Маринелли. Что ж, сударыня! Я был с давних пор другом графа, его вернейшим другом. Итак, если он, умирая, произнес мое имя...
Клаудия. Но каким тоном? Я не могу его воспроизвести, не могу описать, но в нем заключалось все, все!.. Как? Напавшие на нас были грабители? Это были убийцы, подкупленные убийцы! И "Маринелли, Маринелли" - вот было последнее слово умирающего графа! И каким тоном он произнес его!
Маринелли. Каким тоном? Слыхано ли, чтобы обвинение, выдвинутое против честного человека, основывалось на выражении голоса, который кто-то услышал в минуту испуга?
Клаудия. Ах, если бы только звук этого голоса я могла представить на суд!.. Но горе мне! Я забываю из-за него о моей дочери! Где она? Что с нею? Тоже убита? Чем же виновата моя дочь, что Аппиани был твоим врагом?
Маринелли. Я прощаю все это испуганной матери. Пойдемте, сударыня. Ваша дочь здесь, в одной из соседних комнат. Надеюсь, она уже совсем оправилась от испуга. С нежнейшей заботливостью сам принц занят ею...
Клаудия. Кто? Кто - сам?
Маринелли. Принц.
Клаудия. Принц? В самом деле принц! Наш принц?
Маринелли. Какой же еще?
Клаудия. Если так, я - несчастная мать! А ее отец, ее отец! Он проклянет час ее рождения! Он проклянет меня!
Маринелли. Ради всего святого, сударыня! Что это вам приходит в голову?
Клаудия. Все ясно! Разве нет? Сегодня в храме! Пред очами пречистой девы! В присутствии предвечного началось это мерзкое дело. Там оно началось... (Обращаясь к Маринелли.) Убийца! Трусливый, презренный убийца! Тебе нехватает мужества, чтобы убивать своей рукой, но ты достаточно гнусен, чтобы убивать для удовлетворения чужой похоти! Чтобы убивать с чужой помощью! Отребье среди убийц! Честные убийцы не потерпят тебя в своем кругу! Да, тебя! Тебя! Почему бы мне в едином слове не изрыгнуть тебе в лицо всю мою желчь, всю мою слюну! Тебе! Тебе, сводник!
Маринелли. Вы бредите, добрая женщина... Но умерьте по крайней мере ваши дикие крики, подумайте, где вы находитесь.
Клаудия. Где я? Подумать, где я? Какое дело львице, в чьем лесу она рычит, если у нее похитили детенышей?
Эмилия (за сценой). Ах, моя мать! Я слышу ее голос!
Клаудия. Ее голос! Это она! Она меня услышала! И я не должна была кричать? Где ты, дитя мое? Иду, я иду! (Бросается в соседнюю комнату, Маринелли за ней.)
ДЕЙСТВИЕ ЧЕТВЕРТОЕ
Там же.
Явление первое
Принц, Маринелли.
Принц (выходя из комнаты). Идите сюда, Маринелли! Мне надо отдохнуть... И нужно получить от вас объяснение.
Маринелли. Ну и материнская же ярость! Ха-ха-ха!
Принц. Вы смеетесь?
Маринелли. Если бы вы видели, принц, как эта мать неистовствовала здесь, в зале... Вы слышали, как она вопила... и как она сразу стала ручной при первом же взгляде на вас... Ха-ха! Я отлично знаю - ни одна мать не выцарапает глаза принцу за то, что он находит ее дочь прелестной.
Принц. Вы плохой наблюдатель! В объятия матери дочь упала без чувств. Из-за этого, а не из-за меня мать забыла свой гнев. Дочь, а не меня она щадила, когда не сказала громче и отчетливей то, что я предпочел бы не слышать и не понять.
Маринелли. Что же именно, ваша светлость?
Принц. Зачем притворяться? Говорите же прямо! Правда это или нет?
Маринелли. А если бы и правда?
Принц. Если бы и правда? Значит, это правда? Он убит? Убит? (Угрожающе.) Маринелли, Маринелли!
Маринелли. Так что же?
Принц. Клянусь богом! Клянусь вседержителем-богом! Я не повинен в этой крови... Если бы вы заранее мне сказали, что это будет стоить жизни графу... Нет, ни за что! Даже если бы это стоило жизни мне самому!..
Маринелли. Если бы я вам сказал заранее? Словно его смерть входила в мои планы! Я строго-настрого приказал Анжело, чтоб никому не причинили никакого вреда. Все обошлось бы без малейшего насилия, если бы граф первый не прибег к нему. Он неожиданно уложил выстрелом одного из наших людей.
Принц. Да, право, ему следовало бы понимать шутки!
Маринелли. Анжело тогда пришел в ярость и отомстил за смерть своего товарища...
Принц. Конечно, это вполне естественно!
Маринелли. Я сделал ему строжайший выговор за это.
Принц. Сделали выговор? Как это дружелюбно! Предупредите его, чтобы его нога не ступала в мои владения. Мой выговор не будет столь дружелюбным.
Маринелли. Прекрасно! Я и Анжело, умысел и случайность - все это одно и то же... Правда, заранее было условлено, заранее было обещано, что никакой несчастный случай, который мог бы при этом произойти, не будет поставлен мне в вину.
Принц. Вы говорите - который мог бы произойти? Или который должен был произойти?
Маринелли. Чем дальше, тем лучше! Однако, ваша светлость, прежде чем вы мне скажете напрямик, кем вы меня считаете... выслушайте один довод. Смерть графа мне отнюдь не безразлична. Я его вызвал на поединок. Он должен был дать мне удовлетворение. Он покинул этот мир, не дав его мне. Моя честь остается запятнанной. Допустим, что при всех других обстоятельствах я заслуживал бы тех подозрений, которые вы питаете на мой счет, но неужели и в этом случае... (С притворным жаром.) Кто может так думать обо мне?
Принц (уступая). Ну, хорошо, хорошо!
Маринелли. Если б он был еще жив! О, если бы он был еще жив! Я бы отдал за это все, все на свете (с горечью); даже милость моего принца, эту бесценную милость, которую нужно неусыпно беречь, я бы отдал за это!
Принц. Я понимаю... Ну, хорошо, хорошо. Его смерть была случайностью, чистой случайностью. Вы ручаетесь за это, и я вам верю. Но кто еще этому поверит? Мать? Эмилия? Свет?
Маринелли (холодно). Вряд ли.
Принц. А если этому не поверят, то что же подумают? Вы пожимаете плечами? Вашего Анжело будут считать орудием, а настоящим убийцей - меня...
Маринелли (еще холоднее). Очень может быть.
Принц. Меня! Меня самого! Или я должен с этой же минуты отказаться от всякой мысли об Эмилии...
Маринелли (совершенно невозмутимо). Что вы должны были бы сделать и в том случае, если бы граф остался в живых.
Принц (гневно, но тотчас овладев собой). Маринелли! Не доводите меня до исступления... Пусть будет так. Допустим: это - так! Ведь вы хотите только сказать, что смерть графа для меня счастье, что это величайшее счастье, которое могло выпасть на мою долю... единственное счастье, которое могло оказаться полезным для моей любви. Против этой смерти, если уж она такое счастье для меня, нельзя возражать. Одним графом больше на свете или меньше! Правильно ли я вас понял? Хорошо! И я не страшусь маленького преступления. Только, любезный друг, оно должно быть маленьким, тайным преступлением, должно быть маленьким и спасительным преступлением. А чаше, видите ли, не было ни тайным, ни спасительным. Оно, правда, очистило бы путь, но тотчас же закрыло бы его снова. Всякий может обвинить вас в этом преступлении. Лучше бы нам никогда не совершать его. И все это - последствие мудрых, необыкновенных мер, принятых вами?
