- Вряд ли, - сказал он и заметил, как блестящие в темноте глаза его сына закрылись на несколько секунд. – Тебя расстроил мой ответ?
Марк будто бы обдумывал то, что хотел спросить на самом деле. И он спросил:
- Папа, почему ты пошел за Джулианом с остальными? Тогда, на большой земле?
- Отец Джулиан всегда помогал нам, - замявшись, начал говорить Джек, чувствуя некую претензию в вопросе Марка, и он понимал ее. – Послушай, сынок! Я все думал над нашим сегодняшним разговором…
- Ты о том корабле?..
- Да, послушай меня! Я… я на самом деле не знаю, была ли или есть эта война. Но мы имеем то, что имеем. И ты никогда, слышишь меня, никогда не говори на эту тему с другими. Ни о войне, ни о корабле, ни о том, почему мы здесь, и почему мы не возвращаемся на большую землю. По сути, это невозможно. И это ни к чему. Понимаешь?
- Иначе Кайл и Брюс убьют нас? – спросил Марк так, словно уже знал, что такое по-настоящему зрелый сарказм.
Как же он не любил это в своем отце – овечью покорность и последовательность, страх перед неизвестностью, взамен на желание сделать ее доступной. Умный, умелый человек, на которого стоит ровняться, тем более, что он был его отцом. Но эта черта его характера… Наверное, поэтому они и были здесь. Как и многие другие. Люди, которые похоронили себя заживо. Люди, которые умерли раньше времени.
Марку захотелось на кладбище. Посмотреть на могилы. Подумать. Сам не знал, отчего такое резкое желание возникло в нем. Возможно, потому, что себя он хотел чувствовать живым, а не обреченным. На кладбище, отчего-то, есть возможность почувствовать себя живым…
* * *
Утром поселок сильно замело. После того, как Марк поговорил с отцом, и они улеглись спать, началась вьюга, которая напугала абсолютно каждого жителя острова Спасения. Ни один человек с утра не вышел во двор. Дул сильный ветер, хоть и снега уже не было. Вполне хватало тех сугробов, что образовались за пару-тройку часов перед самым утром. Марк уже и думать не думал о походе на кладбище. Хоть эта мысль и не покидала его. Уметь удовлетворять желания в меру возможностей – вот, чему научился в тот день Марк.
Каждый день, каждое хотя бы мимолетное событие учило его. А как же он любил учиться и наблюдать за всем окружающим. За людьми, которых он все больше не любил из-за их страха перед правдой. Она была рядом. Он знал это. Как Мортимер. Как же ему хотелось, чтобы он был жив. Марку казалось, что только он мог бы его понять, втайне желая встречи с ним. Чтобы что-то изменить. Но, опять же, есть желания, и есть возможности…
Никто толком и не вышел в тот день из дому. Было так холодно и ветрено, что вьюга выдула жизнь из поселка на несколько дней.
Когда же засветило солнце, и поселок проснулся, словно радуясь вместе с ним, все вернулись к жизни, занявшись бытовыми хлопотами – кто какими. Тихая, спокойная суета поселенцев – как раз то, что и нужно было Марку. Отчасти, даже запахло весной.
- Бог услышал мои молитвы! – услышал он слова Джулиана, когда вышел во двор, после чего глянул на него нехотя.
Тот, как обычно, театрально возвел руки к небу, благодаря бога за то, что вьюга ни одной крыши не повредила, оставив дома целыми и невредимыми. При виде этого, Марку стало немного беспокойно. Он не любил попадаться Джулиану на глаза. Благо, что много людей вышли вдохнуть немножко жизни.
- Спасибо тебе, Господи! – раздался женский голос за спиной. - Я молилась нашему Господу Богу, чтобы у нас все было хорошо!..
«А я нет» - с отвращением подумал про себя Марк, с желанием поскорее скрыться с глаз своих соседей долой. Каждый занялся своим делом. Он тоже. Этой мыслью и грел себя в этот студеный день.
Кладбище было небольшим и находилось рядом с поселком чуть ниже по склону, в стороне берега, но не возле него. Все изначально согласились похоронить первого умершего именно там. Поверхность была ровной, росли деревья, да и троп к берегу хватало. Возможно, поэтому и решили на том достаточно открытом месте хоронить и других. Стоило пройти двести метров от ближайшего домика в поселке по узенькому крутому спуску, и Марк был на кладбище. Здесь даже росла чета дикой яблони, совсем низенькой, но дающей плоды к концу лета. Марк и сам неоднократно срывал яблоки, хоть Джулиан и говорил, что это плохо, попрекая его отца историей об искушении Евы, но в смысле того, что это опасно, и он может заболеть. Как-никак, разлагающиеся трупы лежат под этими деревьями, если есть в этом хоть какая-либо связь.
Марк задумчиво обошел яблони, после чего стал и повернулся, глянув в сторону поселка. Несколько домов и его крайняя улочка просматривалась сквозь голые ветви деревьев, а голоса некоторых поселенцев даже доносились до него, когда он хотел их слышать. Он отвернулся, и посмотрел на кресты. Под некоторыми из них были выложены камни. Они выглядывали из-под снега, абсолютно ровного, чистого, блестящего. Марк заметил, что здесь были только его следы. Немного потешился этой мыслью. Посмотрел на могилы, что были чуть дальше.
Всего их было чуть больше десяти. В одной из них был труп женщины, умершей в первый же год пребывания здесь. Как рассказывал Марку его отец, сгорела от высокой температуры. Затем ее супруг, спустя несколько месяцев. Через месяц – их ребенок. Видимо, все трое заболели какой-то смертельной болезнью. После этого умерла еще одна семья из двух человек. Еще через год умер старик, который был очень худым, но довольно сильным. А затем умерла дочь женщины, которая сейчас живет с Гертой в одном доме. После этого умерли еще пара-тройка человек, которых Марк уже отлично помнил. И, наконец-то, последний похороненный на этом кладбище человек – Габриэль, сын Джулиана. Было видно, как его отец постарался над тем, чтобы его могила была самой заметной здесь. Словно его смерть была напрасной, но от этого значительной. Будто бы ни одна другая смерть не является значительной…
Порой, Марку нравилось рассуждать о смерти, о ее причине, следственности, загадочности ее историй. Особенно, его привлекала история «болезни», но как думал Марк – смерти Кристофера. Ему не верилось в то, что тот сильно болеет уже на протяжении полугода. Поскольку, ровно столько его не видел никто. Брюс уже принял его почетную должность палача, сбросив со скалы уже второго неверного за это время. А все будто бы и позабыли о Кристофере. Будто бы уже никто не вопрошал про себя, что с ним.
Кладбище заставляло задумываться взрослеющего Марка. Подростка, у которого в глазах розовый цвет постепенно растворялся, превращаясь в серый. Конечно, он не хотел лицезреть мир в серых тонах. Он верил, что у мира есть и те цвета, о которых говорят, что их нет. Он понимал, для того, чтобы увидеть их, и показать эти цвета другим, нужно отважиться на подвиг. Но что он сейчас мог - двенадцатилетний, пусть и умный не по годам, но все еще не крепкий разочаровывающийся изо дня в день мальчик?
Он смотрел на могилы, смотрел на покрывающий их снег, блестящий кристалликами льда, отсвечивая лучи солнца. Ему хотелось, чтобы они поскорее стали как можно сильнее греть, чтобы снег растаял… чтобы Мортимер оказался жив. Он все думал про него. Представлял себе, как он переживал эту зиму. И эти представления были довольно болезненными. Ему больше нравилось представлять, как Мортимер соорудил плот, либо же рискнул пойти по льду на своих двоих прямо к материку. Если там есть лед. Не везде он был крепок и равномерен. Как Мортимер попал на материк. Нашел людей, которые обогрели его и приютили. Мирных, адекватных людей. Ведь, такие существовали раньше. Когда было радио, когда было телевидение. Вера в таких людей и в то, что они есть, вдохновляла Марка. Но и расстраивала…
Неужели никто из живущих на острове не думал о том же? Наверняка, думал каждый! Но, почему все так боятся демонстрировать свои мысли? Ведь они боятся...
Марк не мог найти ответы на все свои вопросы одновременно. И ему приходилось унимать их в одиночку. Лишь одиночество наглядно демонстрировало всю суть жизни. Лишь кладбище показывало ее ценность. Парадокс. Но лучше смерти ничто так не охарактеризует жизнь...
