Кристофер снова стал выглядеть крайне негодующим. Он словно выказывал то удивление, которое рождается при виде игры в русскую рулетку. Неужели, его брат так мыслил, при всем случившемся, вдобавок?

- Не волнуйся ты! Я поспособствую тому, чтобы никто из наших не забрел далее перешейка. А пройдет пару дней, я выброшу ее окровавленную куртку в одном месте, наши рыбаки по любому заметят. Вот все и подумают, что она погибла.

- Да, но некоторые все равно не успокоятся, пока не увидят хотя бы останки ее тела…

- Тсс! – вдруг заткнул своего брата Джулиан.

- Пап, ты в сарае? – раздался приближающийся голос за дверью, который, видимо, решил не заходить в дом, а сразу проверить, в сарае ли его отец.

- Да, Габриэль. Я здесь. Занимаюсь важным делом, но сейчас закончу. Ступай в свою комнату, и открывай Евангелие от Марка, четырнадцатую главу. В ней есть один очень увлекательный момент, который я бы хотел, чтобы ты повторил, пока я приду. Затем мы обсудим с тобой это.

- А к тебе можно? – спросил мальчик.

- Делай, что сказано! – мягко скомандовал Джулиан.

Габриэль молча послушался отца, и тот увидел в одной из самых широких щелей в двери, как сын его пошел в дом. Мальчик, того же возраста, что и Линда. Он резко повернулся к Кристоферу, и сказал:

- Ты знаешь, что делать. И я тоже. Не отходи от оговоренного, и все будет по-нашему. Ты меня понял?

Кристофер кивнул в ответ. Джулиан подошел к нему, и протянул свои ладони к его лицу, обняв его. С таким трепетом он сделал это, что даже чуть не растрогался, смотря на своего брата, и свои руки, обнимающие его лицо. Вот только руки… Они то и стали пробуждать его в этом ретроспективном сне. Они словно хватались за его брата. Но при этом, ему так хотелось покинуть этот сон. Сон цвета крови. Крови, вид которой он спокойно мог вынести в жизни. Но не в этом сне. Повторяющемся… багровом… в сне, с жизнью в трупе этой девушки.

Руки не оттирались. Не было Кристофера. Не было сарая. Была лишь тьма. А где-то в ней, совсем непроглядной… Она… живая, но в мертвом теле… И страх к ней брал Джулиана за горло. А он, словно пытался покончить с этим, вытирая руки. Но чем больше он их вытирал, тем больше крови видел на них. Она преследовала его в виде своей же крови. Ее дух витал, не отпуская его. Все узнают… Все равно… Это был страх… Это был дьявол…

Этот сон…

Джулиан вскочил с кровати насквозь мокрый, в холодном поту. С тяжелой одышкой, он долго старался вглядеться сквозь темноту, и рассмотреть свои руки. Постепенно успокаивал и выравнивал свое тяжелое дыхание, видя, что все в порядке. Пока что. Так и должно быть…

* * *

- Папа, как думаешь, что это за корабль? – спросил Марк, стоя с Джеком на берегу, и показывая вдаль – на восток, на тонкую полоску, разделяющую небо и море, на которой и находился корабль еле зримой точкой.

- Не знаю, сынок, - ответил папа, также наблюдая за тем, как тот медленно, по миллиметру преодолевает свой путь, направленный на север.

- Это военный корабль? Или, как говорит отец Джулиан, он дрейфующий, и на нем нет людей?

- Не знаю, сынок. Я не знаю, - агностически отвечал Джек, видимо, правда не имея предположений.

- А может быть, на его борту обычные рыбаки или торговцы? Быть может, и нет… - «войны» хотел сказать, но не договорил Марк, остановив себя.

Он доверял отцу свои мысли. И дело было совсем не в этом. Его отец принял очень удобную позицию – отвечать на все вопросы своего сына «не знаю». Эта же позиция иногда и огорчала Марка. Взрослеющего, все больше понимающего мальчика, который становился подростком, который уже формировал свое мнение. Неужели, у его отца нет этого мнения? Он не понимал его. Поэтому, и не знал, поймет ли его отец, если он откроется ему полностью. Безгранично добрый, умный, воспитанный, талантливый человек, обучивший и научивший его почти всему. Сейчас в их лица подул сильный ветер, и они оба отвернулись от берега, придерживая шапки на головах. Марк все равно старался посмотреть на своего отца, увидеть в его взгляде хоть немного того, что он хотел в них увидеть. Какое-нибудь осмысление, а не овечью последовательность. Он же должен это понимать! Неужели он спокойно живет с той мыслью, что война убила всех, или делает это сейчас, или не делает? Неужели, неведение дает больший покой, нежели истина или же тщательные ее поиски?..

В голове Марка рождалось много вопросов. Особенно много их стало, когда ему удалось припрятать блокнот Мортимера, пока все были увлечены казнью его брата. Брюс оставил Кайлу, тот супруге, а та прижала своего ребенка к себе во время апогея той сцены, бросив блокнот мимо кармана. Так он и оказался у Марка, надежно спрятавшего его в своей сокровищнице. И пусть в ней был всего лишь один единственный блокнот с записями мыслей всеобще признанного еретика Мортимера Баумана – предателя и беглеца. Но это были такие мысли, что не давали спать ищущему просвещения мальчику, оберегающего свой тайник.

Ночь. За дверью послышался знакомый скрип. Марк уже научился распознавать все бытовые звуки. Поэтому, он вовремя прятал то, чем зачитывался. Этот раз не стал исключением. Балки в полах были на его стороне. Он спрятал блокнот под подушку, и сделал вид, что так и лежит в попытках заснуть.

Комната Марка была небольшой. Впрочем, на острове не было домов с большими комнатами. Большинство из них были реконструкцией заброшенных шахтерских домиков, которые не были рассчитаны на длительное проживание здесь. Но в них были кухни, спальни, и даже туалеты. И в доме Лоуэллов присутствовало все необходимое. Письменный стол, шкафчик, тумбочка, кровать. Марк хорошо жил. И пряток в его комнате было много. Опять же, он очень дружил с балками. Словно быть плотником – его скрытый талант. А еще ему повезло с окном. Оно выходило на южную сторону, и луна отлично освещала его комнату ночью. Ночью он и старался читать, чтобы даже родной отец не знал, что он читает.

Джек решил проверить Марка. Спит ли он. Иногда он любил это делать, когда не спалось самому. Словно искал душевного успокоения в том, чтобы скрипнуть дверью, и увидеть, как сын его спит беспечным крепким сном. Но, видимо, бессонница имеет наследственный характер, как зачастую думал Джек, поскольку все чаще замечал, как редко его сын имел хороший сон. И в этот раз, открыв дверь его комнаты, он сначала глянул на луну, подсматривающую в окно, затем на Марка, и шепнул свой вопрос:

- Не спишь? – так, чтобы Люси не проснулась.

- Нет, - также шепотом ответил Марк, не став притворяться.

- Просто не спится, или о чем-то думаешь?

- Просто не спится, - ответил Марк, заметив, как отец его, видимо, решил закрыть дверь с той стороны, и тут же добавил, чтобы тот не ушел, – Погоди! – отец замер, – Думаю, - признался Марк.

Джек сделал шаг в сторону кровати Марка, и под ногой скрипнула балка, затем еще раз. Присел на кровать, Марк, приподнялся на локти.

- Я тоже, - прошептал Джек.

Марк кивнул в ответ. Почему-то, ему сейчас стало очень приятно, хотя обычно ему было легче притвориться спящим.

- Тебе луна спать не мешает? Нужно сшить шторы поплотнее, - сказал Джек, между прочим.

- Не надо. Наоборот, она меня успокаивает. Сопровождает меня. И звезды… Особенно полярная… Нет большего спокойствия, чем когда знаешь, где она, а соответственно – где ты.

Джек улыбнулся потому, что это он научил этому Марка. И он был горд в этот момент. Горд своим сыном. Он чувствовал, что его что-то тревожит этой ночью. Поэтому и он здесь – в его комнате.

- Папа, можно я задам вопрос? – спросил Марк, словно и сам почувствовал, что пора бы выказать то, что его волнует, он больше не может молчать, и лишь прощупывать.

Джек кивнул в ответ.

- Только ответь честно. Как ты думаешь, Мортимер все еще жив?

- Это и есть то, о чем ты думаешь? – без промедления спросил в ответ его отец.

Марк промолчал, словно все еще ожидал ответа. Джек понял, что так и есть. Он глянул в окно, подумав о том, что думал, наверное, и Марк. Конец зимы… Сосульки на усах… Синюшные обморожения…