– Мы понимаем, что это не рядовой спектакль и помимо актерского мастерства от нас потребуются другие умения. Поверьте, мы хорошо ладим с детьми. Мы же артисты, и наша работа – дарить людям праздник, – спокойно произнесла женщина. – Я считаю, что каждый должен помогать ближним по мере возможности: не получается помочь деньгами – помоги одеждой. Нет лишней одежды – угости конфеткой. Нет конфетки – поддержи добрым словом. Иногда одно слово, сказанное с любовью, окрыляет человека! Я точно знаю, что сиротам не нужны сочувственные взгляды. Их надо поддержать, развеселить и вдохновить своим примером. Наш коллектив именно такой – веселый, разговорчивый, целеустремленный. Мы – то, что вам нужно! – Ксения искренне хотела помочь детям и в то же время отстаивала честь родного театра. – Михаил Казимирович, я готова помочь не только как артист. Я принесу теплые вещи, игрушки, сладости, канцелярские товары. Что еще нужно?

По лицу Михаила Казимировича было видно, что эти слова возымели нужное действие. Он о чем-то задумался.

– А я готова приехать без спектакля, – сказала Женя. – Наверняка дети меня знают и будут рады пообщаться.

Михаил Казимирович перевел взгляд на Женю и странно сощурился.

– Если не ошибаюсь, вы играли Викторию в сериале «У нас не все дома»?

Шпатова радостно закивала.

– Да-да, это я!

– Евгения, поверьте, я уважаю вас как актрису и ценю желание помочь, но вряд ли дети вас знают. Им не разрешают смотреть сериалы, в которых главные герои – лентяи и неудачники.

Даша с трудом подавила улыбку, радуясь, что хоть кто-то поставил на место эту выскочку.

Женя скрестила руки на груди и отвернулась. Возразить было нечего.

– Михаил Казимирович, – осторожно обратился к нему Никита, – как режиссеру, мне важно не только меценатство, но и успех театра. Мы работаем год и при этом не имеем постоянного финансирования. Я цепляюсь за любую возможность получить известность. А так, конечно, хочу помочь детям и поддержать государственный проект. Надеюсь, теперь мы правильно поняли друг друга и можем продолжить беседу?

С минуту Новиков молчал – наверное, размышлял, стоит ли иметь дело с этим человеком. Он внимательно оглядел взволнованных актеров, и его взгляд задержался на Ксении Лавровой. В искренности этой женщины сомневаться не приходилось.

– Утром я отправлю к театру служебный автобус. Он отвезет вас в детский дом.

– А где он находится?

– Далеко, примерно за Митино. С этой минуты можете считать меня официальным спонсором «Калейдоскопа». До завтра.

Под изумленные взгляды Новиков пересек сцену и вышел. Никита, потрясенный заявлением о спонсорстве, не сразу опомнился.

– Обсуждение нового спектакля откладывается! – закричал он. – Завтра важное мероприятие, будем репетировать допоздна!

– Хотя бы скажи, что за спектакль, – промурлыкала Женя, – нам ведь интересно.

– Да, – поддержала Ксения, – я тоже хочу знать.

– Много будешь знать – скоро состаришься, – подколол ее Христофоров. – Обо всем расскажу на следующей репетиции.

– А у меня большая роль?

– Женя, не раздражай меня, иначе будет самая маленькая!

Даша печально вздохнула. Она возлагала на этот спектакль большие надежды, и ей тоже не терпелось узнать подробности. Она мечтала о хорошей роли и высокой зарплате.

«И почему многие уверены, что актеры зарабатывают миллионы? – подумала Дарья. – Киноактеры, возможно, получают баснословные гонорары, но не театральные. Мне, например, приходится работать официанткой, чтобы платить за квартиру, еду и проезд. Даже Шпатова жалуется на зарплату, а у нее в спектакле главная роль, значит, и зарплата больше… Хотя это же Шпатова! Она всегда и на все жалуется».

Глава 4

В десять утра служебный автобус прибыл в район Митино. Невыспавшиеся артисты сразу взбодрились, стали переговариваться друг с другом и напряженно всматриваться в унылую местность. Они проезжали спальный район, застроенный в основном ветхими пятиэтажками грязно-желтого или серого цвета с деревянными рамами и провисающими балконами.

Дорога была с колдобинами. Автобус подпрыгивал, и пассажиров трясло так, что приходилось держаться за спинки стоящих впереди кресел.

– Захолустье какое-то, – шепнула Люба на ухо Ксении. – Кругом бараки и людей не видно. А нет, видно: за гаражами два гастарбайтера дерутся.

– А как ты представляла Митино? Райские кущи?

– Зря ерничаешь, Ксенька. Это уже не Митино, – боязливо заметила Люба. – Эй, Сан Валерьевич, куда мы едем? – громко спросила женщина водителя.

На ее голос обернулись остальные артисты. Затем они вопросительно посмотрели на режиссера.

Никита кашлянул.

– Я понимаю, это выглядит странно…

– Не странно, а страшно! – поправила Женя. Она с ужасом глядела на полуразрушенный завод, испускающий клубы черного дыма. Завод находился слева от дороги. Справа валялся обгоревший мусор.

– Я знаю не больше вашего! – рассердился Никита. – Водитель нас везет, у него и спрашивайте! Саш, долго еще?

– Пять минут. Готовьтесь к выходу и не пугайтесь – окраина есть окраина.

Водитель свернул в частный сектор. Проехав несколько однообразных улиц, автобус остановился у деревянной ограды с табличкой «Детский дом №8».

Принадлежавший детскому дому дворик выглядел бедно, но аккуратно. В одной его части располагались карусели и горки для малышей, в другой – скамейки и цветочные клумбы. Видно было, что за цветами ухаживают, а дорожки тщательно подметают.

Когда артисты стали выгружать из автобуса реквизит, им навстречу вышел Михаил Казимирович.

– Здравствуйте! Надеюсь, доехали без приключений?

– Да, все хорошо, – ответил Никита.

– Идемте, познакомимся с ребятами.

Они направились к двухэтажному кирпичному зданию. Новиков первым вошел в дом.

– А вот и дорогие гости! Улыбайтесь, – шепнул он артистам, – вы приехали развлекать детей, а не вгонять в депрессию сочувствием и жалостью.

В холле витал запах сарделек и свежей выпечки. Холл показался гостям светлым и уютным. Здесь все выглядело прилично, не считая обшарпанного линолеума. На стенах – детские фотографии и рисунки, на тумбочках – комнатные растения, в углу – старенький шкаф. Со шкафа свисали гирлянды, хотя до Нового года было далеко.

Гостей встречали воспитательницы, журналисты и члены благотворительной организации, которую возглавлял Михаил Казимирович. У стены выстроились в шеренгу пятьдесят ребятишек от мала до велика. Некоторые из них смотрели на гостей с благоговением, другие – спокойно, третьи – гордо и безразлично, четвертые прятались за спинами старших. Некоторые дети вообще не интересовались гостями – они алчно глядели на привезенные пакеты.

– Подарки получите после спектакля, – строго сказала воспитательница и обратилась к артистам. – Идемте, я провожу вас в актовый зал.

***

Через час Даша произнесла со сцены свою реплику и ушла в детскую, выделенную артистам под гримерку. Там девушка переоделась и решила вернуться в зал, чтобы досмотреть спектакль как обычный зритель. Но не успела она отойти от гримерки на пару шагов, как услышала жалобный плач, доносившийся из соседней комнаты. Арсентьева машинально схватилась за дверную ручку, но не решилась войти. Даша по себе знала, что иногда лучше поплакать в одиночестве. Сомнения отпали, когда плач перешел в душераздирающий визг.

Дарья распахнула дверь и увидела троих мальчишек, которые дрались с маленькой девочкой. Девочка плакала, прижимая к груди потрепанную куклу. Она позволяла себя бить, щипать и таскать за волосы, но не отпускала игрушку.

– Как вам не стыдно?! – закричала Даша. – Во-первых, она младше вас, а во-вторых, она – девочка! Де-воч-ка! – с расстановкой повторила Дарья. – Нашлись герои! Бросились на того, кто слабее! И это будущие защитники Отечества? Будущие мужчины? Нет, вы не мужчины. Вы тряпки! Вон отсюда!