Роберт отступил еще на шаг.

– Гор, пожалуйста, давай спокойно обсудим…

– Не буду я ничего обсуждать! И, к слову, ты на меня больше не работаешь! Пошел вон!

Гор разъяренно сверкнул глазами, с грохотом придвинул табурет к бехштейну и взорвал клавиатуру стремительным глиссандо с мощным финальным аккордом.

Роберт вытащил из кармана платочек, промокнул им увлажнившийся лоб и, когда музыкальный гром утих, заговорил ласковым, утешающим голосом.

– Послушай… По правде говоря, у тебя нет выбора.

Гор молчал, отвернувшись в сторону и теребя нашивки на манжете.

– Сам понимаешь: если ты обидишь эту женщину – ты рискуешь оказаться на обочине. Она может перекрыть тебе и он–лайн трансляции, и живые концерты, и гастроли – все, что угодно. Если госпожа Исхакова пожелает, ты остаток дней будешь играть только траурные марши в крематории. Хочешь ли ты для себя такого карьерного витка? В конце концов, ты же не обязан спать с ней. Встретишься, поухаживаешь немного, сыграешь пару–тройку композиций, поговоришь о музыке… Она может тебя уничтожить – но может и возвысить, открыть новые возможности.

Гор подошел к окну, простиравшемуся почти на всю стену, от потолка до пола, и прижался к прозрачной прохладности пылающим лбом.

– Я раньше никогда не задумывался, но здесь нет ни единого дерева, – проговорил он, глядя на высушенную солнцем улицу. – Ближайший сквер в пятнадцати минутах ходьбы. Сплошной камень, бетон и стекло с вкраплениями хромированного блеска,

Роберт встал позади Гора, и сейчас он чем–то напоминал большого плюшевого медведя, пытающегося защитить своего хозяина от ночных демонов.

– Ты чувствуешь себя загнанным в угол?.. – мягко спросил он.

– Что тебе известно о Дине Исхаковой?

– Мультимиллиардерша, вдова Сагида Исхакова, почти все свое время проводит на Шато, с Землей общается посредством сети…

– Я знал двоих из числа тех, кого она к себе приглашала. Один из них через неделю после их встречи при странных обстоятельствах упал с моста, а другой после головокружительного мирового турне пропал без вести.

Гор резко повернулся к Робу на каблуках, как танцор.

– Поэтому информации из "Золотых списков" недостаточно. Мне нужно еще.

– Так ты полетишь? – облегченно вздохнул Роберт и улыбнулся.

Гор передернул плечами. Опустевшие глаза не выражали никаких эмоций, они как будто стали стеклянными.

– Идиот, вот как раз сейчас тебе и следовало бы начать беспокоиться…

III

Вероника рывком задернула пропыленные шторы, и теперь комната стала казаться еще меньше.

– Как же я тебя ненавижу, кто бы знал, – одними губами прошептала она, нарочито шумно собирая свои вещи со стола. И, уже громче, скомандовала:

– Спи давай, хватит таращиться в потолок, цветы на нем не расцветут!

И с грохотом захлопнула за собой дверь.

– Ну как там она? – обеспокоенно спросил отец, когда Вероника вошла в кухню, пахнущую свежими тостами.

Девушка фыркнула.

– Как она может быть, папа? Живая!

Она протиснулась боком между краем стола и шкафом, села и принялась звонко размешивать чай в чашке.

Вероника чем–то напоминала беспородную лошадь: высокая, стройная, с русыми волосами чуть выше лопаток и выцветшим не запоминающимся лицом. Единственным ее украшением были глаза удивительного ярко–голубого цвета.

– Не ранена?.. Синяков–ссадин нет?

– Я не рассматривала.

– Да что ты за сестра такая! Я же просил – раздень и осмотри ее! – взорвался отец, хлопнув ладонью по столу так, что посуда зазвенела.

Вероника яростно вскинула голову.

– Знаешь что? Этот фикус живет у меня в комнате, я ее кормлю, мою и одеваю двадцать четыре часа в сутки по твоей милости – вот какая я сестра! Так что не надо упрекать меня в черствости!

Отец резко поднялся из–за стола. На его лице, почерневшем за ночь бесплодных поисков, еще глубже проступили русла морщин.

– Не смей так говорить, – угрожающе проговорил отец, склоняясь над Вероникой. – Я тебе запрещаю, поняла?

– Иначе что? Что ты сделаешь? Выгонишь из дома? Но тогда кто будет следить за твоей хрустальной вазой, у которой иногда без причины вырастают ноги?

– Прекрати!

Вероника перевела дыхание и воинственно откинула волосы назад. Стиснув пальцы в замок и глядя прямо перед собой, она продолжила, но уже гораздо тише и спокойней.

– Папа… Ты, конечно, можешь еще долго этому сопротивляться, но сестра больше не может оставаться с нами. Она сидит как истукан неделю, месяц – а потом у Илоны вдруг просыпается способность бегать, и мы как ошпаренные носимся по городу и пытаемся отыскать ее раньше соцслужб. Вот где она была сегодня? Что делала? Может, едва под машину не попала? Или наоборот, толкнула кого–нибудь под машину? А ты, как опекун, сядешь за это в тюрьму.

Отец тяжело опустился на стул рядом с дочерью и упавшим голосом проговорил:

– Ника, пойми… Я не могу так с ней поступить.

– А со мной – можешь?.. Мне двадцать пять, я работаю исключительно по сети, у меня нет никакой личной жизни и я бесплатная сиделка! Почему тебе ее жалко, а меня – нет? Ей ведь все равно, в какую стену глазеть! – не выдержала Вероника, срываясь на крик.

Отец опустил руку ей на плечо.

– Прости, дочь… Потерпи еще немного, я должен получить повышение в следующем месяце и тогда мы сможем нанять для Илоны сиделку.

Девушка опустила голову.

– Конечно, это облегчило бы мне жизнь, но… Думаешь, у сиделки она не убежит?

Отец вздохнул и отвернулся.

– Мне нужно идти. Давай поговорим об Илоне завтра, сегодня я не готов.

Он на цыпочках подошел к двери в комнату девочек и, торопливо промакнув глаза рукавом, осторожно заглянул внутрь.

– Не спишь? Я на работу. Не скучай!

И, не дожидаясь ответа и не оборачиваясь, ушел.

И напрасно.

Потому что Илона впервые за три года повернула голову, чтобы увидеть удаляющуюся спину отца.

IV

Ярослав познакомился с Тимом Огненным еще в средней школе.

Тим был маленького роста, очень изящный, с тонкими чертами лица и копной каштановых кудрей. Он скорей напоминал красивую девочку, чем мальчика–подростка. Одноклассницы таяли в его присутствии, как мороженое, а вот с парнями отношения никак не ладились. Ярика его проблемы особо не трогали, но несколько раз он все же вступался за Тима перед другими. Не потому, что тот ему нравился, а из чувства справедливости.

Позже они встретились снова, уже в музыкальной тусовке. Ярослав к тому моменту уже стал Гором, а Тим с татуированным лицом выступал в составе команды "Мусорщик" в качестве вокалиста. Они моментально сдружились, несмотря на колоссальную разницу во вкусах и темпераменте, и все было отлично до того момента, пока Тим не занялся сольным проектом. Проект оказался провальным, но каким–то образом привлек внимание госпожи Исхаковой.

После начавшихся визитов на Шато Тим очень изменился, стал скрытным и мнительным, и Гор разругался с ним вдребезги.

А потом бывший приятель вдруг начал петь хит за хитом, вышел в топы всех музыкальных рейтингов и уехал в королевское мировое турне на полтора года. Больше Гор его не видел.

И не только Гор.

Тим исчез, но его песни до сих пор занимали лидирующие позиции по числу прослушиваний в сети.

Гор не мог перестать думать об этом. Глядя в тонированное окно аэромоба, он не замечал простиравшегося под ним города.

Аватар Исхаковой он видел не раз на сетевых мероприятиях: строгая, подтянутая, с колючей короткой стрижкой платинового цвета и надменным лицом. Странно, что при такой внешности и манере себя держать она снискала кулуарную славу любительницы молоденьких, причем не только мальчиков.

Гор не сомневался – женщина, пригласившая его сегодня на ужин, опасна, и именно в ее руках ключи от успеха и исчезновения Тима.