Курт по-хозяйски оглядел русских и махнул рукой: – Все свободны, бургомистру остаться.

Тимохин в свою очередь кивнул головой подчиненным на выход и уже властно, что тоже понравилось присутствующим немцам, скомандовал: – Подождите меня в коридоре.

Обер-лейтенант предложил бургомистру сесть, а Дитрих расположился справа от Зейделя.

– Господин Тимохин, последнее. Завтра, в двенадцать часов, вы должны представить мне подробнейшие характеристики на каждого, кого вы сегодня представили. Подробнейшую. Кто такие, какие должности занимали при Советской власти. Причины, по которым они остались и готовы сотрудничать с нами. Сильные и слабые стороны. Чего боятся и так далее. Также хочу вам напомнить, что вы, господин бургомистр, теперь несёте личную ответственность за каждого кого вы сегодня представили мне. Вопросы есть? Тогда вы свободны.

– Курт, я восхищён тобой, – дверь за Тимохиным закрылась и Дитрих протянул руку другу, – я хочу тебя поздравить с первым успехом.

Приняв искренние поздравления Краузе, Курт протянул список русских, бывших на приёме.

– На, Дитрих, пусть твои подчинённые соберут на них все сведения. Мне интересно будет сравнить их с теми характеристиками, какие им даст бургомистр. Ну, а вечером как ты и обещал, я жду приглашения…, – Курт засмеялся, а Дитрих весело похлопал товарища по плечу.

– Всё будет, Курт. Как обещал будет – первый успех надо закрепить…

….Я и Петька вышли на опушку леса и, прикрываясь невысокими, но густыми кустами, стали осматривать очередную небольшую лесную деревеньку. За сегодняшний день мы сделали хороший рывок и я подумывал остановиться на ночлег в этой деревне. Пора пополнить запасы продовольствия, да и пообщаться с местным населением о немцах. Где они? Как себя проявляют?

– Алексей Денисович, – из глубины леса на опушку вышел старшина, – у меня в этой деревне дальний родственник проживает – нормальный мужик. Может, у него остановимся?

– А у тебя откуда здесь родня? – Удивился я.

– Так я из этих мест… Забыли, наверно.

– А…, точно. Совсем вылетело из головы… А до дома тебе далеко?

– Километров пятнадцать будет. Может, я сгоняю до своих? А, Алексей Денисович? – Я внимательно посмотрел на старшину, который открыто и просительно смотрел на меня. Главное я понимал: если запрещу – не пойдёт, не нарушит приказ. Но с другой стороны – я ведь тоже не скотина безмозглая и Николай Иванович не пацан, чтобы по-дурацки влезть в засаду к немцам. Поэтому не стал его томить.

– Хорошо, только давай сделаем следующим образом. Ты сейчас с Белкиным идёшь на разведку к своему родственнику. Если всё нормально, то там располагаемся, а ты идёшь домой.

Так и сделали. Через час мы скрытно пробрались во двор родственника: Григорий Яковлевич, так он представился. Кряжистый, осанистый и представительный деревенский мужчина в возрасте. Встретил нас приветливо и расположил в сарае. Николай Иванович весь светился от радостных известий. Как ему уже успел рассказать Григорий Яковлевич, он два дня тому назад был в их деревне и заходил домой к родителям старшины. Видел его жену и детей. Все живы и здоровы.

И как только сумерки сгустили темноту, ко мне подошёл старшина: – Алексей Денисович, ну что? Пошёл я…?

– Ты что один собрался? – Старшина стоял передо мной полностью вооружённый и экипированный для рывка до дома. – Не…, так не пойдёт. Одного тебя не отпущу. Бери Белкина и сапёров. Послезавтра утром жду обратно. Только будь поосторожней.

Совсем стемнело и Григорий Яковлевич пригласил нас в избу поужинать. За накрытым столом, с неизменной бутылью самогона, уже сидело всё семейство хозяина и ожидало только нас. На охранение никого не стал ставить, так как уже знал, что немцы по ночам не воюют.

Выпили, закусили, выпили ещё по одной и лишь после этого потёк неспешный рассказ хозяина. Всё как у всех. Начальство сбежало быстро, предоставив жителям самим решать свою дальнейшую судьбу. Если таким маленьким деревенькам повезло, потому что в быстроменяющейся обстановке было не до них. Ни нашим, ни немцам. То крупным хозяйствам, да недалеко расположенным от районных центров и вдоль дорог повезло гораздо меньше. Оттуда успевали по большому счёту вывезти на восток все запасы зерна, наиболее ценное оборудование и угнать скот. Что не успевали – безжалостно сжигалось, вместо того чтобы раздать местному населению. А у них, как и в той деревне, пару дней тому назад, всё поделили между собой. И теперь довольно уверенно смотрели в будущее. Никто не хотел возвращаться в колхоз и все надеялись жить, как и раньше – для себя. К немцам относились настороженно. Они просто ещё не появлялись в деревне. Хотя в районном центре немцы уже обосновались и начинают организовывать жизнь местного населения по своему уразумению.

– Я два дни тому назад был в райцентре: немцев полно там и уже назначили бургомистра. Я его немного знаю. Так себе человечек и при советской власти бегал с портфелем в райисполкоме. За заготовки отвечал. Сам, тьфу, а сейчас «Господин бургомистр»…. – Григорий Яковлевич возмущённо сплюнул на пол. А я его подковырнул.

– А чего ты возмущаешься? Сам говоришь – советскую власть по боку, будем жить по старому…

– Иэх.., – хозяин горестно вздохнул и налил самогонку, – сынки, мне шестьдесят годков. Я и при царе хозяином был и при советской власти. Мне есть с чем сравнивать. Не всё так просто. Я вот за себя скажу – жил хорошо только с двадцать второго года и до колхозов, пока государство не мешало. А потом одна маята… Хлебом с солью встречать никто немца конечно не будет, но если он крестьянству даст пожить….

Последующие пять минут прошли в молчание. Молчал хозяин и члены его семьи, молчал и я, не зная, что ответить. Мы, насытившись, вяло ковырялись в еде и я искал повода, чтобы, не обидев гостеприимных хозяев, уйти на ночёвку. Но тут невольно помог сам хозяин, нарушив молчание.

– Что обиделись? Ну, не обессудь…

– Да нет. То, что ты говорил, Григорий Яковлевич, мы слышали и в других деревнях. Но задевает душу. Следуя таким рассуждениям. Ну…, нам только и остаётся – завтра пойти в районный центр и сдаться немцам. Чего сопротивляться, если народ смирился с оккупантами.

– Эээ, нет…., шалишь, брат…, – Григорий Яковлевич возмущённо и энергично замахал заскорузлым пальцем перед мои лицом, – да ты, Алексей Денисович, ничего не понял. Нееет…, вот ты иди и сражайся. У тебя есть оружие, подчинённые, вас много, есть дисциплина. Вот иди и защищай крестьянство и государство. Я могу обижаться на советскую власть. Я её кормил, я её поил, одевал, содержал, а советская власть меня бросила и убежала. Да ещё забрало зерно, скот, инвентарь. Даже не подумало – А как крестьянство под немцем жить будет? Всех здоровых мужиков с деревни забрали в армию. Начальство сбежало и никаких указаньев не оставила. Вот завтра немец придёт в деревню – Я, что с вилами попрусь на него против танка и винтовки? Ты, дурья голова, подумал об этом? А то обиделся… Я сейчас пред своим сыновьями в полном ответе – вот за них. За внуков, за невесток.

Григорий Яковлевич обиженно засопел, а семья, на которую он направил указующий перс, испуганно затаилась, глядя на разбушевавшегося хозяина.

– А то что я вас принял, накормил, напоил и устроил на ночлег, ты не считаешь поддержкой народа? Да уже полдеревни знает, что у Сергушиных отряд красноармейцев стоит. А если об этом немцы узнают? А то, что мы каждый день двоих-троих красноармейцев в деревне встречаем, кормим, поим, моем и даём в дальнейший путь еду – Это что не считается?

Гостеприимный хозяин огорчённо махнул рукой, выплеснув свою обиду не сколько на меня, сколько на власть, в крике и тут же последовало тому подтверждение.

– Ладно, не хотел говорить, но раз такая свадьба пошла – то скажу. А ты, как представитель советской власти, принимай меры.

Сергушин плеснул себе в кружку немного самогонки и вопросительно посмотрел на меня и я махнул рукой – Давай, мол – и мне.