Ведь если Лэнс начинал вспоминать, то нет, пожалуйста, Кит уже потерял всё тогда, он не может и сейчас всё потерять, потерять и такого его, нет, нет, Кит не готов, он никогда не будет к такому готов снова.

Паника заглушала всё.

— Кит, скажи что-нибудь, — Лэнс отчаянно схватил за плечи Коганэ и вцепился в них, сжимая до синяков, будто пытаясь такой болью заставить Кита сделать хоть что-нибудь, а не просто смотреть.

Кит просто смотрит и не делает ничего, так как его сознание рушилось.

Лэнс издаёт истеричный смешок.

— Значит, вы мне все врали, да? — зло выплёвывает парень.

Кит всё ещё молчит.

— Ха, ха. И ты врал. С самого начала. Несколько дней? Я просто вешался? И мы просто спали в одной кровати? Брехня, — на последнем слове выражение лица МакКлейна меняется на презрительное, он хлещет, он бьёт своими словами, Киту мерзко, Киту гадко и больно от всего этого. — Ох чёёёрт, Кит, как ты мог… — паладин закатывает глаза и кривится.

— Лэнс, успокойся, мне просто сказали, что тебе будет легче, если... — Когане пытается, правда пытается что-то сделать, что-то сказать, что-то исправить. Он начинает своим трясущимся и разбивающимся естеством что-то говорить, но его прерывают.

— Если ты меня используешь?

Лэнс испытующе вглядывается в него и снова уничтожает словами.

— Я просто был рядом, — тихо выдавливает из себя Коганэ, всё ещё пытаясь.

— Брехня, Кит, — МакКлейн, жаля, едко отрезает. — Тебе не говорили со мной трахаться.

Красному паладину по голове будто ударяет молот.

Потому что Лэнс помнил всё.

И Кит задыхался.

— Те обстоятельства...

— Что ты не смог не воспользоваться? Охотно верю, — брезгливо процеживает Лэнс и горько усмехается. — Да, да. А что? Вот свежее мясцо, крути-верти его как хочешь, всё равно оно забудет всё через пару месяцев, словно кукла.

— Слушай, всё было не так...

— А как? А как было, Кит? У меня даже выбора не было, рассказывать тебе о себе или нет, раскрывать перед тобой душу или нет и… спать или не спать, Кит, — сквозь зубы говорит МакКлейн, поморщившись, вспоминая то. — Я был просто безвольной куклой, которая сделала бы ради тебя всё. А ты этим и пользовался.

Кит лишь думает, что Лэнс не должен был узнать, что все те моменты должны были остаться лишь для него. Почему МакКлейн вспомнил? «Почему, нет, зачем… за что…»

— Я пытался ради тебя...

— Ооо, Кит, — синий паладин истерично хохочет и, сжав кулаки, мотает головой. — Ты сам прекрасно знаешь, что это брехня. Ради меня и нашей нормаааальной дружбы ты бы сделал всё что угодно… — парень ударяет со всей силы кулаком в стену сзади и даже не вскрикивает от боли, — но не трахался бы со мной!!!

Лэнс прицыкивает, а Кит сжимает от напряжения губы в тонкую полосочку.

— Знаешь, я вот сейчас помню. Понимаю то своё мировоззрение — сделать ради Кита ВСЁ. Просто всё, — прищуривается МакКлейн и ядовито шипит. — Если бы ты сказал мне прекратить, я бы остановился в тот же миг. Да вы меня хотя бы заперли в камере в конце концов — и то лучше было бы… — Лэнс плюнул куда-то в сторону и вновь повернулся к Когане, — чем это.

И сердце Кита разбивалось снова.

Лэнс ненавидел это.

Кит был прав, Лэнс ненавидел всё это.

— Тебе было больно… — шепчет красный паладин, стараясь из последних сил не опускать взгляда.

Он хочет сказать что-то ещё, опровергнуть ещё, ни в коем случае и не думая говорить слова любви, но слова хоть какие-то.

Лэнс не позволяет снова. Лэнс затыкает его снова, будучи на самой той своей грани, снова напирая и изничтожая словами вдребезги крупицы того ещё хоть какого-то оставшегося душевного равновесия Когане, изничтожая его самого.

Изничтожая будто душу.

— А каково сейчас, как думаешь? Я тебе доверял. Я тебе верил. А ты просто использовал меня как удобный член, — надменно выговаривает МакКлейн, стискивая зубы и раздражаясь от каждого сказанного своего и несказанного Китом нужного слова ещё больше. — И без моего согласия, даже без моего знания и просто как последняя шлюха последнюю шлюху, знаешь?

— Про... прости… — ломающимся голосом произносит Кит, не в силах отвечать более от паники и страха, которые он никак не может подавить. Не может он больше ничего, так как и понимает. Что Лэнс прав. Во всём.

— Я, конечно, понимаю, что ты, может, там как-то привык на Земле, и здесь тебе одиноко без члена в заднице, но это не повод впутывать во всё это меня. Не повод просто использовать меня, чёрт побери! — Лэнс срывается на крик в конце, ещё раз ударяя кулаком об стену в ярости.

— Это глупость, Лэнс, это не…

— Ах, глупость? — синий паладин до боли выпучивает на него глаза и ухмыляется, качая головой и будто неверяще от всего произошедшего. — Глупо, да? Ты серьёзно? Ты ещё скажи, что тебе смешно, вот давай посмеёмся вместе, а?! Тебе, что, серьёзно, а вот теперь смешно, да?!

— Мне не…

— Кит, да!!! Тебе смешно, Кит, и Кит, тебе не должно быть смешно, когда взрослые и адекватные люди так подло даже не думали бы и поступить, представь, а?! Ведь и кому я рассказал всё о себе?! Тебе! — Лэнс злостно тыкает в него пальцем, с силой и нажимом. — Тебе! Тебе, Кит, тебе я раскрыл всего себя. Просто какому-то левому Когане! Да ты хоть понимаешь, что ты знаешь обо мне теперь всё, всё, чего я никогда и никому бы не стал рассказывать?! Да ты теперь знаешь обо мне даже больше, чем я сам! Ну и как? Нравится чувство превосходства и растоптанного МакКлейна, м?!

— Я этого не хотел, я просто хотел, чтобы тебе было правда лег...

— Ты Широ эти сказочки рассказывай, Кит. Не мне, Кит, не мне. Мы с тобой оба понимаем, что ты хотел, чтобы легче стало лишь тебе, — МакКлейн едко усмехнулся, отворачиваясь. — Я вот одного понять не могу, Кит, о чём ты вообще думал, а? Ты вот что, действительно всё это время считал, что всё нормально, да?

Лэнс кривится, делает лицо настолько ненавистным, настолько ненавистным и голос, что Когане неосознанно отшатывается. Сейчас он даже не уверен, показались ли ему те поблёскивающие глаза от влаги и ярости синего паладина или нет.

— Блядь, ты взрослый человек, и ты должен был понимать, что это неправильно! Да ты хотя бы понимаешь, что ты залез мне в душу, когда я тебе этого не позволял?

И Кит не подал больше ни слова.

Больше он ничего бы и не смог.

— Ха, даже сказать больше нечего. Да пошёл ты, — зло бросил МакКлейн и пихнул Кита в грудь, отталкивая так от себя.

И МакКлейн ушёл, оставив Кита одного сползать по стеночке, трясясь и содрогаясь.

Когане никогда не ненавидел себя настолько, как в тот день.

Слёз в этот раз не было. Никаких.

Для них просто не было места в и так опустошённой душе Кита.

Это конец.

Лэнс его не просто не любит.

Лэнс его ненавидит.

====== Глава 18 ======

В столовой Лэнс сел как можно дальше от Кита.

Все это заметили, ровно как заметили и то, что Лэнс уже стал гораздо живее. И гораздо злее. Неприязнь в его выражении лица по отношению ко всем так и сквозила, губы кривились, он презрительно фыркал и отмахивался.

Парень поругивался на всех, как только появлялся повод.

Все сначала не понимали, а потом тоже стали раздражаться. Пиком для Широ стало словесное нападение на Аллуру.

— Лэнс, веди себя нормально, она тебе ничего не сделала, — хмурился Такаши, защищая.

— Она мне врала, — МакКлейн зло огрызнулся, и в душе каждого эта фраза отозвалась мощным звоночком. — Вы мне врали. Вы мне все врали.

Команда невольно вздрогнула, и всё, теперь они понимали уже всё.

— Но я вас не виню, — буркнул Лэнс, насупившись. — Вы хотели, как лучше. Но вы мне врали, и сейчас я смириться с этим, как бы не хотел, не могу, — парень глянул на Кита и прищурился. — Нужно время на то, чтобы как-там-прийти-в-себя, да Кит?

МакКлейн передразнивал, МакКлейн издевался и хлестал, не посылая ни тени тех раньше дружелюбных огоньков в ответ. И Лэнс, лишь когда получил себе в ответ загнанный кивок Кита, фыркнул и отвернулся.