Мужчина выглядел очень серьезно и сосредоточенно и не проронил ни слова, пока сопровождал ее. Саюри тоже была не в настроении разговаривать. Она направлялась к человеку, который лишил ее отца, и даже не знала, что ему сказать и как смотреть в глаза. С другой стороны, ей было интересно увидеть того, кому всё же хватило сил победить в бою одного из лучших шиноби деревни. Ее сердце стучало в груди с немыслимой силой, руки из-за волнения била мелкая дрожь, а ноги то и дело подкашивались.

Но она заставляла их идти дальше.

Вслед за сенсеем девушка поднялась на третий, последний, этаж больницы и прошла по коридору, вдоль которого так же стояли джонины — видимо, на случай попытки побега преступника. На секунду Саюри даже испугалась: насколько же сильным должен был он быть? Должно быть, прирожденный убийца. Лучший из лучших — иначе и быть не могло.

— Я буду ждать тебя здесь, — произнес Макото-сенсей, останавливаясь перед дверью в изолированную палату, в которой должен был находиться сам “виновник торжества”, и по его лицу было видно, что он был далеко не в восторге от этой затеи. — Внутри дежурят три джонина, так что бояться тебе нечего.

— А я и не боюсь, — соврала Саюри.

Разумеется, она боялась. Сама не знала чего, но всё равно боялась. И ничего не могла с собой поделать.

Макото-сенсей глубоко вздохнул, покачав головой, и тихо произнес что-то вроде “неукротимая настойчивость”, после чего, заметив вопросительный взгляд девушки, добавил уже более громко и отчетливо:

— Тогда заходи, если не передумала.

Разумеется, подобного у куноичи и в мыслях не было.

Про себя досчитав до трех, Саюри собралась с мыслями, открыла дверь и зашла внутрь, оставляя сенсея и других шиноби в коридоре. В палате, представшей ее взору, действительно были три джонина — стояли вдоль стены и рядом с кроватью. Увидев девушку, все они, как по команде, синхронно кивнули и расступились, давая ей подойти ближе, но всё равно держась на таком расстоянии, чтобы в случае чего защитить ее.

Саюри ожидала увидеть огромного двухметрового шиноби-убийцу, бритого налысо, с ногами и руками в обхвате как ствол дерева и железными мышцами. Так ей представлялась машина для убийств, способная справиться с ее отцом. Сложно придумать большее разочарование, чем то, что она испытала в тот момент, когда увидела его.

Это оказался худой, даже тощий мужчина среднего возраста, на вид немногим выше нее. Все его тело было в бинтах и перевязках, стояла капельница. Дыхание было совсем слабым, а показания приборов говорили о том, что пульс еле прощупывался. На его смуглой коже повсюду были следы от медвежьих укусов, синяки, порезы и кровоподтеки. Обе ноги сломаны. Его глаза были прикрыты, но он не спал, а скорее пребывал в бреду от лихорадки. По его лбу крупными каплями стекал пот, а губы двигались, будто он что-то говорил, но не было слышно ни звука.

— Это точно он? — спросила Саюри, обернувшись к джонинам. — Он убил моего отца?

Все трое молча кивнули.

Девушка, вскинув брови, снова посмотрела на жалкого умирающего мужчину. Еще раз окинув его взглядом, она заметила то, на что не обратила внимания в первый раз — две красные точки над его бровями. Ее сердце на пару секунд остановилось, пропустив несколько ударов, и Саюри пошатнулась, с трудом устояв на ногах.

Мужчина пошевелился.

— Твоего отца? — совсем хрипло и практически беззвучно переспросил он, открывая глаза и впиваясь в девушку взглядом. — Так вот она ты... Саюри. Выросла.

Глаза куноичи наполнились слезами. К горлу подступил ком, и она, не в силах произнести ни слова, закрыла рот рукой, пытаясь подавить всхлип.

— Помнишь меня, да? — криво улыбнувшись уголком губ, спросил мужчина, все еще разглядывая ее. — Вижу, что помнишь.

— Как ты спасся? Вас ведь всех перебили... — игнорируя его слова, произнесла Саюри, и слезы потекли по ее лицу. — Всех до единого...

Мужчина то ли усмехнулся, то ли застонал, с трудом поворачивая голову к ней.

— Не вс... — он хрипло закашлял, — не всех... Я сбежал рань... — снова кашель. — Как только понял, что нам не победи...

Мужчина закашлял с новой силой, и все его тело содрогнулось. Его лицо исказилось в гримасе боли, в уголках бесцветных губ выступили капли крови.

— Ты трус, — пренебрежительно процедила Саюри. — Испугался, бросил своих и спрятался, чтобы тебя не убили?

Примерно с минуту тот не отвечал, молча глядя в потолок, словно тщательно обдумывал свой ответ, после чего тихо сказал:

— Да, я трус... Я испугался, а ваши шиноби убили весь мой клан в ту ночь. И я ненавидел себя за это, потому и решил отомстить.

— Но ведь ты один не смог бы отомстить всей деревне! — воскликнула куноичи, всплеснув руками.

— Я тоже так подумал, — согласился с ней мужчина. — Но я тренировался день изо дня все десять лет, чтобы убить одного человека. Того, кто погубил почти всех моих собратьев, и... мне это удалось, хотя и такой ценой, — он обвел взглядом свое искалеченное тело. — Клан Кагуя отомщен.

Саюри опустила голову, уставившись в пол. Ее страх отступил и дал место другому, совсем не свойственному ей чувству — гневу. Будучи очень спокойным и мирным человеком, девушка никогда даже не злилась ни на кого, не считая себя. Но в тот момент чаша ее терпения не просто переполнилась, а опрокинулась, с треском разбившись об пол и разлетевшись во все стороны тысячами осколков.

— Ты убил мою тетю и ее детей на моих же глазах, — заговорила она. — Убил моего отца и наверняка убил еще кого-то из жителей деревни. И ты так спокойно об этом говоришь?!

Девушка резко подняла голову, откидывая назад волосы, упавшие ей на глаза. Уужчина увидел, что ее полные слез серые глаза изменили цвет и стали кроваво-красными, а сосуды вокруг них выступили и почернели. Разумеется, он не в первый раз видел подобное и знал, что именно это означало.

Саюри уже занесла руку, чтобы использовать свою технику на нем, но ее остановил один из дежуривших джонинов.

— Не стоит, — вежливо произнес он, удерживая ее запястье. — Не трать свои силы, он и так получит по заслугам. Ступай.

Куноичи высвободила руку и осеклась, ее глаза снова стали нормальными. Ей даже стало немного стыдно — она всегда использовала свой кеккей генкай лишь для обороны, и на людей обычно не нападала, а здесь так просто едва не потеряла над собой контроль. И пусть этот человек был убийцей ее отца, не следовало этого делать.

— Действительно, — тихо произнесла Саюри. — Я... прошу прощения.

С этими словами она вышла из палаты, закрыв за собой дверь, и, не сказав ожидавшему ее сенсею ни слова, направилась к выходу, все еще пытаясь совладать с собой. Ей до невозможности хотелось вернуться и заставить этого человека за все ответить, но в то же время она понимала, что не смогла бы это сделать — ни физически, ни морально.

Выйдя на улицу, Саюри зашагала по направлению к дому, стараясь привести мысли в порядок и параллельно думая о том, откуда у нее взялось столько жестокости. Прежде она никогда, что бы не случалось, не желала никому зла так сильно.

— Саюри, стой!

Девушка услышала голос приближавшегося к ней Акиро, и почему-то в ту же секунду ей стало немного спокойнее. Поравнявшись с ней, парень смущенно почесал затылок, как делал всегда, не зная, как начать разговор, но спустя несколько секунд всё же спросил:

— Как все прошло?

Лицо куноичи снова помрачнело, и это послужило ответом лучше любых слов. Акиро сразу понял, что надо сменить тему.

— Слушай, — заговорил он. — У меня есть к тебе предложение.

— Какое? — Саюри заинтересованно подняла бровь.

Акиро замялся.

— Как бы это лучше сказать... В общем, мы с братом подумали... В нашей с ним квартире две жилых комнаты, но мы прекрасно и в одной поместились бы, а ты теперь одна в таком большом пустом доме, вот я и решил предложить тебе...

— Предложить что? Переехать к вам? — удивилась девушка.

— Ну... да. Если что, — парировал Акиро, — мы вещи не разбрасываем, у нас все чисто, да и места предостаточно, а то ты там совсем одна будешь... Я знаю, как тебе сейчас трудно и совсем не до этого, но... пообещай, что хотя бы подумаешь, ладно?