– Во влюбленность ты не веришь? – поднял я на него ироничный взгляд.

– Твоя проблема – в излишней честности, – поднялся Артем, взял стакан и сполоснул под краном, налив себе на четверть воды. – Сказал бы: десять миллионов, и я бы ничего не заметил. Сотня – пусть так. На турнире каждому из нас досталось в несколько раз больше. Ты же все еще можешь себе это позволить?

– Так какая проблема в «любых» деньгах? – проявил я любопытство, уже осознавая, что придется сказать больше первых двух причин. – Для многих это гораздо меньше десяти миллионов.

– Но не для тебя, – отсалютовал он стаканом, пригубив. – Любые, значит, любые. Итак, что же стоит любых денег?

– Ника.

– Максим, – раздраженно поморщился товарищ, не принимая ответ, и присел снова за стол.

Я же взял стакан из его рук, отпил и, отставив емкость в сторону, со всей серьезностью посмотрел ему в глаза, исключая любой намек на легкомыслие.

Потому что если промолчать – он просто встанет и уйдет.

– У меня в жизни все было распланировано так, что меня даже убить невозможно следующие семь лет. Чтобы убить, – проигнорировал я жест и желание вставить слово, – врагу нужно готовиться сейчас, и на восьмой год, может, что-то и получится. Может, выйдут сроки договоренностей о защите и взаимных интересах, а я не смогу их продлить. Но появилась Ника, и я умирал на седьмой день после этого.

– Случайности случаются.

– Это не случайность, – покачал я головой, – это талант разрушения планов.

– Стандартная особенность любой девушки, – недоуменно пожал Артем плечом. – Вон вчера Вера мою парадную рубашку постирала, а я уже ее цвет успел передать связному лицу в Москве.

А то бы он Артема, с его габаритами, иначе не узнал…

– Другое, – отрицательно повел я подбородком. – Мы не смогли просто дойти до главного корпуса и сдать документы. Ты не смог снять квартиру. Я не мог нормально сдавать экзамены, и даже мерам, которые против этого предпринимались – им словно ломало хребет. Это врожденный талант Силы.

– Такого не бывает.

– Не бывает медведя в сокровищнице князя Туровского.

– Не бывает, – закаменело его лицо. – И быть никогда не могло.

– Разумеется, – примирительно повел я ладонью, – не умеют медведи проходить сквозь стены… Я думаю, врожденного таланта «разрушитель планов», что передается по женской линии раз в шесть поколений, тоже не бывает. Сойдемся на этом и забудем.

– Договорились, – нахмурился Артем, но все-таки не выдержал. – Это что же, «антипророк»?

– Это хуже… – задумчиво протянул я, посмотрев в темноту улицы за окном. – И это стоит любых денег. Представляешь – когда ничего не получается, хоть плачь, хоть смейся…

И отдать такое кому-то еще – никогда!

– Думаешь, сможешь поставить талант себе на службу?

– Я даже не знаю, можно ли его вообще контролировать, – перевел я вновь взгляд на Артема. – Там, где я прочитал, про это ничего нет. Может, это пассивная способность. Может, ее придется обуздать и развивать.

И никогда бы не узнал об этом, если бы не увидел Силу Крови Ники вживую. Слабому и молодому роду Еремеевых такое даже близко не полагалось! А вот кое-кому, кто некогда проживал гораздо южнее и был с гарантией признан мертвым, отчего все его секреты стали просто занятным архивным фактом…

Во всяком случае, если мои планы – десяток раз перепроверенные и продублированные – перестанут разламываться и трещать по швам, это уже будет бесценно.

– Нике все это может не понравиться, – скептически покачал головой Шуйский.

– Попрошу по-родственному… – вздохнул я.

– Ты ей не отец. Пошлет подальше.

– О-о, скоро у меня будет власть, которая и не снилась ее отцу. И ты мне в этом поможешь. Пожалуйста.

– Максим, ты ее хоть любишь? – замялся Артем.

– Сам-то как думаешь? – посмотрел я на него со спокойной усталостью.

– Понятно, – неловко поднялся друг из-за стола, скрывая взгляд. – Вот, пока не забыл – перстни свои из дома закажи. Семейные, родовые, охранные – которые с гербами. Пусть видят, что не абы кому дочку отдают, а уважаемому человеку, а? – хохотнул он неискренне. – А то твоя вечная белая рубашка и брюки… Стиля бы тебе немного, – цокнул он, собираясь на выход. – Ну, я пошел.

– Что не так с моим стилем? – нахмурился я. – Между прочим, последняя коллекция, – покосился я на сорочку.

– Угу. Практичная и ноская, хоть сейчас контракт подписывай.

– Так это ведь хорошо?

– Контракты должны подписывать твои подчиненные! – наставительно покачал Артем пальцем.

– Это тебе Вера сказала, – четко определил я.

– Ну… да, – замялся он. – В общем, со стилем тоже надо что-то делать.

С чем и юркнул за входную дверь.

«Две недели тут, и уже все лучше меня знает», – проворчал я про себя.

Поднялся вслед за ним, вышел в прихожую. Подумав, свернул к балконной двери и, облокотившись на перила, посмотрел в темноту улицы, подсвеченную желтым светом фонарей.

Внизу неспешно прошагал за угол соседнего дома Артем, и там почти сразу заработали три басовитых мотора. Мгновение – и кавалькада белого кортежа мелькнула в видимом уголке соседнего двора.

Памятуя о повестке дня, все же дозвонился до грузовой компании, сообщив правду про оставленные фотографии. Те обескуражили ответом – мебель они выгружали на каком-то пустыре, после чего перегрузили на другие «газели» без номеров, и куда те уехали – они без понятия. Ника-то – учится, однако…

Люблю ли я такую девушку? Какая глупость – искать ответ, после которого станешь завидовать ответившему.

В этом весь Артем – задавать вопросы, после которых ему становится грустно. То «насколько умен твой кот», «насколько сильна твоя собака» и «весело ли жить в большой семье». То вот это.

Но верхний этаж моей высотки, конечно, надо все равно переделать в темницу. Хватит Нике шастать по съемным квартирам.

Снилось темное и тревожное – бесконечные переходы технических этажей, нити кабелей на бетонном потолке и паутины проводов по углам, в тени которых, казалось, пряталось что-то хищное и разумное. Редкие участки рассветного неба над головой – блеклого и почти бесцветного, которые тут же скрывались за очередным участком темноты. В этом сне были ощущения падений и подъемов и отчего-то – холода и жара.

Опытный астролог наверняка растолковал бы эту напасть, а если собрать их несколько, то через некоторое время они врали бы хором что-то одно: про забытое прошлое, тревожное настоящее и будущее, которое точно станет счастливым, если им заплатить.

Но каждому сну суждено завершиться. На этот раз – под звуки проснувшегося города, шум автомашин и лай собаки где-то вдали. Наверное, не закрыл окно. В пользу этого говорил и холод, сквозняками касающийся лица, и плотно подвернутое под тело одеяло, особенно тщательно обнимающее ноги. Подушка, правда, куда-то подевалась за ночь, да и постель чувствовалась откровенно жестковатой и давящей на затылок и плечи.

Это я у Ники, что ли, вчера заночевал? И действительно, путь от ее дома до моего отсутствовал в памяти, хотя решение остаться в незнакомом месте да еще спать на полу – мне уж точно несвойственно. Наверное, была причина, и главное, ее вспомнить, но мысли неохотно приходили после сна, а веки никак не хотели подниматься. Частично я все же справился – хотя бы глаза открыл.

Передо мной во весь размах потолка какой-то невообразимо огромной комнаты стояло перевернутое изображение столицы. Словно в отражении воды, виднелась довольно странная для запечатления подборка современной архитектуры: многоэтажные панельные дома с надстроенными мансардами, Сергиевский храм чуть в стороне справа, здание Лефортовского суда там же и вдали левее – силуэт Кремля с его башнями. В общем, так себе композиция, пусть и очень реалистичная. Вон на улице Сергия Радонежского даже машины замерли на светофоре, как настоящие.

А потом сигнал светофора сменился на зеленый, машины поехали, и стало как-то очень нехорошо.