У меня даже не было с собой вещей, только длинное платье, сшитое кем-то из здешних.

Наконец, всё было готово. Мне одинаково хотелось уйти, забыть это всё, и в то же время остаться здесь и узнать, что будет дальше.

– Доберёшься до дома сама? – спросил Дилан.

– Как-нибудь справлюсь. – огрызнулась я.

Я сама себя держала за руку и вспомнила про обручальное кольцо. Оно плотно сидело на пальце. От обиды я силой сорвала его и бросила на песок, прошипев Дилану, что он мне не нужен и что никогда в жизни не хочу больше видеть его.

Старики запели, их молитва пронзительно загудела, мне казалось, пространство начало искривляться от звуковых волн, всё моё тело чувствовало вибрацию. Я последний раз обвела взглядом деревню и побежала. Крупная волна врезалась в меня, сбила с ног и вынесла обратно на берег. Со второго раза получилось поймать удачный момент, море поглотило меня с головой, снова перевернуло, как в огромном барабане, и выплюнуло на каменистый берег большого мира.

Шёл дождь. Я выбралась из воды и поднялась наверх. В домике стариков оказалось пусто. Было неясно, те же старики читали молитву или уже другие? Или они жили в нескольких местах и мирах одновременно? Как бы там ни было, я была совсем одна и, похоже, никто не знал о моём прибытии. Дороги домой я не помнила, но нужно было как-то выбираться, и я пошла по грунтовке. Вскоре показалась трасса. Делать было нечего – пришлось идти наугад.

Остановилась машина. Мне было уже всё равно, кто решил подвезти меня.

– Садись, тебе куда?

– Мне в Верхний Волчок…

– Куда? – удивились люди.

– Ой, в Нижний… – осеклась я.

Это были пенсионеры, из местных, и над моей оговоркой они слегка посмеялись. Мы ехали в верном направлении, через полчаса я увидела знакомые места. Отблагодарить пожилую пару мне было нечем, кроме слов, и они тоже пожелали мне благополучно добраться до «Верхнего, ой, Нижнего Волчка».

Дома не оказалось ни мамы, ни Светы… Возможно, они были на работе. Я нашла спрятанный запасной ключ над дверным косяком и открыла дверь. Глухая тишина, некуда себя деть. Оставалось только ждать.

Глядя на домашнюю обстановку, я испытывала прилив тоски, не могла представить себя живущей где-то в другом месте. И вот меня вернули обратно домой, – видимо, я пришлась не по вкусу новой семье. Да, это было неприятно и больно ударило по самооценке, но в результате я, как и хотела, снова оказалась дома.

«Пусть он только попробует ещё раз показаться мне на глаза, тогда я стану его худшей проблемой» – пообещала себе я, предвкушая, что ему будет так же больно и мерзко, как мне, когда он насиловал меня.

Я чувствовала себя маленькой девочкой, перед которой открылась страшная тайна. Как будто мою душу окунули в бочку со смолой и сказали: теперь ты будешь с этим жить. Больше всего меня уязвляло то, что решения принимались без моего участия, и никто не давал мне права выбора.

В замке ворочался ключ. Мама. В руках у неё были сумки с продуктами, она тяжело дышала, наверное, от усталости.

– Мама? – позвала я.

– О, господи, дочь! Почему ты здесь?

– Он отказался от меня. Я вернулась.

– Что? Как это? Нет! – она неподдельно изумилась. – Не может этого быть, ты, наверное, неправильно поняла… Что случилось, расскажи?

– Мы с бабушкой были в доме вдвоём, а этот, Дилан, ушёл на похороны. Приехали люди из леса и обвинили нас в том, что волки порезали их охотников. Они наставили в лесу ловушки. В лес теперь нельзя. Они угрожали, сказали, что не собираются делить земли с волками.

– Ясно… – сказала она расстроено и выдохнула. – Дочь, тебе там, правда, не место. Эти люди могут причинить тебе зло. Если с твоим мужем всё будет в порядке, он обязательно вернётся за тобой. Дай бы бог…

– Мама, я хочу забыть весь этот кошмар, не отдавай меня им, я не вернусь туда, мне не нужен никакой муж!

– Успокойся, дочь, скоро всё наладится, вот увидишь. Пойдём, тебе надо переодеться, я вскипячу чай.

Потихоньку я пришла в себя. Вечером со смены вернулась Света. Мы сидели при свечах и раскладывали пасьянс. Никто из нас не умел гадать, поэтому кроме дальней дороги, казённого дома и короля мы ничего не увидели. Дальше играли в «большого дурака» на 4 колоды, и на время я отвлеклась от переживаний.

Страхи вернулись ко мне перед сном. Света посапывала в постели, а мне мерещились странные звуки, волчий вой вдалеке. Приснился Дилан, лицо которого по-прежнему было размытым, так как я всё ещё не могла до конца запомнить его. Мы куда-то бежали, он держал меня за руку, потом он велел мне спрятаться в какой-то большой норе, чтобы я оставалась в безопасности, а сам исчез. Надо же, как странно: во сне он казался мне таким знакомым, даже, я бы сказала, родным, а когда мы прощались, я отчётливо видела страх в его глазах: страх за меня.

Утром разбудила мама. Я брезгливо стряхнула с себя остатки сна.

– Дочь, мне пора на работу. Сегодня можешь устроить себе день отдыха, а я попытаюсь узнать, как нам лучше поступить с тобой.

– Что ты имеешь в виду?

Но ответ на свой вопрос я узнала вечером: мне разрешили поступить в университет! Правда, это была всего лишь столица края, а не Москва, но всё равно мечта. Все мои мысли поглотило поступление.

«Неужели счастье решило снова вернуться в мою, чуть было не потерявшую смысл, жизнь?» – ещё не до конца верила я.

Ликование окрасило мою реальность яркими красками, я быстренько забыла о прошлых кошмарах, ведь впереди медицина – любовь и увлечение всей моей жизни! Собственно, я не сомневалась, что поступлю, но всё равно волновалась в предвкушении. Мама поехала со мной подавать документы, результаты следовало ждать к четвёртому августа.

Снова начались танцы у костра, ночные прогулки, жизнь обрела краски. Мы со Светой снова забирались на нашу скалу и ели чурчхелу. Только прыгать в воду с обрыва я теперь боялась. На самом деле мне было страшно вовсе не оттого, что я ударюсь об воду, а от мыслей, что я снова попаду в тот кошмар, из которого только недавно вернулась.

Каждый закат, встреченный на скале, которую мы без каких-либо имущественных притязаний назвали нашей, был отличным от предыдущих. Странно: море всегда одинаковое, а солнечный свет от него отражается по-разному.

Самые мои яркие впечатления из детства были связаны с этой скалой: мы с соседскими мальчишками поспорили, что у нас хватит храбрости (безрассудства) прыгнуть (высота скалы была около пяти метров); первой спор выиграла, конечно же, я, девочка одиннадцати лет от роду. Мне очень повезло правильно войти в воду и не удариться, после этого я уже не боялась прыгать и каждый вечер дразнила мальчишек своим мастерством.

С каждым днём я всё больше внушала себе, что события начала июля были плодом моего воображения. Спокойная весёлая жизнь со временем восстановила свой ход, на маму я больше не злилась.

Кроме беззаботного порхания в пространстве вновь обретённого смысла жизни, я, в благодарность, подрабатывала на рынке и следила, чтобы растительность в нашем огороде вовремя поливалась и пропалывалась.

В тот день я, как обычно, копалась на грядках, в то время как мама со Светой были на работе.

Вдруг я заметила, что возле наших ворот остановился чёрный автомобиль с тонированными стёклами. Я насторожилась, ожидая, что это снова Седой приехал раздавать свои приказы, но вскоре из машины вышла девушка. Она сразу увидела меня сквозь прутья забора и окликнула, голос её был с сильным акцентом, но слова звучали вполне разборчиво:

– Прошу прощения, здесь живёт Марина Волк?

Я подошла ближе, окинула девушку взглядом: это была азиатка (то ли японка, то ли китаянка), одетая в строгий тёмно-серый костюм. «Это в такую-то жару. – подумала я про себя. – Видимо, приехала сюда по работе»

– Да, но сейчас её нет. А что вы хотели? – спросила я.

Заднее стекло автомобиля опустилось, и я увидела лицо молодого мужчины (тоже азиата), он что-то сказал девушке на своём языке. Мужчина был напряжён, серьёзен, говорил, как мне показалось, грубо и одновременно взволнованно. Девушка покорно кивнула и снова обратилась ко мне: