- Ой, нет! Не надо! – он схватил меня за плечи. – У меня есть деньги, я заплачу!

- Не любишь экстрим?

- Что?

- Забей!

Кухня состояла из двух залов. Белый кафель на полу и стенах, длинные железные столы, огромные холодильники. Кое-где была рассыпана мука, валялись ножи, разделочные доски. Народу не было, только в самом углу сидел Шиша, сын Пузыря, старший повар. Увидев нас, он вздрогнул и что-то сунул под стол.

- А... Перчик! – облегченно вздохнул он.

Шиша был огромный, круглый, с могучим пузом и ляжками, наверно именно так и должен был выглядеть повар.

Убедившись, что все хорошо, он достал спрятанную бутыль пива. Жадно оглядел нас. На Пушке были только шорты, на мне только футболка.

- А вам уже весело? – спросил Шиша.

- А нам всегда весело! – я сел и посадил Пушка на колени.

- Здрасте! – кивнул Пушок.

- Здравствуйте! – проговорил Шиша, на лбу его появилась испарина.

- Дай пожрать чего-нибудь! – начал я.

- Ничего нет, совсем ничего, сам целый день на пиве!

- Да ты офигел! Ты же повар на кухне! Дай пожрать, Шиша!

- Холодильники потекли, столько сегодня добра пропало, батя в бешенстве, проверку учинил, всех наказывает, штрафует, ужас!

- Шиш! Это несерьезно! – улыбнулся я. От гладкой нежной загорелой спины Пушка у меня начал вставать член. – Я никогда не поверю, что на кухне, НА КУХНЕ, нет жратвы!

Я рассмеялся, Пушок обнял меня и рассмеялся тоже.

- Целый день на одном пиве, – заунывно начал Шиша. – Хотя!

Для своих габаритов он на удивление резво встал, ушел вглубь кухни и вернулся с большой плоской белой коробкой.

- Пригорела пицца, клиент отказался брать, но тут совсем немножко, с краешку.

- Будешь горелую пиццу? – я посмотрел на Пушка.

- Обожаю!

- Мы будем!

- За полцены отдам!

- А если бы я не пришел, ты бы ее просто выкинул, да? Ну жучара!

Пушок слез с меня и взял коробку. Я машинально открыл холодильник.

- Тогда – бутылка колы в подарок!

Я достал огромную, запотевшую бутыль, дотронулся ею до спины Пушка.

- Ай-яй! – выгнулся он.

Я шлепнул его по заднице и подтолкнул к выходу.

- Перчик... послушай, Перчик! – жарко зашептал Шиша. – Давай устроим на троих, а? Перчик! У меня все есть, – увидев мою кислую рожу, он заговорил быстрее. – Смазки, игрушки, возбудители! Офигенный дуриан – не обычный навоз, а по особому заказу...

- Нет, извини...

- Я дам тебе половину, сколько ты за него отдал? На сколько ты его взял?

- Это не шлюха...

И пока он соображал, что сказать, солгал я ему или нет, я ушел.

Мы вернулись в мою комнату. Она маленькая, но из-за того, что мебели почти не было, она казалась даже просторной. Кровать и тумбочка, окно и шкаф. Все было иссушено жарой, беспощадным солнцем. Все было как пепел.

Я отрезал обгорелый кусок пиццы и выкинул его из окна. Под окном начинался пустырь, темный, выгоревший. На кусок тут же слетелись птицы, но их отогнала собака, схватила кусок и убежала.

Я кормил Пушка пиццей, ел сам. Было тихо. Я все смотрел на полоску волос, идущую от пупка вниз у него на животе.

Потом он взял двумя руками бутылку колы и надолго присосался к ней.

- Налей в стакан! Не пускай крошек!

- У-х-х-х-х! Прямо из носа газ пошел! – выдохнул он.

И вдруг раздался дикий крик. Где-то тут, совсем рядом. Пушок вздрогнул. Крик был женский, невыносимый.

- ЧТО? Что это? – он встрепенулся.

Указательным пальцем левой руки я зажал его губы, а пальцем правой руки – свои.

Крик был страшный, какой-то утробный, низкий, как рев.

- Упыри? Что?

Я зажал ему рот ладонью.

- В угол! Спрячься за шкафом! – прошептал я.

Встал, достал “Носорога”, вогнал патрон, второй зажал в зубах. Пушок стоял в нерешительности. Я толкнул его и указал место за кроватью. Тихо открыл дверь, просочился в темный коридор.

Крайняя дверь была открыта. Я увидел Майку с какой-то девкой, поднимавшихся с первого этажа. Махнул им рукой, чтоб они не совались. Майка кивнула.

Пот шел градом, вот это плохо, застилал глаза, капал с подбородка. Ради экономии кондеры работали только в комнатах.

Дверь была приоткрыта, и я увидел женские ступни на полу. Левую ногу еще била мелкая судорога. Черное болото крови расходилась по всей комнате. Упырь сидел прямо на жертве. Узкая костлявая спина, мертвенно-синюшная кожа... Он уже распорол ей живот, выпустил кишки и сгребал их лапами, горстями отправляя в пасть. Длинные волосы свисали прямо в рану и уже напитались кровью.

У меня возникло дикое желание окликнуть упыря. Это был особый шик среди охотников. Стрелять не в затылок, а окликнуть, взглянуть в горящие глаза и выстрелить в лоб. И я бы, наверное, сделал это... если бы не Пушок в соседней комнате. Зачем мне рисковать? Ради чего? Ради понтов, которых никто не увидит?

Я приставил дуло к ямке на затылке, где череп сходился с шеей, и снес упырю голову. Пока вытаскивал пустую гильзу, пнул его, сшиб на пол. Он все барахтался в луже крови, не мог встать, запутался в кишках жертвы. Он так махал ручищами, что обрызгал и меня.

Наверное, именно поэтому я и промахнулся, когда стрелял второй раз. Не каждый день получаешь кишкой по роже.

Выругавшись, я пошел в свою комнату. Это плохо! Очень плохо! Нельзя промахиваться! Неуклюжий ишак!

Зайдя в комнату, чувствуя, как с члена капает чужая горячая кровь, я достал еще патрон и пошел назад.

- Алекса привела парня! Алекса! А это упырь! В доме упырь! Дожили! – орали бабы с лестницы.

- Упырь, упырь, – прошептал я, на ходу заряжая пушку.

Когда вернулся, то долго еще целился, стараясь на этот раз выстрелить наверняка.

Упырь так и не поднялся, только, брыкаясь, запинал недоеденное тело под кровать.

Я выстрелил почти в упор. Лишившись половины грудной клетки, он затих навсегда.

Все это было омерзительно. Не болото крови, а то, что я так облажался со стрельбой.

Как только упырь рассыпался в прах, в комнату понабежала женская часть огромной семьи Пузыря. Начались вой и рев, обмороки, суета.

Я поспешил удалиться. Мужская работа здесь закончена.

Приняв душ и найдя наконец-то свои шорты, я вытащил Пушка из укрытия.

- Упырь? Упырь? Да?

- Да так, такой, упыришка! – я улыбнулся. – Пойдем прогуляемся!

Он нацепил шлепки, и мы пошли. Когда проходили мимо комнаты, которая больше напоминала резницкую накануне праздника, я заботливо прикрыл ему ладонью глаза.

На улице было тихо и пусто, и душно. Мы долго шли вперед, потом мне это надоело. Я купил пакет охлажденной клубники, и мы сели прямо на тротуар. Проезжая часть была пуста, только иногда мимо толкали дурацкие тачки.

Он ел клубнику, кормил меня. Мы сидели в свете аптеки. Я все смотрел в его глаза. Они были невыносимо близко. Большие. И чем дольше я вглядывался в них, тем, казалось, больше они становились. Они заполняли собою все пространство, затапливали всю мою душу. И эти покрасневшие щеки, и губы... Влажные от клубники, нежные, розовые. Я не знал, что со мною, никогда такого раньше не было. Я словно бы потерял сам себя. Это было и страшновато, и невероятно...

- Рассвет! – прошептал он, и глаза его остекленели.

Я сжал его клубничные пальцы.

- Я не хочу... я не могу... – он вырвался, вскочил.

Небо посветлело.

Я протянул руку, хотел взять его за шею, притянуть к себе, обнять.

Но моя рука прошла сквозь него. Я еще видел его, но он уже истончился, растаял в воздухе.

Вспышка ослепила меня.

Я сел на асфальт, посидел… поднял щенка и понес домой.

====== Глава 5 ======

- Ты сейчас это... ты? Ты... кем ты себя ощущаешь? Человеком? Ты понимаешь, о чем я?

Пушок внимательно смотрит на меня. Потом сворачивается и начинает лизать себя между задних лап.

- Вот-вот! Давай! Убедись, что ты – сучка! Ты же сучка! Натуральная! Все нормальные кобели ссут, задрав лапу, а ты приседаешь! Так стремно! По-девчачьи!