— В наш дом? — спросил Барнс. Его мысль о ванне в их общем доме радовала. Но ещё больше радовало то, что Брок тоже думал об их доме. — В каком районе ты хочешь жить?
— Нет, если ты, конечно, хочешь дальше с Роджерсом жить — твоё право, золотце, но на выходные я всё равно тебя утаскивать к себе буду, если ты не передумал насчёт моего ухода на пенсию, — беззлобно оскалился Брок, запрокинул голову. — Так что большая ванна мне все равно пригодится.
Вот уж давить он не хотел. И так с браслетами сумбурно все вышло, и Броку до сих пор казалось, что он вынудил Барнса принять подарок и все то что он символизировал, слишком сложным у того лицо в тот момент сделалось и неловкой пауза. Но заморачиваться по данному поводу Брок не собирался. Детка рядом, ластится к груди, целоваться лезет, что ещё для счастья надо?
— Нет, я хочу жить с тобой, — отозвался Барнс.
Ему сейчас было хорошо и спокойно, так, как нужно. Он провел по бедру Брока, поцеловал ключицу прижимаясь теснее, а потом нырнул, обхватывая член Брока губами. Так хотелось сделать ему приятно прямо сейчас.
Выдохнув сквозь плотно сжатые зубы, Брок застонал. Барнс сводил его с ума ласками, прикосновениями, своей запредельной для отмороженного киборга чувствительностью и ебливостью. А ещё Брок в его глазах видел такое, от чего мозг окончательно плавился в горячую сладкую карамель.
— Боже, Детка, — выдохнул он, подавая бёдрами, загоняя в глотку Барнса на полную, гладил его по голове, путаясь в водорослях волос.
Барнс весь плавился, чувствуя, как хорошо Броку с ним. Он сам стонал, вибрируя горлом, позволяя Броку трахать его в рот, сжимая свой собственный член, практически звенящий от напряжения. Было хорошо, сладко, разум туманился, в нем плавала единственная мысль — сделать Броку хорошо. Чтобы только с ним ему было хорошо, чтобы не помнил больше ни о ком и ни о чем.
Барнс гладит языком ствол, играл с уздечкой, посасывая головку, мял поджавшиеся яйца, стянул Брока так, чтобы можно было гладить промежность, добираясь до сжатого кольца мышц.
Гортанно застонав, Брок крупно вздрогнул, зажмурился до цветных кругов перед глазами, ещё глубже сполз в чашу с водой. Из него будто бы все кости разом вытащили, тело стало неподъемно тяжёлым, ленивым, расслабленным. Тихо рыкнув, он затянул Барнса себе на грудь, впился в губы жадным поцелуем, сминая их, слизывая собственный вкус, прикусил пухлую нижнюю.
— Детка, в постель! Быстро!
Мылись быстро. Очень быстро. Барнс весь был в предвкушении, трепетал прямо от того, что скоро они с Броком окажутся близко-близко, хотя это и не было для них чем-то запредельным, особенно после странного безумного секса там, под звёздами.
— Брок… — прошептал Барнс, — мой… Не будь моим сном, пожалуйста.
Брок притянул его к себе за задницу, прижал к себе, заглядывая в глаза без грамма веселья во взгляде.
— Я люблю тебя с первого дня, — признался он. — С первой совместной операции шёл к тому, чтобы увезти тебя, украсть у «Гидры». Жизнь свою подарил Роджерсу, чтобы продолжать хотя бы работать с тобой.
И ласково поцеловал, без агрессии, напора, почти целомудренно коснулся губами губ, провёл подрагивающими ладонями по спине, бокам.
— Что значит “жизнь подарил”? — не понял Барнс, заглянув в глаза Броку.
Дурман желания как рукой сняло.
Брок чертыхнулся, отстранился, потёр загривок.
— Может, сделаем вид, что ты, Детка, ничего не слышал, и продолжим с того места, где закончили? — без особой надежды, что прокатит, спросил он.
— Хорошо, — согласился Барнс, ему не хотелось портить начавшуюся близость, такую долгожданную, хотя, вроде бы не прошло и пары дней. — Ты мне потом расскажешь. А сейчас…
Барнс подхватил Брока под задницу, усаживая себе на бедра, принялся вылизывать ключицы и так и понес его в их комнаты, наплевав, что оба они голые. Он хотел Брока сейчас, хотел не просто секса, хотел единения, и ему было плевать на то, как он это получит.
По пути им никто не встретился, и Барнс опустил Брока на кровать в их комнате, проходясь руками по бокам, оглаживая бедра, снова лизнул пока еще не очень заинтересованный член и принялся покрывать тело Брока поцелуями.
И снова это сумасшествие: жар, разливающийся по всему телу, сердце, выскакивающее из груди, бешеное голодное, словно в первый раз оказались вместе, желание и безграничная любовь, переполняющая, перекраивающая все на свете.
Губы, руки Барнса были везде. Брок гнулся в его объятиях, подставляя шею, выламывался в спине, вскидывал бёдра, почти кричал в голос, насаживаясь на длинные хорошо смазанные пальцы, сам хватался непослушными руками за его плечи, прикусывал кожу на шее, оставляя почти сразу же сходящие метки. Между ними искрило, как на поляне за военным лагерем, потрескивали мелкие электрические разряды, и без того воспламеняя кипящую в жилах кровь.
Как и обещал, Барнс растягивал долго, отвлекаясь на поцелуи, на ласки. Он чувствовал магию между ними, и если теперь так будет всегда, когда они будут заниматься любовью, он ничего не имел против, потому что это были невероятные ощущения полного погружения друг в друга.
Уложив Брока на бок, Барнс прижался к нему, обхватил одной рукой поперек груди, а другой надавил на пах, заставляя чуть прогнуться, и медленно вошел в него, замер, давая им обоим привыкнуть к ярким ощущениям, и двинулся, целуя в шею, теребя соски и лаская член.
Барнс бы ласкал всего Брока сразу, если бы мог, растекся бы по нему, укутывая собой, но пока он мог только тесно прижаться к нему, часто, коротко толкаясь в горячее тело.
Броку казалось что его сердце бьется в ритме Барнса, его движений, прикосновений, ласк. Сколько бы они ни занимались сексом, то, что творилось между ними сейчас, никак, кроме как любовью, назвать не получалось. И впервые Броку не делалось тошно со всей этой сопливой псевдоромантики, он чувствовал именно так, сам распадался на части от каждого касания, толчка.
Жар разливался по всему телу, закручиваясь в подреберье толстыми жгутами, сдавливая гортань до хриплого стона, напрочь отключая мозги. Брок выл, подаваясь назад, насаживаясь на толстый член супруга, правильно растягивающий тугие мышцы, попадающий каждым движением точно в цель, кроша выдержку и самообладание, заставляя тонко скулить и умолять не останавливаться.
— Да-да-да-а, — подвывал Брок прогибаясь в спине, насколько это было вообще возможно, стонал. — Детка, да-а!
Барнс уложил Брока на живот, накрыл собой, чтобы совсем потеряться в ощущениях. Он чувствовал сейчас очень тонко и весь буквально пылал. Хотелось продлить этот момент практически полного единения, но удовольствие не хотело ждать, заставляя двигаться резче, сжимать в объятиях сильнее.
Задрожав, Брок вскинул руки, завёл их за спину, сильнее вжимая в себя возлюбленного.
— Мой… только мой, — шептал он, приподнимая бёдра, подаваясь назад с каждым толчком все резче, сильнее, пока не выкрутило окончательно.
Вспыхнувшими слепяще-яркий свет ударил по глазам. Брок заорал, сжимаясь на члене.
Подступающий медленно, оргазм накрыл внезапно, как цунами, сметая все, оставляя только удовольствие, которое било по обнаженным нервам. Барнс еще вбивался в Брока, стараясь прижаться к нему как можно теснее, целовал плечи, шею, а потом уткнулся в загривок и замер, тяжело дыша. И хотелось вот так вот пролежать несколько часов, а может, и дней, когда в голове пусто, в теле гуляет посторгазменная нега, и любимый человек рядом, но Барнс скатился с Брока и притянул к себе для поцелуя.
Тело не слушалось, отказываясь реагировать на команды выжженного почти дотла мозга. Брок расплылся в совершенно идиотской, по его мнению, улыбке, слепо ткнулся губами в губы Барнса, собирая его дыхание, и повалился сверху, распластался на его груди.
— Если сдохнуть прямо сейчас, то я подохну самым счастливым человеком, — просипел он и прижался губами в шее Барнса. — Никуда не хочу завтра, вообще двигаться не буду. Бля-ядь, как же охуенно с тобой Детка.
