Наши старшие полковники в этом деле не участвовали. Они только перетащили из фургона в дом холодильник, сказали, что очень устали и им надо срочно отдохнуть на солнышке. Устроились почему-то в тени берез и о чем-то вполголоса разговаривали. Холодильник, впрочем, могли бы и не переносить – в доме все равно еще не было электричества.

Но там уже было хорошо, чистенько так. Здорово пахло свежими стружками и опилками. Правда, стекол в окнах еще не было, но мама прикнопила вместо них пленку и повесила занавески в горошек. И стало еще уютнее.

Алешка мрачно глянул на раскладушки и спросил маму:

– А твои дети что, на голом полу будут спать?

– Почему? – удивилась мама. – Я накошу вам травы. – Мама очень любит косить траву. Мы с папой даже подарили ей на день рождения электрическую косилку. – Я накошу вам травы, вы ее высушите, и получится прекрасное сено. Я сама очень люблю спать на сене, только оно очень колется.

– А до сена? – спросил Алешка. – Все бока отлежим.

– Но у вас же есть наверху надувные матрасы! – вспомнила мама.

– А сено тогда зачем? – тупо спросил я.

– Питаться будем, – буркнул Алешка. – После отбоя. – И строго добавил: – Но мы не козлы.

– Вы козлята, – сказала мама. – Идите устраивайте свое гнездышко.

– Вообще-то козлята в гнездышках не спят, – возразил Алешка. – Они высоты боятся.

Гнездышко… Это гнездышко нам несколько лет верно прослужило. Мы высоты не боимся. И никакое это не гнездышко. Это такой строительный вагончик, только без колес. Чтобы мы с Алешкой куда-нибудь его не укатили. Например, поближе к озеру.

У этого вагончика-фургончика было что-то вроде чердачка, где и обитали мы с Алешкой. Папа и мама, столовая и кухня – внизу, а мы – на своем уютном наблюдательном пункте. В маленькое окошко были хорошо видны все окрестности. И весь наш дачный поселок, и деревня Пеньки на пригорке. Особенно хорошо – в знаменитый папин бинокль, который подарили ему «германские немцы», как говорит Алешка, – папины коллеги по Интерполу. Интерпол – это такая мощная полицейская организация по борьбе со всякой международной преступностью.

Мама называет наш чердак красивым словом «антресоль». И правильно делает. А то кто-нибудь спросит: «А где же ваши дети спят?» – не отвечать же «На чердаке»!

У нас там надувные матрасы, тумбочки для личных вещей (мама говорит «для лишних», потому что в Алешкиной тумбочке чего только нет, как на хорошей свалке), подсвечник со свечкой, а за окошком – потайная садовая лестница, по которой очень удобно улизнуть из дома прямо в заросли крапивы. Одно только неудобство – очень шумно, когда по крыше молотит дождь…

Пока я стаскивал с «антресоли» матрасы и остальную мебель, Алешка принес одеяла и подушки, постельное белье и по шоколадке с пакетом сока. Мы уложили матрасы у стеночки, где раньше стояла тахта, надули их, застелили и повалились на них, задрав ноги. Сильно устали.

– Надо поесть, – сказал Алешка, – а то отощаем в первый же день. Мама расстроится.

Уж ему-то куда тощать…

– Здорово, Дим, да? – Алешка дожевал шоколад и допил сок. – Мы теперь с тобой сами себе хозяева. Когда захотим – уйдем, когда не захотим – не придем, что хотим, то и делаем, чего не хотим, того и не делаем, да? И в крапиву с лестницы плюхаться не надо.

– Ага, – согласился я. – Ты только свою тумбочку прошарь как следует. А то у тебя там барахла накопилось, я ее еле вниз стащил.

– Барахла не держим, – важно сказал Алешка. – Там все нужное. И не вздумай ее открыть.

– Это почему?

– А вдруг там зимой мышка поселилась? Испугается тебя. – Это еще вопрос, кто кого испугается. – Ты лучше за порядком следи, чем в чужие тумбочки заглядывать.

– А ты будешь мышек в тумбочках разводить?

Тут пришла мама и прервала наш спор:

– Ребята, я хотела вас подкрепить шоколадками и соком, но так их и не нашла. Пришлось сходить в магазин. Держите.

И мы получили еще и вкусные булочки и кувшин с молоком. Когда мы на даче, мама в магазине молоко в пакетах не берет, а покупает настоящее у магазина, где торгуют пеньковские бабульки.

– Перекусите, – сказала мама. – А я пойду обед готовить. А то наши полковники уже мангал разжигают. Шашлыки скоро будут.

– Йес! – сказал Алешка и азартно цапнул булочку.

Что ж, не тощать, так не тощать.

Не успели мы как следует утрясти булочки в своих животах, как со стороны нового дома потянуло ароматным дымком.

– Так мы с тобой растолстеем, – тяжело вздохнул Алешка. – В первый же день.

– Эй! – послышался веселый папин голос. – Соседи! Пожалуйте откушать!

…Перед домом в мангале рдели жаркие угли, а из распахнутых окон пахло шашлыками. Стол уже был накрыт: посреди него – супница с крышкой и большая тарелка с редиской. Красная с белым хвостиком – сорт такой, самый любимый. Алешка при виде ее аж зубами лязгнул – обожает редиску. И расправляется с ней так: режет пополам, кладет на каждую половинку по кусочку масла, солит и хрустит так, что ближайшие воробьи падают в обморок. От зависти, наверное.

Мама подняла крышку супницы – мы все аж застонали. Но только разложили шашлык по тарелкам, только взяли по редиске – стукнула калитка.

– Дядя Юра пришел, – сказал Алешка – и не ошибся. – Он запах шашлыка за сто километров чует.

Дядя Юра – местный тракторист из деревни Пеньки. Хороший добрый человек, всем в округе – и дачникам, и сельчанам – помогает вспахать огороды и нарезать грядки под картошку своим стареньким трактором. И очень часто – бесплатно. Но шашлыки за сто километров чует. Это у него любовь такая. Однажды какой-то дачник вместо денег за работу угостил его шашлыком, и Юра «запал» на него навсегда. Шашлык для него – все равно что мед для Винни-Пуха.

– Здравствуйте, люди добрые, – сказал дядя Юра, снимая свою засаленную кепку. – С приездом вас. Хлеб да соль.

– Садись с нами, Юра, – пригласила мама, придвигая ему табуретку.

– Да уж и не знаю… – заделикатничал дядя Юра. – Вроде как бы один раз уже нынче пообедал. Да разве вот редисочки попробовать. Своя-то еще не поспела.

– И шашлычка, – папа передал ему тарелку. – У нас сегодня открытие сезона.

– Ну разве что по случаю открытия…

По этому случаю мы просидели за столом почти полдня. Дядя Юра вежливо поблагодарил за «хлеб-соль», попрощался. И как-то странно взглянул на папу. Виновато как-то.

– Ежели вам какая помощь нужна будет в строительстве, – сказал он на пороге, – это я вам завсегда первый помощник.

– Спасибо, – поспешил Алешка, – как-нибудь в другой раз.

– Ты чего отказываешься? – спросил его папа, когда за дядей Юрой стукнула калитка.

– Он, пап, вообще-то умелый, только все время все теряет. У него привычка такая.

Это точно. Дядя Юра большой растеряша. Я помню, ему надо было прибить на крыше отставший лист шифера. Дядя Юра приставил к стене лестницу, взял горсть гвоздей и молоток. Когда он добрался до крыши, ни одного гвоздя в его кулаке не осталось. Когда он спустился за гвоздями, пропал молоток, а когда снова добрался до крыши – неведомо куда исчез лист шифера. Как он еще свой трактор-то не потерял!

– Жаль, – сказал папа, – нам скоро нужно будет перевезти с пилорамы кое-какой материал.

– Мы с ним поедем, – заверил я. – Проследим, чтобы не потерял.

Сейчас смешно вспомнить, но этим летом дядя Юра потерял даже свою тракторную тележку.

Мама стала убирать со стола, и мы поняли, что нужно срочно линять, если не хотим заняться «помойкой» посуды.

– Спасибо, все было очень вкусно, – сказал Алешка, выскользнув из-за стола. – Мы пойдем наши велосипеды проверить.

– Эй, эй! – спохватилась мама. – А посуда?

– Мы как придем, так обязательно Димка помоет, – щедро пообещал Алешка.

Щедро и безубойно. Так и будет мама нас дожидаться! Она живо старших полковников задействует.

Старшие полковники с тоской посмотрели нам вслед.

Мы оседлали велосипеды и помчались в деревню Пеньки проведать старых друзей. И вот тут-то состоялась наша встреча с человеком, который невольно вовлек нас в «страшные и опасные приключения».