости и страха нападающие мешали сами себе. Они напирали, сдавливая друг друга, и Тиму удалось схватить одного мужика в тулупе и этим человеком, словно палкой, отогнать немного от себя эту толпу.