Теперь Кит понял, что же ему так тогда не понравилось. Лэнс уже признавался ему в таком забытье, но не с такими глазами: не с такими проникновенными, чувственными, любящими. Кит знал, что это игра и просто милая пьянка, они просто веселятся и издеваются.

Больше же нет.

Теперь он знал лишь, что перегнул палку, потому что не такое Лэнс должен адресовать ему. Не такое настолько любящее и искромётное.

— Да, я тоже, — хрипло выдавил из себя Кит и ссадил с колен всё ещё находящегося под эйфорией Лэнса.

Кит заигрался, да он вообще не должен был поддерживать эту игру с самого начала. Почему-то именно тот взгляд протрезвил Кита резко, разом и окончательно. Если раньше его сознание было как-то подёрнуто поволокой, то больше нет — сейчас он чётко осознавал, что не имел права играться с чувствами столь нежного и ласкового Лэнса.

Они же друзья. Пусть и соперники, но важны друг другу.

Кит прикусил губу и хлебнул ещё раз. Лэнс лез к нему целоваться и далее, прямо в очень наглой мере. После недавнего поцелуи в щёку Киту кое-как замутнённым сознанием выдерживать всё же удавалось. Даже в нос. Ну в лоб тоже ок. Однако когда Лэнс продолжал тянуться к его губам, именно тогда Кит отстранял его. И потом Лэнс тянулся к его шее, и тогда Кит тем более отстранял его.

Даже пробежала мысль кинуть его в каюту, но бог знает, чего полоумный Лэнс мог учудить там. В итоге Кит принял самое разумное решение. Поговорить.

— Лэнс.

— Да, свет моих очей? — заулыбался Лэнс и продолжил оглаживать его щёки.

Кит протяжно вдохнул и так же протяжно выдохнул.

— Ты понимаешь, с кем говоришь?

— Конечно, — выпалил МакКлейн даже не думая. — С тобой, с моим любимым.

— Ага, а как меня зовут?

— Солнышко.

— Да?

— И котёёёёнок! Китти, Китти, прямо как Китти!

Кит прикрыл глаза. «Китти», конечно, производная от его имени в каком-то роде, но нет, не в этот раз.

— Окей, дорогая, значит, ты понимаешь, что признаёшься в любви ко мне, больная идиотина, да? — процедил Кит и неосознанно стал закипать сильнее.

— Даааааааа! — пропел Лэнс и стал качаться в невнятном танце из стороны в сторону. — А что не так-то? Я же тебя люблю, агась, — когда синий паладин поцеловал красного в нос, Кит даже не дёрнулся.

— Но Лэнс, — сказал Когане с нажимом и положил руки ему на шею. — Я Кит. А ты должен признаваться в любви только тому, кого любишь.

Пусть и будучи пьяным, но Кит сделал это — сказал всё начистоту. Он не был уверен, что Лэнс поймёт, что перед ним Кит, но, так или иначе, сказать подобное, такое правильное, он был должен. Это и так становится уже слишком сложным.

— Нуууу… да? — протянул МакКлейн. В следующий миг Кит опешил, потому что Лэнс недоумённо посмотрел на него. — Но детка, что не так? Ты же сам сказал, что любишь меня.

А, всё, нет, Кит рано запаниковал — Лэнс снова его не понял. Кит уже был готов отстраниться, как от следующей фразы Лэнса у него замерло дыхание.

— Ты меня больше не любишь? — у Лэнса упал взгляд, и выглядел он сейчас настолько хрупким и ранимым, что Кит не посмел сейчас разрушить надежды и мечты всё ещё пребывающего в своём сне парня.

— Нет, я просто удивился, — проговорил Кит вполголоса. — Как ты вообще в меня влюбился?

— Оооооо, это вообще сложная история, ведь ты меня бесишь! — выпалил Лэнс и зло тыкнул в него. Кит скептически приподнял бровь. — Бесишь, бесишь и ещё раз бесишь! — продолжал возмущаться Лэнс и, надувшись, скрестил руки на груди.

— О, ну да, а я тебя люблю, и ты тоже меня бесишь, так и знай, — красный паладин хмыкнул.

— Охохо, — пролепетал МакКлейн, сложил ручки и замотал головой. — Какая идеальная предрасположенность, наши чувства и правда взаимны.

— Хах, ага, — задорно проговорил Кит, ни капли не радуясь в душе от того, куда сворачивает разговор.

— …ты крутой, — сказал Лэнс на удивление серьёзным голосом и прикусил губу. — Ты невероятно крутой, я никого не уважал, как тебя. Наверное, даже к Широ я так не стремился. С тобой с самого начала было что-то другое, — говорил он по-прежнему ровным, плавным и даже мечтательным голосом. — Ты настолько крутой, и я настолько хочу быть с тобой, что это меня бесит.

— Противоречишь сам себе.

— Чувства и правда странная штука, — бросил синий паладин и повёл плечами. — То сначала чувствуешь одно, то потом всё разом меняется на то, о чём никогда и не смог бы подумать, — Кит даже удивился от того, как Лэнс не потерял ясность мысли. Пусть он говорил сбивчиво и долго думал перед тем, как открыть рот, это всё же восхищало. — Но не только. Ты не такой, каким я сначала тебя воспринимал. Да.

Наверное, Киту нужно прекратить этот разговор. Лэнс делится своим и не только не с тем, кому он хочет это рассказать, но и с остальными. Пусть и не с посторонними, но всё же. И пусть те остальные уже и сами в каком-то полусне и в увлечении своими разговорами не очень их слушали, но всё же. Возможно, Кита успокаивало лишь то, что все скоро это забудут.

— Тебе тоже может быть больно, ты боишься всего, возможно, даже больше, чем я, — сказал Лэнс, после сглотнув. — Но ты рвёшься вперёд, ты двигаешься, ты думаешь, ты действуешь. Ты крут. Ваавмавмеешикмл! — он резко осёкся в своей речи, вскинулся и стал издавать какие-то завывания безумца. — Я не знаю, я слишком пьяный, я даже не могу никак ничего сформировать, как же я тебя люблю, ибо люблю, и всё тут, понял?!

— Да, да, — Кит устало покачал головой и мягко улыбнулся. — Сложно назвать причины, за что любишь, когда чувств так много.

Лэнс разом смутился и пробурчал под нос какое-то: «Да всё-то ты знаешь, чёртов маллет». Кит немного удивился — правда, так и не очень понял с чего.

— Так что люблю и всё тут, — выпалил Лэнс и пыхнул. — Ты крут, ты прекрасен, и я тебя люблю, и завалиииись, моя маллетина, — Кит напрягся ещё сильнее и старался зацепиться за тот неприятно голосящий звоночек. — Ты же не бросишь меня, ага?

Звоночек улетел, потому что сейчас Кит мог думать лишь о скованных глазах, в которых перемешивались испуг с надеждой. Он не мог даже поиздеваться.

— Нет, конечно, — прошептал Когане и шаркнул ногой по полу. — Никогда не брошу.

— Урююююю! — завыл Лэнс и просмеялся. — Потому что когда я, ну, типа смотрю на тебя, в сердце вот всё переворачивается нуууу ууууф, не знаю, как описать.

— Это нева…

— А, о, о, о, а знаешь, когда ты дерёшься, то выглядишь таким живым, что просто что-то ноет под сердцем?

Это сейчас у Кита почему-то ноет. Он не знает, кто та леди или не-леди, но то, как Лэнс описывает этого человека, и правда заставляет его сердце ныть.

— А когда удаётся заставить тебя улыбнуться, вот прямо как сейчас, почему-то я чувствую себя прямо таким прямо счастливым, что воооооу, — выдал Лэнс и поиграл пальцами в воздухе. — Ну понимаешь?

Кто-то заставляет Лэнса чувствовать себя столь счастливым — сердце, кажется, и защемило.

— И то есть ты и такой милый, и красивый, и так хочется и обнимать, и целовать, и защищать, и быть с тобой всегда рядом, и подкалывать, и поддерживать, чтобы ты смотрел на меня, говорил со мной, обращал внимание и тоже хотел быть рядом, что… — в своём рассказе Лэнс резко выдохся, опустил голову и прикусил язык, насколько путался и терялся. — Прости, я просто слишком тебя люблю.

Кит дурак. Кит не должен был провоцировать Лэнса. При виде него, сейчас так невинно улыбающегося, мявшегося и столь яркого, Кит понимал как никогда лучше, что он дурак, который сам и напоролся на эти грабли. Почему-то смотреть на Лэнса, с таким счастьем и радостью говорящем о своём ненаглядном, было невыносимо.

Чёртов алкоголь, — как уже считал Кит. В голове билось непонятное: «Я тоже».

«Я тоже, тоже хочу себе такие яркие чувства».

«Тоже так чувствовать и тоже быть тем, кто заставит тебя так чувствовать».

Но это не он.

Кит подтянул к себе стакан и сделал ещё глоток. Он не хотел даже смотреть на остальных, сейчас враз замолкших и пристально вглядывающихся в них.