Когда Итачи возвращается домой, она уже спит. Не крепко, тревожно. Иногда тихо вздыхает.

Кожа алебастровая в тусклом свете луны. Длинные светлые волосы раскиданы по постели и падают на глаза. Хлопковая футболка задралась, открывая взору очертания стройного тела.

Обхватила руками подушку и зажала одеяло между ног. Возможно, она думает, будто это он лежит рядом. А может просто привычка такая. Итачи часто замечал это, но ни разу так и не спросил. Да и черт с ним.

Тяжелая сумка опускается на пол, оружие в ней характерно гулко звякает. Парень тихо вздыхает. Не столько от облегчения физического — сильные натренированные руки привыкли к этой ноше, — сколько от морального. Еще один бесконечный день все же подошёл к концу. А до следующего, что начнётся с рассветом, у него ещё есть несколько часов.

Прикрыв к ней дверь, чтобы не разбудить, он проходит в кухню. Свет не горит, но фонари за окном тускло освещают тарелку на столе. Рис, овощи. Уже холодные, но он так голоден, что не оставит ничего. Весь день было не до еды.

Сидя за столом, он крутит в руках палочки и бездумно всматривается в рисунок на стене. И с каждой секундой он кажется ему все более дурацким. Странные разводы, бесформенные цветы. Бывшие хозяева квартиры, очевидно, хотели что-то в европейском стиле, но получилось довольно хреново. Скорее безвкусно, чем современно.

— Ты ведь обещал сегодня не поздно.

Мягкий голос нарушает тишину, когда Итачи, помыв тарелку, тихо ставит ее на полотенце рядом с раковиной.

Он поворачивает голову на звук. Окидывает силуэт в дверном проёме взглядом. Скользит по острым ключицам. Они становятся ещё острее, когда девушка скрещивает на груди руки.

— Пришлось задержаться.

Он говорит сухо, но не грубо. Спокойно. Даже не думает оправдываться — в этом нет смысла. Они оба знают, что она уже привыкла.

Каждый раз он обещает вернуться раньше. Каждый раз она верит, как будто слышит это впервые. И каждый раз, когда он нарушает обещание, она даже не думает злиться.

— Предупреди меня в следующий раз, когда будешь задерживаться. Позвони или напиши хотя бы. Чтобы я не ждала.

И снова ложь. Она знает, что он не позвонит и не напишет. А он знает, даже если бы он мог набрать ее с рабочего телефона, она все равно будет дожидаться его, пока не уснёт.

— Ино…

Обхватив его руками, она прижимается, прикрыв сонные глаза. Невесомо касается губами груди сквозь ткань плотной кофты.

Она не спросит его о работе. Не станет допытываться, как прошёл день. Знает, что если бы было плохо, он бы просто не вернулся. Не стоял бы сейчас перед ней, не обжигал ладонями кожу на оголенной пояснице, а шею — дыханием.

— Итачи…

Он поднимает ее подбородок пальцами. Секунду смотрит в глаза. И сразу притягивает ближе к себе, чтобы наконец вновь ощутить вкус ее губ. О которых думал весь день. Хоть никогда и не скажет ей об этом.

Они сливаются в поцелуе так страстно, будто мгновение назад он не был измотанным, а она — сонной. Губы подходят друг другу как недостающие фрагменты пазла.

Секунда — и ее ноги уже обхватывают его поясницу. Он поддерживает ее за талию одной рукой. Второй гладит шелковистую кожу под футболкой. И несёт в спальню.

Едва коснувшись спиной постели, Ино утягивает Итачи за собой. Не отпуская ни на сантиметр. Ладони ложатся на его лицо, одна забирается под одежду. Гладит напряжённо спину, слегка задевая ногтями.

Поцелуй пьянит сильнее самого крепкого абсента. Дурманит быстрее, чем наркотик. Достаточно лишь капли, чтобы крышу сорвало напрочь. Не существует уже ни тарелки у раковины, ни дурацких обоев в кухне. Ни даже этой комнаты и кровати.

Для неё есть только он. Для него есть только она.

Итачи целовал все ее тело так, словно задыхался, и это был единственный шанс вдохнуть немного воздуха. А трахал так, словно ненавидел всей душой. Резко и беспощадно, но с наслаждением хищника, что упивается пойманной добычей и не оставит от неё ничего.

Когда все кончается, она засыпает почти сразу. На этот раз обхватывая не подушку, а его руку, прижимающую хрупкое тело к себе.

Его спина исполосована ярко-красными царапинами, на шее багровеют следы зубов и поцелуев. Ерунда в сравнении со следами от пуль и многочисленными глубокими порезами. И легкая саднящая боль от них скорее приятна.

Итачи всматривается в темноту. Старается не уснуть, чтобы не видеть свои ужасные сны. Вечные спутники каждой ночи. Но усталость берет своё, и спустя время он все же проваливается во мрак.

Он всегда спит беспокойно. Тревожно. В сознании одна страшная картинка сменяет другую.

Все, кого он убил, являются во снах. Он не помнит их лиц и быстро забывает имена. Но разве от этого ноша становится легче?

Неужели ты ничего не чувствуешь? Раскаяние? За то, что сделал со мной… Со всеми нами?

Нет, не чувствует. Это работа, и он ее исполняет. И исполняет лучше многих других. Так говорят. Если нужно устранить кого-то тихо и быстро, звонят ему. Учиха Итачи имеет репутацию того, кто не промахивается. И не оставляет следов.

Он хотел покончить с этим много раз. Не брать телефон, не отвечать на чертовы звонки. Просто не выполнять заказы в конце концов. Но это паутина, это дыра. Она засасывает все глубже, и однажды попав в неё, ты уже не выберешься так просто. Итачи успел узнать слишком много. Имена постоянных заказчиков, их окружение, цели. И либо он продолжит работать, либо умрет. Здесь третьего не дано.

За свою жизнь он не переживал. Но оставлять Ино одну в этом темном мире не хотел.

Нет, даже не так. Это попросту было выше его сил. Она была слишком светлой для всего этого.

— Мм…

Он просыпается, чувствуя на своей коже поцелуи. Мягкие, нежные. Их россыпь покрывает плечи и поднимается к шее.

— Хм, проснулся! — радостно восклицает Ино.

— Разве это повод останавливаться?

Голос хриплый, низкий. Итачи вынимает руку из-под одеяла и кладёт на ее лицо. Гладит по щеке, смотря в голубые глаза.

Звонкий смех озаряет комнату сильнее, чем солнце за окном. Она сама ещё немного сонная. Накрывает его ладонь своей, прижимает крепче. Приподнимается на локте и пытается губами дотянуться до его лица.

Итачи нарочно поднимает подбородок, чтобы помучать. Свободной рукой обхватывает талию. Держит, не давая ей коснуться его губ, на которых уже появилась усмешка.

— Нечестно! — сокрушается Ино в шутку. Светлые брови хмурятся. На лбу появляется очаровательная складка.

Учиха не сдерживает смешок.

Ее рука тянется к его шее. Цепкие пальцы сжимают волосы на затылке, притягивают ближе. Грубовато. Но ему это нравится даже больше.

— Сегодня опять уходишь? — спросила Ино, наблюдая, как он одевается.

Ткань чёрной футболки скользнула вниз по красивой спине.

— Да.

— Опять допоздна?

— Скорее всего.

Зарывшись пальцами в светлых волосах, девушка шумно вздыхает. Снова смотрит на него. Идеального. Даже со всеми шрамами, коих не счесть.

— Если бы у тебя был хоть один свободный день…

Она обращалась не к Итачи. К себе или к судьбе, может быть. Ему в укор это поставить нельзя. К тому же, она с самого начала знала, на что шла.

Знала, что не расскажет маме, например. Будет врать, что все ещё живет в студенческом общежитии. Лишь бы обман не раскрылся.

Знала, что не расскажет друзьям. Таким не хвастаются.

Знала даже, что не познакомится с его семьёй… потому что они все мертвы.

Конечно, Ино знала, что выбирает, и от чего отказывается. И вернись она ещё раз в день их встречи, снова сделала бы точно такой же выбор.

— Может я вернусь раньше сегодня.

Короткая фраза, как всегда ровный тон. Но даже этого достаточно, чтобы Ино чуть не подпрыгнула на кровати.

— Обещаешь?

— Нет.

Учиха обувается, накидывает на плечи чёрную куртку. Не смотрит на Ино, собирая необходимые вещи в сумку. Она снова тяжёлая, оружие в ней звенит друг о друга.

— Итачи…

Ино подходит сзади, обнимает его со спины. Он вздрагивает. Никак не может привыкнуть к тому, что не все люди на свете хотят воткнуть тебе в спину нож.