– Как? – я не смог внятно сформулировать вопрос, но он понял меня без слов.

– Здесь находится астральный прокол… точнее… у меня прокол в астрале. Пытаюсь вернуться в прошлое и предупредить себя об опасности, но раз за разом вынужден лицезреть эти кости. Не пускает… – он посмотрел на осиновый кол, и агатовые глаза полыхнули такой лютой ненавистью, что я поразился тому, как древняя деревяшка не сгорела под этим огненным взглядом. Видимо, негативные эмоции, что охватили его, заняли слишком много места в душе вампира, вытеснив вежливость. Собеседник перешёл на «ты», даже не спросив у меня на то разрешения. – Вытащил бы ты его, а? В долгу не останусь…

– Не останешься – оживёшь и выпьешь всю мою кровушку! – забавно, вернулось чувство юмора, а вместе с ним и способность философски относиться к любым проблемам. А вампир явно был проблемой и, как я подозревал, серьёзной. Подумав об этом, обнаружил некоторое несоответствие между словами и поведением моего высокомерного собеседника. – Послушай, – сказал я, скрестив руки на груди, – то, что вампиры пьют кровь – классика. Только вот ты, вроде, призрак, а хлещешь её, родимую, как водичку?

– Да разве это кровь? – возмутился вампир, проигнорировав вопрос. – Сплошные ядохимикаты – язву нажил с такой кровью! Я недавно на три века вперёд заскочил – от вас на три века, хлебнул по глупости, а как результат – обострение. Не знаю, как жив остался! Вот раньше, в наше время, кровушка была!

– Где и когда? – я не знал, смеяться мне или плакать от прямо-таки детской непосредственности приведения.

– В прошлом, мой юный непонятливый друг, в реальном золотом прошлом. В том прошлом были деревья и чистая вода, а женщины сами рожали детей. Да что говорить – наша чума по сравнению с нынешним загрязнением среды – просто подарок! – Он с ностальгией вздохнул и оглядел заплесневелые стены темницы. Лицо его сделалось отрешённым, такими бывают лица людей, когда они погружаются в приятные воспоминания. Настолько приятные, что действительность отходит на задний план, а эти самые воспоминания делаются единственной реальностью, причём сильно отличающейся от того, что было на самом деле. Воспоминания подчищаются несовершенной памятью, всё, что в ту пору царапало и раздражало, убирается или вытесняется – в результате остаётся карамельная картинка незамутнённого счастья. Судя по лицу собеседника, с ним происходило что-то подобное. – У меня здесь замок стоял – сам строил. И лабиринт сам планировал. Не знал тогда, что себе могилу готовлю. Слушай, выдерни ты этот трижды проклятый кол, ну что тебе стоит?!! Мог бы сам – не просил! – он подошёл к распятому на стене скелету и любовно погладил лысую черепушку, опасаясь при этом даже нечаянно коснуться дерева.

– Действительно, что мне это будет стоить? – спросил я.

– А то и будет, что кинжальчик, который с пола поднял, над огоньком подержишь – я сразу перед тобой появлюсь…

– Предполагается, что буду по тебе скучать?

Расхохотался. Ситуация становится забавной – торгуюсь с призраком из-за пустяковой услуги!

– Подозрительный малый, – похвалил назойливый предок. – Вот ты кто?

– Детектив, – ответив, был совершенно уверен – мой собеседник не знает, что это такое. Но вампир оказался ушлым парнем, даже если у него и были проблемы с терминологией, суть моей работы он выразил предельно точно:

– Ага, дела опасные, клиенты мутные, а в кармане то пусто, то густо, – вампир снисходительно улыбнулся, оскалив кончики белоснежных, остро заточенных клыков. – Так?

– Так, – с этим спорить не стал, допотопный чудак прав.

– И при таких делах отказываешься от неистощимого источника информации, – он приосанился, подчёркивая собственную важность.

– Не знаю, пригодишься ты мне или нет, но объясни – почему тебе так важно освободиться от этой штуки?

– Представь – тебя убили… – начал развивать тему вампир.

– Спасибо, что-то не хочется!

– И, тем не менее… тебя убили, а твоя душа обязана возвращаться к месту смерти. Нравится? – он посмотрел мне прямо в глаза, и я вдруг очень реалистично прочувствовал предложенный вариант загробной жизни. Прямо-таки пережил его за какую-то секунду во всей красе и мельчайших подробностях. И проживание, скажу вам, не из приятных – более отвратительного состояния никогда не испытывал. Тут же появилось сочувствие к призраку, бедняга на протяжении многих веков в этом варится.

– БР-ррр…

– Теперь представь, что ты возвращаешься в подобное место – и с каждым годом оно становится всё ужаснее. И так – на протяжении многих веков.

– Не позавидуешь тебе, дедушка, – мне стало жаль чудака. – У меня – мурашки по коже, а что говорить о твоей хрупкой средневековой психике?

–Ты смеёшься? – неуверенно обиделся вампир. Он наклонил голову и посмотрел на меня, подозрительно прищурив глаза.

– Нет, сочувствую, – протянул руку, покрепче ухватил заплесневелый кол, неожиданно легко выдернув его. Скелет осыпался со стены, и горсткой праха улёгся на полу, совершенно игнорируя жалобный звон осиротевших цепей. – Живи парень!

– Ножичек не забудь, – напомнил вампир, закутавшись в фиолетовый кокон, – не люблю в долгу быть!

Он пропал. Я усмехнулся – забавный мужик!

– Гуманист, – услышал знакомый до тошноты голос. В дверном проёме стоял Билли Бо, он держал в руках симпатичного и на удивление спокойного малыша. – Держи детёныша.

Сунув мне ребёнка, развернулся и пошёл вперёд. Следуя за ним, думал: зачем я пошёл за той мутанткой?

Мамук довёл меня до выхода из лабиринта и, оскалив крепкие, острые зубы в нехорошей улыбке, показал неприметную лестницу в стене.

– Спасибо.

– Сочтёмся.

Чувствуя в его ответе какую-то угрожающе-непонятную недосказанность, оглянулся. Мамука уже не было рядом, он просто растворился в темноте лабиринта. Странно, что такая махина умеет бесшумно ходить.

Поднимался осторожно, крепко прижимая ребёнка к груди. Что-то повисло на рукаве, что именно – не рассмотрел. Машинально сунул предмет в карман, хотелось быстрее оказаться наверху. Мне были просто необходимы свет и воздух.

– Всё будет хорошо…– стучало в голове, но уверенности в том, что это моя мысль, не было.

Нас ждали. Напротив чёрного зева лабиринта на раскладных креслах сидели две почтенные дамы, тётки ребёнка. Мимоходом отметил, что втиснуть такие телеса в хрупкие на вид кресла – поступок отчаянный, и зауважал толстух. Экстремалки, блин!!!

Вокруг собралась толпа репортёров. Они совали в лицо микрофоны и задавали идиотские вопросы. Наугад ткнув кулаком в чью-то физиономию, раскидал обступивших людей и, выбравшись из толпы, вдруг захохотал. Захлёбываясь истерическим смехом, согнулся пополам. Потом, успокоившись, посмотрел под ноги, в лужу – всю в радужных кислотных разводах, вдохнул полную грудь пахнущего тухлыми яйцами воздуха и улыбнулся. Рядом приземлился мешок с деньгами – почему-то они решили выплатить гонорар наличными.

Первое, что я сделаю, когда приду домой – приму ванну. Отмоюсь. Буду с остервенением драть кожу щёткой, смывая грязь. Обстригу волосы и ногти, сожгу одежду… и пропью все заработанные деньги.

В кармане что-то пискнуло и шевельнулось. Холодея, выудил из штанов котёнка. Чёрный, пушистый комочек казался трогательно беззащитным. Он тихо мурлыкал, слизывая засохшую кровь с моего запястья.

Интересно, когда этот ушастый шнырь успел забраться ко мне в карман?

Флаер не угнали и, что удивительно, в нём ни кто не пошарился. Открыл дверцу, бросил мешок с деньгами, следом аккуратно опустил на потёртое сиденье котёнка. Отщёлкав на клавиатуре маршрут, включил автопилот. Откинулся на спинку, позволив себе немного помечтать о том, как потрачу деньги. Мечты грубо оборвал шорох, которого на заднем сиденье не должно было быть. Оглянулся и, как вы думаете, кого я увидел? Опять эта чёртова белая обезьяна! Билли Бо сосредоточенно перекладывал пачки купюр из моего мешка в свой.

– И что это значит? – глупее вопроса задать не мог, видимо растерялся.