- Точно! – в восхищении воскликнул король, который чем больше забывал преподанные ему в детстве науки, тем более гениальным себя чувствовал. – Так, так! Мы их жечь не будем, мы их будем топить!

- Туды их в качель! – поддержал короля Брандон, думая, что речь идет об Одичалых, порой донимавших Север набегами своих банд, и Эйрис, вскочив, возбужденно забегал по залу, что-то себе под нос бормоча.

- Выпьем? – неожиданно предложил король, которому были свойственны грубоватые и жестокие шутки, и налил Брандону взятой у алхимиков мутной субстанции, от которой у привыкших к легкому вину рыцарей обычно лезли глаза на лоб.

- А, жжется, жжется? – захихикал король, когда Брандон выпил и немного скривился.

- Вещь, - хрипло сказал Брандон, привыкший на Севере к самогонке. – Повторим.

- Гляди, - разошелся король, ловко зачерпывая щепкой огня и поджигая алхимическую бормотуху в своем кубке. – А теперь ап! – и Эйрис влил в себя горящую жидкость, даже не опалив бороду.

- Можно, для запаха, - согласился Брандон, в свою очередь поджег свою бормотуху, полюбовался на пламя и выпил, после чего глаза на лоб полезли уже у Эйриса.

- Брат! – воскликнул хмельной король. – Ты тоже дракон, как и я!

Сцену братания с королем Брандон рассказывать своей семье не стал, по дороге домой припомнив свою родословную и рассудив, что быть родственником короля хорошо, но быть всей семьей потомками бастарда несколько оскорбительно, но остальное передал в точности, приведя слушателей в изрядное изумление.

- Король вскорости собирается пожаловать к нам, - заключил свой рассказ Брандон. – Будем с ним ров за Стеной копать, чтобы землю за Стеной от остальной земли отколоть. Пусть эти Одичалые плывут от нас к черту!

- Ты горы видел? – не выдержал Джон Аррен, тоже присутствовавший на семейном совете как воспитатель Эддарда.

- Ну? – согласился Брандон.

- Ну вот представь себе горную долину, как моя, - пояснил Аррен. – И представь себе, что внутрь налили воду. Горы будут торчать над водой – и что, они куда-то уплывут?

- Горы к земле приделаны, - возразил Брандон. – А земля к чему приделана?

- К земле, язвена мать! – вспылил Аррен, который хоть и понимал в геологии, но о строении континентов раньше не задумывался. – Ты что ж, думаешь, весь Вестерос плавает по морю, как корабль?

- Ну, - опять согласился Брандон.

- Роб, скажи хоть ты ему, ты из моряков, - разошелся Аррен, и молодой Роберт Баратеон полез в затылок.

- Хрен с ним, Джон, - остановил друга Рикард Старк. – Два прожектера нашли друг друга. Нехай Эйрис едет, я ему Лювина в помощь по строительству отряжу, а Лювин его, глядишь, и подлечит. Бран, ты хоть про сестру что узнал?

- А, да! – спохватился Брандон и немного смешался, глянув на Роберта. – По всему выходит, что этот чертов принц заморочил Лианне голову, и они вдвоем бежали в Башню Радости, где теперь живут отшельниками.

- Чепуха! – возмутился Роберт.

- Истинная чепуха, - поддержал будущего зятя Рикард. – Какая из Лианны отшельница? Король-то как отнесся?

- Король на принца гневается, - доложил Брандон. – Даже обещает отомстить за нашу обиду – как только, так сразу.

========== II ==========

Не переживай, ты виновата сама,

Не переживай и не сходи с ума…

(с) Секрет

Расспросив сына и убедившись, что с младшей и единственной дочерью все в порядке, Рикард Старк проводил гостей и, оставшись наедине с сыновьями, дал волю своему гневу.

- Благословили боги на старости лет дурой, - гремел лорд Рикард. – Хоть бы ворона отцу прислала, для этого ее и писать учили. Мало ей, что позор на все королевство, еще сиди тут думай, силком ее волочили или не силком, моча ей в голову ударила или она там где в цепях сидит. Всю родню позабыла из-за этого белобрысого черта. И главное, хоть бы на его семью посмотрела: отец его с глузду съехавший, брат плакса злобная, да и вообще одно слово – Таргариены, на одного нормального пять психических. Прям взял бы и выдал ее, дуру, пусть с ними помучается, если не ценит, как отец о ней заботится. Мог бы ведь и за старика ее сосватать, вон Аррен, золотой человек, ходит неженатый. Мог бы и зануду какого найти, средний Баратеон куда как хорош, от его постной морды мухи дохнут. Я ж всю жопу расчесал в раздумьях, нашел ей такого же обалдуя, как она сама. И нате пожалуйста – баллад ей захотелось, на лирику повело. Опоили ее чем, что ли?

Слова лорда Рикарда были гневны и не во всем справедливы, но Эддард не мог не признать, что в главном отец был прав. Эддард и сам удивлялся тому, что может быть общего у его энергичной, резкой и своевольной сестры и у меланхоличного куртуазного принца, а вот сходство между Лианной и Робертом чем дальше, тем больше казалось ему несомненным. Сначала Эддард подозревал друга в том, что тот видит в его сестре только ее женскую красоту, и несколько раз пробовал его испытать.

- Погоди, вот женишься, плакала твоя охота с попойками и девками, - подначивал Роберта Эддард. – Лианна и сама не прочь пострелять из лука, так просто ты от нее охотой не отговоришься.

Но Роберт Баратеон, остававшийся большим мальчишкой, которому еще не нужна жена, а нужны приятели, отказывался удивляться тому, что северная принцесса стреляет из лука как пацанка.

- Дело, - говорил Роберт, удивляя в свою очередь Эддарда. – За пятьдесят шагов косулю положит?

- Мы как-то не пробовали, - отвечал Эддард, потому что даже по северным меркам охотящаяся и стреляющая из лука девушка была явлением довольно скандальным. Север делал исключение для женщин, которые вдовели и были вынуждены встать во главе близкого к вымиранию рода, а потому брали в руки оружие и командовали войсками, но юг, как казалось Эддарду, подходил к таким вещам еще строже.

Впрочем, у Роберта на все была своя мерка, и даже рассказ о том, как Лианна хотела выехать сразиться на турнире вызвал у него своеобразную реакцию.

- Это зря, - сказал Роберт. – Без подготовки и убить могут, да и какая радость, если тебя посадят на задницу в первом же поединке?

- И это все, что с этим не так? – с удивлением спросил Эддард.

- Ну а что? – не понял Роберт, потому что у Роберта не было сестер, а его мать ходила на корабле вместе с отцом и всегда умела объяснить любому моряку, что не женщина на корабле плохая примета, а споры с нею. – Если подготовиться нормально, то даже забавно: выбрала бы твоя сестра пару недоумков да дала бы им чертей. То-то над ними бы все смеялись, что их девчонка вздула.

- Но скандал же, - подсказал потрясенный Эддард.

- Ну скандал, - согласился Роберт. – Зато представь, какие бы у них были рожи.

Скандалов юный лорд Баратеон явно не боялся: стоило начаться злополучному Харренхольскому турниру, как Роберт сцепился в кабаке с одним из Фоссовеев и долго сожалел, что сетка турнира развела их по разные стороны, рассчитывая, впрочем, переведаться в общей схватке. Но до общей схватки нужный Фоссовей не доехал, неудачно сшибившись в третьем круге с одним из Бракенов. Копье Фоссовея хрустнуло, и большой его обломок, как на грех, вошел в стык между доспехами в районе паха. Фоссовей дико закричал, на его ноги и на круп его лошади полилась кровь, половина дам сочла нужным упасть в обморок, и тут-то и случился скандал.

- Что, Фоссовей, хороша репка? – громким, перекрывающим ропот трибун голосом издевательски спросил Роберт. Оставшаяся половина дам упала в обморок, сторонники Фоссовея зашикали, поклонники и приспешники юного лорда Баратеона зааплодировали, а остальные зрители рассмеялись, включая Лианну, которая громко фыркнула Эддарду в ухо. Эддард сначала возмутился бестактностью Роберта, издевающегося над раненым, но потом Джон Аррен, все и всегда Роберту прощавший, объяснил Эддарду, что боевые рыцари одобрили вердикт Роберта – Фоссовей, красуясь перед дамами, не надел защищающую пах часть доспехов из-за ее слегка похабного вида и потому сам был виноват, что «съел репку». Успокоившись насчет Роберта, Эддард задумался над реакцией сестры, которая два месяца сердилась на то, что Роберта сосватали ей без ее согласия, но в произошедшем скандале оказалась на его стороне, и именно в этот момент, когда Эддард уже собрался свести Лианну и Роберта в неформальной обстановке, чтобы они увидели друг в друге свое отражение, на турнире появился принц Рейгар, сначала растрогавший Лианну до слез своими печальными песнями, а потом увенчавший ее венком королевы турнира при ее женихе и при собственной жене.