— А как же траур? — спросил Роржи. Возможно, он больше всех в замке испытывал сожаление после смерти Морона. Потому что ему он был обязан многим, даже своим существованием. Многие короли после смерти какой-то благородной семьи чаще забирали все земли себе, не обращая внимания на то, есть наследник или нет. Роржи действительно полагал, что всем, что у него имелось сейчас, он обязан только Морону. Он просто не знал, что земли сохранил только благодаря Абигаль, которая не могла спокойно смотреть на то, как лишают наследства лучшего друга ее сына.

— В нем нет смысла, — проговорил Ромон. — Все и без того знали, что старик болен и долго не протянет. Это был лишь вопрос времени. Война, траур по королю… слишком много боли в последние годы. Единственный, кто заслуживал траура, это мать Арона. Но по ней никто не пролил слез. Так почему должны их лить по дряхлому старику, который развалил страну?!

Роржи было открыл рот, чтобы возразить, но подняв голову и посмотрев на Ромона, передумал. Всем было тяжело. Уход короля — это не просто смерть, это смена правителя. И пусть уже давно решено, что следующим королем станет Арон, это не упрощало задачу.

— Значит, коронация состоится, как и запланировано? — только и уточнил он.

Сейчас мужчины были в кабинете принца и перебирали бумаги, оставшиеся после Морона. Не то чтобы кто-то надеялся найти что-то важное, просто это следовало сделать.

Неожиданно в стопке бумаг перед Роржи оказалась большая картина, просто свернутый холст без рамы. Развернув, молодой мужчина пару минут рассматривал его. Но не увидев ничего особенного, — он знал, что раньше между королевскими семьями волков и лис существовала некая дружба, — просто отложил его в сторону. На картине была изображена вся семья Мегуми, кроме него самого. На момент написания портрета он был слишком мал.

— Ромон прав, не будем откладывать. Завтра состоятся коронация и моя свадьба, — проговорил Арон. Отойдя, наконец, от окна, подошел к столу с напитками и щедро плеснул себе вина.

— А Мегуми знает, что ты уже выбрал себе невесту? — спросил Ромон, просто чтобы отвлечься от случившегося, а не из любопытства. Хотя мнение Мегуми насчет конкурентки он бы послушал.

— Да, — коротко бросил волк.

— И как он отреагировал? — заинтересовался уже Роржи.

— А сам как думаешь? — пожал плечами принц. — Пойду спать, устал.

— Спокойной ночи, — кивнул Ромон и зевнул. — Тоже пойду.

Роржи только кивнул им обоим и снова уткнулся в бумаги. Он единственный, у кого еще не было постоянного партнера, потому торопиться куда-либо ему ни к чему.

Просидев за работой до полуночи, волк отвлекся только тогда, когда свечи почти погасли, а молния стала врываться в окно и освещать кабинет. Потянувшись, мужчина размял кости и уставился на стол перед собой. Как он и полагал, ничего интересного в бумагах и письмах покойного короля он не нашел. Просидев еще несколько минут, молодой мужчина поднялся и хотел было пойти в свою комнату, но задел стопку перебранных бумаг, и они рассыпались по полу. Чертыхнувшись, Роржи присел и стал их собирать. Среди них была и картина, развернувшись, она словно с насмешкой смотрела на него лицами родных чертова рыжехвоста.

Снова вздохнув устало, волк взял картину и вытянул на руках, разглядывая ее. Ничего особенного, обычная семья, традиционные одежды у всех, кроме старшего брата Мегуми, только он был одет в штаны и рубашку, на бедрах — пояс с мечом и кинжалом.

— И почему же только он один такой? — проворчал волк, видя, что вся семья похожа друг на друга, но ни один из нее не обладал подобной привлекательностью, как Мегуми, даже его мать казалась вполне обычной лисицей. А ведь ранее мужчина полагал, что лис пошел в ее породу, и представлял себе невероятную красавицу.

— А может, и не родной он сын, — пожал волк плечами и перевел взгляд с матери на Люка. Почему-то за все время разглядывания картины к нему взгляд Роржи возвращался чаще всего. Решив рассмотреть его внимательнее, волк стал изучать каждую деталь. И вскоре понял, что привлекло его внимание. Кинжал. Тот самый, с красной рукоятью, которым убили советника.

Усталость и сон словно рукой сняло. Вскочив, Роржи смял картину в руке и шагнул к двери. Стремительно пройдя по коридорам, остановился у двери в спальню лиса. Даже руку поднял, но вовремя вспомнил, что Арон часто ночует у Мегуми.

— А до завтра не дотерплю, — прошипел он, понимая, что не может как и постучать, так же и не узнать все немедленно.

Отойдя от двери, молодой волк пару минут покружил по коридору, думая, что делать. Интерес был велик, но объясняться перед другом раньше, чем будет уверен в своих догадках, не хотелось.

Потому уже через пару секунд молодой волк шел к спальне Арона. В принципе, день сегодня выдался тяжелый, и вполне возможно, что Арон решил остаться наедине, а не искать утешения в объятиях рыжехвоста.

Оказавшись у спальни принца, Роржи снова замялся. Не может же он просто вломиться.

Как можно тише волк постарался открыть дверь и заглянуть в комнату. Было темно, но окна были не зашторены, потому при очередной вспышке молнии Роржи увидел, что Арон сидел на постели в полной темноте и смотрел на маленький портрет в руках. Что было изображено на картине, Роржи знал. В этой комнате имелось лишь два портрета: один большой — матери, и один маленький, где они втроем: отец, мать и сын.

Надеясь, что остался незамеченным, Роржи прикрыл дверь так же тихо, как и открыл. Прижавшись на миг к ней спиной, постарался успокоиться. Главное сейчас —не убить лиса, который, возможно, причастен к смертям, что творятся в королевском замке.

***

Мегуми не надеялся, что Арон придет к нему этой ночью, и в тоже время со страхом ожидал его. Он боялся, что волк придет, уже зная, кто виноват в смерти его отца. И именно поэтому даже когда минуло за полночь, он не мог уснуть. От страха ли, или же просто привык засыпать в руках любовника?

Когда раздался тихий стук в дверь, лис вздрогнул, подумав, что пришел Арон. Но поняв, что он не стал бы стучаться, а просто вошел бы и лег рядом, поднялся и подошел к двери. Приоткрыв ее, увидел на пороге Роржи.

— Что тебе нужно? — тут же нахмурившись, спросил Мегуми.

— Поговорить, — глядя на него так же хмуро, проговорил волк. — Впусти, в коридоре никого нет, никто не увидит.

Вскинув брови вопросительно, Мегуми все же шагнул назад, впуская молодого человека. Роржи вошел и, прикрыв дверь, прислонился к ней спиной. Пару минут он изучающее разглядывал лиса. Несмотря на то, что была глубокая ночь, он был одет, и более того, одет в штаны и рубашку.

— Чего это ты? — кивнув на одежду, спросил Роржи.

— Тебе какая разница? — в ответ спросил Мегуми, не понимая, что ему нужно в столь поздний час. — Зачем пришел?

— А это ты мне объясни, — разворачивая картину и показывая ее принцу, прошипел Роржи, разозлившись по непонятной причине. Впрочем, так было всегда, когда лис был рядом. Волк испытывал странное возбуждение в его присутствии.

— Картина моей семьи, и что? — оглядев холст, спросил лис.

Опустив руку с картиной вниз и позволив ей вновь скрутиться, Роржи пару минут снова рассматривал пленника. В свете свечей и огня в камине его рыжие волосы казались сплошной волной огня, собранные, как и обычно, лентой и перекинутые через одно плечо на грудь. Тени, падающие на красивое лицо, делали его сейчас не столь привлекательным, сколько устрашающим. Черные губы казались безжизненными, в сочетании с бледной кожей и вовсе создавалось впечатление, что перед Роржи стоит призрак.

— Знаешь, что недавно погиб один из наших советников? — спросил Роржи, прямо глядя в желтые глаза.

Лис прищурился, но кивнул.

— Какое это имеет отношение к картине?

— Прямое, — твердо проговорил Роржи. — Советника убили кинжалом с красной рукояткой. У наших дворян таких нет, но есть у ваших.

Снова раскрыв картину, Роржи ткнул пальцем в брата Мегуми.

— Это именно тот кинжал, которым был убит волк. И если учесть, что это семейный знак лисиц, твой знак, то кинжалом мог воспользоваться только ты.