Между тем Юлий продолжал рассылать своё резюме, куда только мог, и когда в ЦРУ открылась вакансия преподавателя русского языка, послал его и туда.

– Как же, ведь он кончал театральный? – спросила Рая.

– В Нью-Йорке ему сделали три перевода диплома: один – как режиссёру театра и кино, другой – как лингвисту, а третий – как дирижёру, а поскольку русских в то время ещё было мало, то никто не обладал достаточной квалификацией, чтобы уличить его в шельмовстве. А уж когда он приходил на интервью, его тем более не могли заподозрить в обмане. Его пригласили на собеседование. Он опять надел корсет, покрасил волосы, взял нужное для этого случая резюме и пошёл. Там на проходной его встретили два очень пожилых господина с благородной осанкой и изысканными манерами. Они предложили ему пройти через устройство, которое теперь стоит в любом аэропорту. Его корсет зазвенел. Юлий смутился, но вынужден был раздеться и показать, что именно вызвало тревогу. Пожилые, а точнее – полуживые, господа одобрительно переглянулись. В специальном кабинете старший из сопровождающих, указывая на стул, сказал:

– Садитесь, пожалуйста, милостивый государь.

Юлий подумал, что можно предложить советским гражданам использовать это давно уже вышедшее из моды выражение, но сразу же спохватился: последних государей в Советском Союзе расстреляли в 20-х годах, а слово «милостивый» никак нельзя было применить к жителям страны, где люди всё время искали врагов, предателей и диссидентов. Понял он также, почему недавно американская разведка с треском провалилась, а тридцать два работника американской миссии высланы из Советского Союза как персоны non grata. У него бы тоже вызвали подозрение люди, которые бы обратились к нему «милостивый государь». Он тут же озвучил свою мысль. Господа опять переглянулись, но теперь уже не как милостивые, а как весьма недоброжелательные, и Юлий сразу понял, каков будет исход собеседования. Сначала он расстроился, а потом, мысленно смирившись с неудачей, расслабился и на вопросы стал отвечать прямо и честно, а не так, как требовали правила игры. В конце встречи его спросили, есть ли у него допуск, и он ответил, что этот вопрос ему задавали в Советском Союзе, когда хотели отказать от права поездки за границу. Допуск в науку он уже давно получил, а если милостивые государи хоть немного подумают об интересах ведомства, в котором служат, то оформят ему допуск сами.

Они простились и сказали, что сообщат ему своё решение. По принятым тогда правилам он должен был написать им письмо, поблагодарить за время, потраченное на собеседование, выразить горячее желание работать в их организации и, перечислив все свои достоинства, подчеркнуть, что он – самый подходящий кандидат. Он этого не сделал в полной уверенности, что его не возьмут. Однако ему прислали офер, а потом он узнал, что через специальное полупрозрачное стекло его собеседование наблюдал очень высокопоставленный чиновник, руководитель русского отдела. Он решил, что «этот молодой человек», которому было тогда уже пятьдесят три года, внесёт в обучение шпионов русскому языку свежую струю.

– Ну, и внёс?

– Наверно. Во всяком случае, больше американская разведка так не проваливалась, но через два года Юлия уволили. Он отказался поехать на курсы обмена опытом.

– Почему?

– Потому что тогда в России был короткий период поклонения Америке. Проводились даже совместные учения ЦРУ и КГБ, и Юлий должен был проходить их в подвалах родственной организации, которая находится в Москве на Лубянке.

– Что же Юлий делает теперь?

– Летом преподаёт в университете в Мидлберри, а в течение учебного года ведёт хор в каком-то университете Нью-Йорка.

– Юлий тебе понравился, – сказал Боря жене, когда они вернулись домой.

– Да, – согласилась Рая.

– И я даже знаю, почему.

– Ну и почему?

– Он похож на твоего отца, – сказал Борис.

– Ты меня ревнуешь?

– Нет, но ты своим поведением подаёшь неправильные сигналы.

– Может, как раз наоборот, правильные, – возразила Рая. Она видела, что Борис нервничает, и хотела успокоить его.

– В таком случае, выключи передатчик, – сказал Боря. Он чувствовал в Розентале силу и самоуверенность человека, который многого добился в жизни и вёл себя как знающий себе цену светский лев. Боря опять испытал страх потерять жену. Как бы эгоистично это не выглядело, он никому её не отдаст и, если понадобится, размажет этого хлыща по стенке. Но и Рае надо показать, что он никаких вольностей не допустит.

– Я не буду его выключать, – сказала Рая, – я лучше настрою его на тебя, – она обняла Бориса и прижалась к нему.

Квартира Коганов по размеру была почти такая же, как и в Советском Союзе. Она состояла из двух спален и гостиной и находилась рядом с дорогой, по которой проходили маршруты нескольких автобусов. Неподалёку располагался торговый центр.

Рая пять раз в неделю ездила на курсы английского, а Борис начал очередной раунд борьбы с этим языком, изучая книги, объяснявшие, как писать резюме и как вести себя во время интервью. Одновременно он стал звонить в те компании Миннеаполиса, где хотел бы работать.

Когда его впервые соединили с менеджером, он, ёрзая на стуле, заикаясь и потея, пытался как можно более вразумительно ответить на заданные вопросы, но слишком нервничал и забывал даже те слова, которые хорошо знал. Его собеседник быстро устал и закруглил беседу. После этого Борис вызубрил все термины и попросил Осю провести с ним пробное интервью. Они хотели, чтобы и Рая приняла в нём участие, но она считала, что это не имеет смысла. Резюме, которое помог ей составить Ося, она послала всего в одно место и только после его постоянных напоминаний. На ответ она не рассчитывала.

Боря же, после нескольких репетиций, звонил своим потенциальным работодателям каждый день с восьми утра до пяти вечера, делая перерывы только на обед и на занятия спортом.

Вернувшись с очередной пробежки, он увидел, что на автоответчике мигает лампочка. Там было два сообщения.

Первое – из государственной службы помощи малоимущим, в которую Рая послала резюме. Второе – от спонсоров, Дональда и Виды Красиных, которые приглашали Коганов на шабат и выражали горячее желание поближе познакомиться с ними и помочь им приспособиться к новой жизни.

Прослушав обе записи несколько раз, Боря решил, что сначала надо пойти к спонсорам, и, если они знают кого-нибудь из компании, где Рае предстоит интервьюироваться, то смогут её туда порекомендовать. Это будет самая лучшая помощь, а Миннеаполис – город маленький, и люди, которые давно здесь живут, наверняка имеют обширные знакомства.

Борис и Рая впервые были на шабате, а Лена вообще не слышала такого слова. Хозяева усадили их за стол, зажгли свечи и стали читать молитву. Значительная часть её была на иврите, поэтому показалась Коганам очень долгой. По сигналу Дональда гости повторяли слова благодарности Господу.

В перерывах между блюдами Вида сказала, что она собирается делать ремонт и сменить в доме всю мебель, а это ужасная головная боль. Ведь по картинкам выбрать подходящую обстановку очень трудно, а для того чтобы посмотреть на неё в натуре, надо ехать за тридевять земель, и она никак не может найти на это время.

Перед десертом сделали небольшой перерыв, но показывать свой дом, как это было принято в Миннесоте, Вида не стала, сославшись на беспорядок, вызванный тем, что они примеряют, куда поставить большой цветной телевизор.

«Мне бы твои заботы», – подумал Борис, ожидая удобного момента, чтобы обратиться к Красиным со своей просьбой.

В это время сын спонсоров подвинул к себе вазу с виноградом, достал ветку и, срывая с неё виноградины, стал их давить. Мякоть иногда падала мимо тарелки на скатерть. Рая вопросительно посмотрела на спонсоров, но они не обращали внимания на поведение отпрыска. Тогда она переставила вазу ближе к себе, взяла из неё ветку и положила на свою тарелку. Мальчик тут же потребовал вазу обратно.