По счастью, тут ему повезло. Или не повезло, как сказать. Ибо ни второй, ни третий, ни последующие визиты в академию ничего нового не принесли.
Шоррен Ганн был не самым плохим курсантом. В строевой подготовке, на стрельбищах и в управлении военной техникой и знании оружия он показывал отличные результаты, уверенно держась в тройке лидеров потока. Но вот в теоретических и общеобразовательных науках его учеба оставляла желать лучшего. Тут он действительно был первым от конца. Молодой человек писал с ошибками, практически не знал математику, остановившись на уровне средней школы, имел посредственные знания по остальным наукам – тоже не сильнее школьника десяти-одиннадцати лет. Занятия он не прогуливал и честно пытался догнать остальных, но после первых же насмешек и неудач ему понадобилась помощь психолога. Нет, курсант Ганн не замкнулся в себе и не впал в депрессию. Он просто намекнул, что может убить насмешников, которые впечатлились настолько, что нажаловались руководству. Детектор лжи показал искренность девяносто девять и девять десятых процента, после чего психолог три часа вел с ним разъяснительную беседу, а потом точно также поговорил с его однокурсниками. Инцидент удалось замять, но буквально через три недели и пришел тот самый подозрительный файл.
– Сволочи, – ругался Гурий, шагая по аллее прочь от главного корпуса академии. – Крысы штабные! Таможенники замшелые! – вспомнился дядюшка, живущий по принципу «как бы чего не вышло». – Они его просто затравили. Даже не предоставили шанса… Самих бы их туда, они бы…
– Куда это?
Гурий остановился. В нескольких шагах от него обнаружился один из курсантов. «Флегмачек», – подсказала память.
– Что вам надо?
– Простите мою назойливость, – парень не выглядел смущенным, – но я случайно услышал ваш голос и… не смог сдержать любопытства. О ком идет речь? Уж не о курсанте ли Ганне?
Сначала Гурий хотел послать сопляка подальше, но потом подумал, что второй шанс надо дать любому. Мальчишке всего девятнадцать, в нем силен юношеский максимализм, он еще настолько привык делить мир на черное и белое, а людей на «мы и они», что сама мысль о существовании полутонов для него есть преступление. И чем скорее он поймет свою ошибку, тем лучше.
– Да, я расследую дело об его исчезновении, – сказал он.
– Да какое там дело… сбежал он, – отмахнулся парень. – Почуял, что запахло жареным, и в кусты. Только он забыл…
– Мне кажется, – Гурий не хотел, но против воли начал злиться, – что это вы забыли, курсант Флегмачек, один из основных законов: «Пока не доказано, что подозреваемый – преступник, он невиновен!»
– Но он виновен! – от волнения тот пустил «петуха».
– В чем? Что не стал ждать, пока ему это досье сломает жизнь? Или в том, что когда-то, пятнадцать лет назад, попался на горячем и оказался за решеткой? Вам не кажется, что вы много на себя берете, курсант?
– Простите, господин капитан, – тот посерьезнел, одернул форму, – но вы покрываете преступника? Или…
Гурий попытался успокоиться. Спорить с мальчишкой на десять лет младше он не собирался. Это роняет достоинство и нарушает субординацию. Но будущий полицейский обязан знать, что начальник всегда прав. Ведь иногда так оно и есть!
– Кое в чем вы правы, Флегмачек. Курсант Шоррен Ганн действительно в прошлом имел проблемы с законом. Но прошло почти пятнадцать лет. Из них, насколько мне известно, пять он честно отработал. Отдал долг государству, так сказать. И еще восемь лет жил на планете Гудзон в статусе колониста. А этот статус сам по себе дает определенные привилегии. Например, колонисты либо не платят налоги первые три года, либо платят, но половинные. Им предоставляются кое-какие поблажки, скидки и права. И если колонист – я подчеркиваю, колонист! – собирается посвятить свою жизнь работе в Интергалакполе, ему при поступлении обязаны предоставить льготы. Льготы, а не палки в колеса!
– Но он бывший пират! И держу пари, что сейчас он где-то пиратствует!
Гурий задержал дыхание. Парень был прав. Изучая информационные сводки – вдруг всплывет имя Шоррена? – он наткнулся на странный факт. Прибывший из глубокого космоса лайнер «Вольный Ветер» еще на орбите заявил, что желает встать на ремонт и заправиться. В таможенных досье на этот корабль не было никакого компромата – либо на «Ветре» летали честные звездопроходцы, либо просто они умели не попадаться – посему их беспрепятственно пропустили на планету и даже предоставили прайс-лист на торгово-ремонтные услуги. Однако, буквально через несколько часов после приземления, успев только пополнить запасы топлива, «Вольный Ветер» без объяснения причин стартовал и ушел в неизвестном направлении. Само по себе это событие не было чем-то невероятным, но это произошло в тот же день и примерно в те же часы, когда исчез Шоррен Ганн. Логично предположить, что курсант улетел вместе с ними. И ищи его в Галактике!
– Это еще надо доказать. Или вы хотите поспорить со старшим по званию?
– Никак нет, – парень, наконец-то понял, куда его чуть было не занесло. – Извините, господин капитан. Этого больше не повторится!
Гурий кивнул, показывая, что извинения приняты, сделал пару шагов по аллее, но остановился.
– Для себя вы прощение попросили и его получили, – сказал он. – И, не извини я вас, имели бы полное право возмущаться – дескать, как же так, я же раскаиваюсь! Так вот, для себя вы прощение имеете право требовать. Но почему вы отказываете в этом праве другим, кто, может быть, нуждается в этом больше вашего?
Глава 4.
Шоррен остановился на краю лифта, уходящего круто вниз. Собственно, это была даже не шахта лифта, а вертикальная трещина во льду, кое-как обработанная людьми. В гладкой стене были вырублены ступени и имелись поручни – для тех, кто просто перебирается с уровня на уровень поодиночке. Для групп людей, которые собирались в дальний путь, имелась грузовая кабина.
Сейчас она была внизу, и подниматься не собиралась. А это значит, что кому-то придется спускаться вниз и выяснять, что же произошло. С одной стороны, можно было махнуть рукой и забыть – это была отнюдь не рабочая шахта, уходящая в недра планеты, туда, где пластами залегали богатые месторождения и где порой полезные ископаемые шли сплошным слоем с минимумом примесей и практически без шлака. Там и туннель побольше, и техника помощнее, а здесь узкая нора шириной каких-то полтора-два метра. Запасной выход, техническая шахта.
Но именно там сейчас находились люди.
Вообще-то, можно было махнуть рукой и не обращать особого внимания – здесь постоянно кто-то пропадает. Тем более, если это новички, решившие исследовать подземелья и подледные пещеры. В год планета забирала пять-шесть жизней – оступился и провалился под лед, попал под обвал, вовремя не вышел к лифту, остался ночевать в шахте и не дождался смены. Но это явно был не тот случай. Внизу была группа. Не один-два новичка-старателя, а семь «рыболовов». Сутки тому назад они отправились в подледные пещеры, и с тех пор от них не было ни слуху, ни духу. Заблудились они и замерзли насмерть среди льдов и скал или затаились и чего-то ждут? Надо было выяснить и принять меры.
– Кинем жребий или…
Ыйгун не растерялась, она лишь подталкивала новичка к принятию решения. Пора парню проявлять себя. Он тут уже неделю и показал себя толковым напарником. Тут жаловаться не приходилось. Лейтенант Ыйгун Чайво не могла нарадоваться на то, что у нее появился помощник. И если это – худший в выпуске, которого отправили в эту дыру как в наказание, то каковы же лучшие выпускники? Да, академия за последние годы существенно повысила свой статус.
– Кому-то надо туда лезть, с механиком или без, но кто отправится? – продолжала намекать она. Да чего же он тянет-то?
Шоррен действительно не знал, на что решиться. С одной стороны, лезть надо более молодому стажеру – такие дела молодежи чаще всего и поручают: «Слазай, сынок, погляди, чего там? Да смотри, чуть чего – мухой назад!» Но с другой неплохо бы отправить вниз саму напарницу. Приближался час Х, когда «Вольный Ветер» войдет в систему с другой стороны. Осталось чуть больше суток до того момента, как, получив особый сигнал, он начнет действовать. Скорее бы! Но для этого в нужный момент ему надо оказаться на поверхности. А лейтенант Чайво пусть посидит внизу. Целее будет.
