Нет, нельзя… нельзя отчаиваться… нет… нет… нет…
Стефан Полански
Август, 1986 г.
* * *
Стефан опустил печатные листы, кротко посмотрев на Анну. Словно говорил ей своим взглядом: «Да, снова немного, но хоть что-то похожее на главу выдавил». Анна и так все поняла, смотря на него сдержанным, но признательным взглядом.
- Ого, любимый! Какая интрига! И написано отлично! Сюжет развивается ровно, но динамично. Чувствуется, что совсем скоро произойдет что-то, что в корне закрутит сюжет, приблизив его к развязке. Причем, довольно неожиданной, насколько я подозреваю. Эта атмосфера холода и сырости, в которой оказался Марк, спустившись в этот подвал, как нельзя лучше иллюстрирует (или символизирует) ту душевную изоляцию, в которой оказался каждый поселенец острова. Как точно подмечено: «Безнадежность… Последнее, что чувствует человек перед тем, как встретиться лицом к лицу с отчаянием…». Еще вот-вот, и все они отчаются. Примут смерть раньше времени, если некоторые еще не умерли душой, как не умерла семья Лоуэллов. Эта безвыходность… С каждой главой она чувствуется все сильнее, все отчетливее ты делаешь акцент на этом. На этом безумии… И градус самого произведения вырастает. Подводит к той точке кипения, ради которой ты его и пишешь. Я так думаю.
Стефана порадовала подробная рецензия Анны касательно этой главы. Он улыбнулся, со свойственной ему скромностью сказав:
- Спасибо.
- Не за что, Стефан! Не за что!
- Нет, есть за что. По сути, ты мой единственный критик и слушатель. И мне очень важно твое мнение. Правда.
- А представь себе, что это будет мнение миллионов людей. Сотен народов, с десятком разных языков, социально-экономическим, образовательным различием. Знаешь, что это? Слава! Признание!
Стефан ничего не ответил, и Анна знала, почему. Он не любил, когда она начинала говорить о том, что его роман может добиться зримого успеха. Что он может заработать много денег, обрести многомиллионную аудиторию читателей. Она знала, что он просто хочет «высказаться». Поэтому, очередной раз начав, она решила вовремя закончить, и просто перевести тему.
- Так значит, Марка заперли в подвале – очень интересно. Его же не заметили?..
- Именно.
- Довольно интересный поворот в сюжете. «И что теперь?» – спросит читатель. Я думаю, это показательный момент того, насколько его внутренний протест сейчас закалится, как меч в огне. И когда он окажется снаружи, в этом я уверена, то словно вылезет из своего собственного панциря незрелости, будучи готовым выступить против Джулиана как настоящий мужчина. Но он поспешит, проявив юношескую нерассудительность, что натолкнет на мысль о том, что не так уж он еще и созрел для этого дела. Всего лишь предпримет попытку, посмею предположить.
Стефан ухмыльнулся. Анна, увидев это, поняла, что права.
- Но у него ничего не выйдет. Ведь так? – добавила она.
- Почему? – хитро спросил Стефан в ответ.
- Потому, что сознание людей, живущих на этом острове второй десяток лет, напрочь сгнило. Но не от сырого климата, не от того, что они все эти годы не контактировали с цивилизацией, а она с ними. Нет. А потому, что они верят Джулиану – убийце не только их жизней, но и судеб. Он решил все за них. Но не за Лоуэллов.
Стефану было очень приятно слушать рассуждения Анны насчет развития сюжета его книги. Трепетал внутри, хоть и старался не показывать этого. Лишь смотрел на нее и думал о том, насколько эта женщина проницательна. Насколько он полюбил открываться ей все больше с каждым разом. Не до конца. До той грани, которую он сам для себя определил. Но, все же, постепенно сдвигал в ее сторону. Сдвигал, сближался, запуская ее стремительный дух в себя, как она запускала в себя его плоть.
Он признавал, что именно так и видит развитие сюжета в дальнейшем. Именно так и напишет. Она знает его намного лучше, чем он думал до этого. Будто умеет быть в его голове. Проблема ли это? Стефан пока не знал. И не хотел думать. Заново запускать дурные мысли - возвращаться к своей дурной привычке, которую, впрочем, так и не преодолел. Преодолеет ли? Пока что, ему удавалось временно не подпускать ее. И он был рад. Что все так, как оно есть. Что он сейчас здесь, рядом с ней обсуждает свою книгу.
- Стефан, можно тебя кое о чем спросить? О личном.
Вдруг захотелось Анне, что немного напрягло его.
- Ну… давай, - задумавшись, сказал он.
- Во что ты веришь?
Стефан напрягся еще сильнее, задумавшись над вопросом.
- Просто и без всякой философии. Забудь ее сейчас.
- То есть?
- Каждый человек во что-то верит. Так? Я не имею ввиду верования, вероисповедания, религию как форму, как таковое вообще. Я говорю о вещах более чувственных и эстетичных. Понимаешь? Кто-то верит в любовь. Кто-то в дружбу. Кто-то верит в деньги, а кто-то в удачу. Поэтому, кто-то романтик, кто-то материалист, а кто-то циник. Понимаешь? Неужели ты всерьез живешь с той мыслью, что ты нигилист? Ты так легко это принимаешь? Эту мысль? Что смысла нет ни в чем. Даже циники во что-то верят. Нигилисты ни во что не верят…
- Это очень не простой вопрос для меня, Анна, - задумчиво сказал Стефан, сделав серьезное лицо философа.
- Он загоняет тебя в тупик? Просто отбрось философию, прошу тебя!
- Хм… Даже не знаю…
- Для тебя все вопросы нелегкие. Стремишься ли ты вообще к чему-нибудь? Я поняла, что не к деньгам и не к славе. Это что-то другое, оно должно быть. Что это? К чему ты стремишься? Не бывает абсолютного нигилизма!
- Анна, прости, но мне кажется, ты уже заговорила о цели в жизни, а не о вере…
- Даже так. Ты ученый. Ты писатель. Неужели, ты не можешь сформулировать несколько слов о том, что для тебя счастье?
- И счастье – это уже кое-что другое…
- Я серьезно.
- Я тоже.
- Ты не выносимый!
- Нет, ну, что? Что ты хочешь знать? Что такое счастье? Счастье – оно на самом деле может быть в разных вещах.
- Например?
- В том, что есть я. Что есть ты. Что есть воздух. Вода. Огонь. Еда. Крыша над головой. Многие люди этого не понимают, что счастье в их жизни присутствует каждый день. Но они к чему-то стремятся, стараясь получить его. Но его не нужно получать. Оно окружает нас. Оно обеспечивает нам жизнь. Оно и есть тем, что мы живем. Потому, что если у человека забрать дом, забрать еду, воду, возможность дышать – он умрет. То, что поддерживает жизнь – и есть счастье. Много людей в мире мечтают о том, чтобы просто поесть, обрести дом. Понимаешь? Эти люди знают, что такое счастье. Знают ему цену. А мы не знаем. Поэтому, мы не знаем счастья. Поэтому, и я не могу говорить о чем-то уверенно, не зная этого. Во что верю я.
- Ты серьезно?
- Абсолютно.
Анна задумалась над словами Стефана.
- Ты минималист.
- Возможно.
- Но в жизни должна быть цель. Иначе, какой в ней смысл?
- Ты сама сейчас задаешься вопросом нигилиста.
- То есть? Есть ли смысл в жизни?
Стефан покивал головой.
- Черт, Стефан! Я сейчас не об этом! Ты понял, о чем я!
- Нет! Я не понимаю, что для тебя цель? Что это? Что ты подразумеваешь под этим словом?
- Для меня, цель – это то, на что направлена большая часть твоих усилий ради достижения этого самого «счастья».
- Я тебе уже объяснил, что я понимаю под словом «счастье». Но также я тебе сказал, что я не знаю, что это такое. Поэтому, вероятнее всего, и цели у меня нет, исходя из твоих размышлений.
Анна разочарованно опустила свои глаза. Стефан увидел это, но не понял, в чем дело, лишь предположил. Поэтому, позволил сказать себе следующее, сам особо не желая этого:
- Да, уж такой я нигилист, наверное… Ты права…
- Значит, ты со мной не счастлив?
«Что?» - раздалось в голове у Стефана. Такого вопроса он от Анны точно не ожидал. Все время сдержанная, взвешивающая каждое свое слово и поступок, и, вдруг, выворачивает свои эмоции в открытом вопросе. Такие резкие перепады настроения! А ведь все хорошо было пять минут назад! Что-то случилось? И он не заметил? Что-то не то сказал? Не так сказал? Что-то не правильно сделал? Раньше она не задавала ему подобные вопросы. Стефан постарался не пасть в грязь лицом, быстро собрался, и решил ответить ей ради того, чтобы не молчать в ответ. Молчание он сейчас посчитал лишним – один из тех редких случаев. Но только начал что-то выговаривать, как Анна тут же перебила его, словно сама начала объясняться преждевременно:
