Утеснение от русских приняло наконец такие размеры, что в сознании алтайцев появилась даже мысль о бегстве с Алтая. Эта мысль выразилась в следующей песне:

Одновременно с этим росла ненависть алтайцев к русским, также выразившаяся в песне:

Однако, алтайцам скоро стало некуда отодвигаться от русских и они были вынуждены вступиться за свои права. Начались распри и ссоры и даже драки за землю, началась и судебная волокита. Темные алтайцы, дети природы, обирались различными проходимцами, ходатаями по делам их. Начальство отделывалось обещаниями, которые никогда не исполнялись. Миссионеры способствовали утеснению, ставя кресты у стойбища крещеных алтайцев и запрещая некрещеным селиться и кочевать ближе пяти верст от креста. Положение создалось трагическое. Надо было искать выход. И в песне алтайцев слышатся уже ноты пробуждающегося самосознания:

В долине Карлыка (приток р. Чарыша с правой его стороны) или, вернее, на одном из его притоков, жил простой и небогатый калмык Чет Челпан. Человек, быть может, более других нервный и умный. Чет ранее других изверился в камах, желал и ждал перемены.

Этот-то человек и дал в 1904 г. толчок религиозному перелому и сделался центром дальнейших событий.

Летом 1904 г. двенадцатилетняя воспитанница Чета Чел-пана, Чегул, рассказала ему, что видела на горе всадника на белой лошади и в белой одежде. Всадник, будто бы, сказал ей, что не следует почитать злых богов и верить камам, что изображения этих богов и бубны камов следует немедленно сжечь, а камов прогнать. Что молиться следует добрым богам и что добрый бог — Ай-Рот — идет уже.

Чет не поверил рассказу своей воспитанницы, но через несколько дней он, якобы, сам встретил этого чудесного всадника, который подтвердил ему рассказ девочки и велел молиться так:

— Ай (луна) Бурхан. Кюнь (солнце) Бурхан. От (огонь) Бурхан, Яих Бурхан, Юч-Курбустан-Бурхан (три божества — Бурхан).

Смысл этой молитвы заключается в том, что калмык должен призывать доброго бога, Бурхана, который проявляет свою силу и в свете солнца и луны, и в плодородии земли, и в огне и т. д. Доброго бога следует только призывать, не делая никаких просьб. Призыв доброго бога уже обозначает, что в нем нуждаются и он сам, зная, что именно нужно молящимся, дает и здоровье и благополучие, дает все земные блага.

После этого видения Чет вернулся в свой аил и вместе с девочкой сжег изображения корьмесь и главных злых богов. Действительно, много надо было мужества и новой веры робкому и религиозному алтайцу, чтобы решиться на подобный поступок со своими вчерашними кумирами, одно название которых наводило на него священный ужас.

И боги не покарали Чета.

Чет Челпан.

Обо всем этом Чет рассказал соседям. Весть о чуде в несколько дней разнеслась по всему Алтаю. Чет Челпан сразу сделался центром всеобщего внимания, пророком-апостолом новой веры.

В бедный и незначительный доселе аил Чета стало съезжаться много алтайцев.

Приходившие в долину пилигримы молились уже по-новому, призывая богов новыми словами.

Эти мирные собрания привлекли на себя внимание русских крестьян, которые заподозрили что-то «неладное», что-то из ряда вон выходящее, стали приставать с подробными расспросами и порядочно надоедать калмыкам, мешая их религиозным занятиям, но калмыки все-таки кое-как отвечали, что их старая вера худа, а новая хороша, что идет новый царь (бог) Айрот.

Об этом пришествии нового царя вольными полицейскими, не в меру усердными, было доложено по начальству «кому следовает», конечно, с прикрасами и фантастическими добавлениями, дающими возможность сблизить эти алтайские события с нашими неудачами на Дальнем Востоке.

Семя упало на благоприятную почву. Сыск со стороны крестьян быль поощрен и вскоре мирное, чисто религиозное движение послужило поводом к междоусобице на экономической почве.

Мысль о пришествии Айрота, истолкованная русскими в смысле политическом, осложнила события. Калмыки увидели в расспросах русских беспокойство, а в беспокойстве — подтверждение их чаяния о пришествии Айрота, о новой эре, об уходе русских с Алтая и сами стали пугать этим пришествием русских. Калмыки стали толпами ездить мимо русских и кричать: «Вот идет уже Айрот и русских скоро в Алтае не останется ни одного…»

Это «воинственное» настроение стало известным администрации. Были тотчас приняты «соответствующие» меры: в Омске приказано было держать наготове к походу роту солдат, а «на местах», «для изловления зачинщиков», была мобилизована сельская полиция, ряды которой пополнялись добровольцами из крестьян.

После архиерейского служения в селе Усть-Кан, эти русский соли «выступили в поход» против мятежников тремя отрядами. Так как среди русских были алтайцы крещеные и староверы-шаманисты, не отличавшиеся наружно от «бунтовщиков», то каждому «воину» было приказано нашить на рукав красный «шарф» из кумача.

Молящиеся калмыки были окружены. Чет Челпан арестован. Его поклонники были «поучены», причем был один смертный случай, и многие ограблены.

Далее — 18-месячное заключение Челпана. Суд над алтайским пророком в Бийске. Признание его сумасшедшим — вот официальное окончание истории.

В действительности она продолжается.

Хотя русские и продолжают сочинять легенды о политической миссии Челпана и он уже не признается пророком по натуре лояльными калмыками, хотя и сам Чет считает, что его судили за отрицание старой веры и боится открыто проповедовать новую, но толчок был дан.

Перелом совершился. Чудо пришло. Новая религия расцвела.

Челпан, выйдя из тюрьмы, по его словам, не узнал своего народа. У каждой юрты и по возвышенным местам в честь Бурхана развеваются теперь разноцветные ленточки. Дым вереска и молоко заменяют кривляние шаманов и кровь закалываемых и разрываемых животных. Народ распевает новые песни. Вместо камов, молитвы сочиняет и учит произносить «ярлыкча» (вестник).

Вот несколько вдохновенных гимнов, сочиненных алтайцами в честь новой веры. Гимны эти, подчас трогательно-наивные, распеваются ярлыкчами и почти вытеснили завывания шаманов.