(вступительное слово)

Будь я Дедом Морозом, я бы распорядился праздновать Новый Год целый год! Вот так, да.

Чтобы посреди каждого дома – елка. А чтоб не увядала и не опадала – садить в кадку.

И чтобы каждое утро под этой прекрасной зеленой елкой были подарки.

Днем чтобы салаты и торты. Прогулки по нарядному городу и катания на громадной снежной горке.

Вечером – праздничное шоу по телевизору.

И во всех домах – аромат мандаринов.

Работу отменить. Праздник же! Какая работа?

Утренники там – для детей, отмечания в ресторанах с любимым коллективом – для взрослых. Все это каждый день.

Все довольные. Веселые. Румяные.

Хороводы водят, песни поют, стихи на стульях рассказывают, кричат: «Дедушка Мороз!» или «Раз, два, три! Елочка, гори!». Еще танец маленьких утят танцуют и шоколадными конфетами шуршат, жуют.

А на улице – снежные хлопья кружатся, голубые сугробы волнами лежат, и снег хрустит, хрустит под сапожками. Городские улицы светятся огнями фонарей и гирлянд. В витринах неоном горят контуры елок да оленей. Во дворах снеговики красуются.

Все к друг другу ходят в гости, все друг друга поздравляют, все смеются и улыбаются. Звенят бокалы, беззвучно поднимаются пузырьки шампанского на поверхность, куранты отбивают двенадцатый удар, и я желаю всем прекрасного Нового Года!

(новая французская сказка)

Аэростат летел над Парижем. Газовая горелка весело шумела, в ясном ночном небе ярко светились звезды, а вокруг кружили белые хлопья снега. Далеко внизу Эйфелева башня переливалась огнями. Словно взлетная полоса, бежали окаймленные иллюминированными деревьями Елисейские поля. Разноцветно светились здания. Город был сам словно рождественская ель – нарядный, сияющий, дышащий праздником.

– Заряжай, – лениво махнул пухлой рукой Рождественский Дед. – Ну чего ты там копаешься? – и Дед поддал расшитым сапожком по заду человека, копавшегося в огромном угластом мешке.

Человек ойкнул, вылез из мешка, держа в руках обернутую в золотую бумагу коробку. Шагнул к медной пушечке, дуло которой, словно любопытный турист, выглядывало поверх борта корзины, выдвинул из пушки ящик, впихнул туда коробку, пожаловался:

– Не влазит.

Дед крякнул, спрыгнул с борта, на котором он до этого сидел и попыхивал трубочкой, подошел к пушке и хлопнул рукавицей по коробке, бока ее чуть сгармошились, бумага на углу оторвалась.

– Говорил им, – проворчал Дед, – упаковывайте форматно!

Мужчина торопливо задвинул ящик, а Дед взялся за ручки, торчавшие по бокам пушки, прищурился, повертел ею вправо, влево, остановился, опустил вниз какую-то рукоятку, сказал:

– Готово.

Мужчина взял длинную щепку, зажег ее в пламени горелки, но пока нес к фитилю, пламя потухло.

– Эх ты, растяпа, – вздохнул Дед. – Не суетись, сам.

Он поднес к фитилю едва тлеющую трубку, и фитиль мгновенно вспыхнул, искорка весело побежала вверх.

Мужчина прикрыл уши и присел. Пушка громыхнула, пошел белый дымок.

– Попали? – пугливо спросил мужчина.

Дед свесился через борт вниз:

– А как же! Точно в дымоход! – он посмотрел на мужчину, покачал головой: – И чего ты в помощники напрашивался?

– Хотел тоже добро творить, – пробубнил мужчина, подымаясь и отряхивая дорогой костюм.

– Ну на твоем посту-то это не сложно, – сказал Дед. – Твори себе весь год.

– Я в Рождество хотел, – сказал мужчина.

– Кино, что ли, насмотрелся? – спросил Дед. – Заряжай следующую.

Мужчина с трудом вытащил из мешка совершенно огромную зеленую коробку, перевязанную красным бантом.

– Ну что за безобразие! – вскричал Дед. – Ошалели они, эти лилипуты нечесаные!.. Заряжай пока другую!

Дед потряс коробку у уха, прислушался, потом постучал по верху, по бокам. Воровато оглянулся на склонившегося над пушкой мужчину, схватил коробку и кинул ее.

– Вы обалдели? – вскричал мужчина. – Еще прибьете кого-нибудь!

– Не-ет, – сказал Дед примирительно.

– Что в ней было? – озабоченно спросил мужчина.

Вместо ответа Дед спросил строго:

– Ты зарядил, тихоход?

Мужчина не ответил, он подошел к борту, свесился вниз, пытаясь что-то разглядеть на усыпанной огнями такой далекой земле.

– Где мы пролетали? – спросил он возмущенно. – Это, похоже, Сите?

Дед только пожал плечами, обернулся и тоже посмотрел вниз.

– Больше так не делайте! – сердито сказал мужчина.

– Не буду, – невинным голосом сказал Дед.

Мужчина вернулся к пушке. Тут запиликал известный марш из «Кармен».

Мужчина вытащил из кармана пиджака сотовый телефон, ответил:

– Да.

Кто-то панически бубнил ему в трубку. Дед навострил уши, но слов было не разобрать.

Бледность смела розовый морозный румянец со щек мужчины. Он еле выговорил в трубку:

– Я сейчас буду, – и захлопнул телефон.

– Ну? – спроси Дед. – Продолжаем? Чего ты встал? Не успеешь добро наделать.

– В мэрии… – выдавил мужчина. – Теракт.

– Ну да? – недоверчиво спросил Дед.

– И это в Рождество! – схватился за голову мужчина.

– Может, продолжим подарки раздавать? – осторожно спросил Дед.

Мужчина его не слышал:

– Высади меня. Немедленно.

– Но ты же… – начал Дед.

– Немедленно! – голос мужчины стал властным.

– Еще пригороды впереди…– сказал Дед.

– Какие пригороды! – взвижжал мужчина. – Ты не слышишь, что произошло?! Выпусти меня сейчас же!

– Ладно, ладно, – пробасил Дед. – Снижаемся, – и уменьшил пламя горелки.

Потом стал натягивать стропы туда, сюда. Баллон относило к западу.

– Я тебя в Булонском лесу высажу, чтоб незаметно, – сказал Дед.

Мужчина только кивнул.

Шар неведомым образом не задел деревьев, корзина аккуратно приземлилась на полянку.

Мужчина торопливо вылез.

Дед протянул ему руку через борт в знак прощания. Мужчина пожал ее. Рождественский Дед сказал печально:

– Может, останешься? Ты же вон сколько лет хотел… Второго такого раза не будет.

Мужчина только помотал головой и поспешил к асфальтированной дорожке.

Через сорок минут такси остановилось у мэрии. Здание было оцеплено. Несмотря на рождественскую полночь, любопытные столпились у ограды.

Он беспрепятственно пробежал внутрь – его узнавали. Едва зашел в холл, навстречу выбежала помощница:

– Добрый вечер…

– Где? – коротко спросил он вместо приветствия.

– В парадном зале, – ответила она.

Он кивнул, пошел к лестнице. Помощница семенила следом.

– Вы, наверное, прямо из-за праздничного стола? Так это невовремя, – сокрушалась помощница. – И жена, наверное, огорчилась…

«Что она городит? – подумал он. – Разве такое может быть вовремя!»

– Нет, – ответил он. А что ей сказать? Что он был в воздушном шаре, помогал Рождественскому Деду раскидывать подарки? – Я был… занят, делами.

– Даже в Рождество? – с уважением проговорила она.

Она, была, конечно, глупа до ужаса, но уважала его тоже до ужаса. К тому же, как подозревал он, была тайно им увлечена. И поэтому ему было жалко ее уволить.

У дверей зала стояло двое в камуфляже. Третий, капитан, появился перед ними откуда-то из бокового коридора:

– Господин Мэр, вам лучше уйти. Мы сейчас будем обезвреживать. Всех уже эвакуировали.

– Что там? Я хочу взглянуть, – сказал Мэр и открыл створку двери.

– Пробило крышу…

– Как пробило? – поразился Мэр.

Но он уже увидел все сам.

На потолке зияла дыра. И в нее задувало хлопья снега.

А на паркетном полу, посреди кусков штукатурки и горстей белой пыли сияла зеленая коробка, помятая с одного бока, и торжественно горел алым целехонький большой бант.