- Думаю, нам нужно напиться, - сказал он, выдохнув дым в ночное небо.

Когда в гробовом молчании они приговорили без какой-либо закуски почти половину бутылки, Эйдан почувствовал, что порядком захмелел и железный обруч стыда, сковывающий грудь, немного ослаб.

- Ты считаешь меня идиотом?

- Нет. – Дин почесал колючую щеку и потянулся за очередной сигаретой. - Просто ты слишком эмоционален. Ну надо же, заблевал весь сортир! Я что, настолько отвратителен?

Эйдан хмыкнул:

- Да как раз, наоборот… слишком красив.

Дин развернулся и, подперев кулаком подбородок, пристально посмотрел ему в глаза.

- Интересно… продолжай.

- Дино, что ты хочешь от меня услышать? Что я дико тебя захотел? Да, так и есть, но я сам в шоке от своей реакции! Для меня это всегда было закрытой темой! Сам знаешь, что на съемках я старался держаться от некоторых на безопасном расстоянии. А тут вдруг эта дура со своими обвинениями и…

- И? – Дин улыбался.

- И все остальное… у меня голова пошла кругом… я испугался. - Эйдан запнулся и опустил глаза.

- Пошли, пройдемся, – сказал новозеландец и, поднявшись, протянул руку Тернеру. – Может так твоя голова быстрее придет в порядок.

Они брели по песку вдоль берега, по очереди прикладываясь к бутылке, прихваченной со стола. Яркая луна прекрасно освещала дорогу и серебрила поверхность океана мириадами искорок.

Эйдан, пошатываясь, сделал очередной глоток.

- Закончилось, - объявил он заплетающимся языком и, пьяно рассмеявшись, рухнул на песок. – Мы сделали, как ты велел, Дино! То есть – напились!

Дин свалился рядом, и оба зашлись в диком хохоте.

Отдышавшись и пытаясь сфокусировать взгляд на серебристом фонаре, висящем в небе, Эйдан неожиданно спросил:

- А зачем ты принимаешь холодный душ, Дино?

О’Горман приподнялся на локте.

- Тебе так не дает покоя этот вопрос, Тернер?

Тот кивнул и перевел взгляд на лицо друга.

Не отвечая, Дин склонился над ним. Эйдан не отпрянул и не оттолкнул, а просто закрыл глаза. И Дин поцеловал его, легко и нежно.

- Это ответ на твой вопрос? – внезапно осипшим голосом, спросил О’Горман и попытался подняться, но не успел - сильные руки сгребли его в охапку и вновь опрокинули на песок.

- Эйд… что… ты… делаешь… – тяжело дыша, прошептал он и захлебнулся в горячем и требовательном поцелуе.

Руки Эйдана скользили по его телу, сжимая и поглаживая, норовя забраться под рубашку. Не отдавая отчета в своих действиях, Тернер с силой рванул неподатливую ткань и пуговицы разлетелись в разные стороны. Дин издал слабый стон, когда губы ирландца начали покрывать поцелуями его шею, грудь, а руки с силой сжали ягодицы. Он выгнулся, позволяя этим рукам проникнуть под белье, и задрожал, почувствовав на коже теплые ладони.

И в этот момент в голове ирландца прозвучал голос Сары: «Значит, мамочка права? И дыма без огня не бывает?»… Тернер, что ты вытворяешь, мать твою… это же Дин! Но это все ОН и спровоцировал! Да ты просто бухой в хлам… остановись, это неправильно!

- Черт… нет.

Эйдан с приглушенным стоном оторвался от друга и, откинувшись на спину, замер, часто и тяжело дыша. Перед глазами в пьяном танце скакали звезды и луна, а в голове испуганной птицей металась мысль «этонеправильноэтонеправильноЭТОНЕПРАВИЛЬНО!!!». Совсем рядом раздавалось такое же дыхание, частое, прерывистое, потом глубокий вдох-выдох и шорох песка. Дин сел.

- Эйдан…

Горячая рука коснулась лица и ирландец зажмурился.

- Нет… это неправильно…

- Эйд…

- Нет! – он грубо оттолкнул руку и попытался встать, но потерял равновесие и упал на четвереньки. Нам нужно напиться! «Ха-ха» три раза!

- Напиться и трахнуть друг друга – это был твой план, О’Горман? – Эйдан не понял, что последнюю мысль произнес вслух.

Дин дернулся, словно ему влепили пощечину.

- Что?!

Внезапная слепая ярость накрыла его. Сильный удар в челюсть – и Тернер зарылся носом в песок. Отплевываясь, он попытался отбиться от рук новозеландца, схвативших сзади за волосы, но совладать с этим маленьким засранцем-каратистом не получилось. Дин прижал его к песку, одной рукой закрутив его руки за спину, другой задрав его голову за отросшие кудряшки.

- И что дальше? – сквозь зубы прошипел Тернер, все еще предпринимая попытки освободиться. – Трахнешь меня?

- Разве это я тебя лапал? Разве это у меня распирало штаны? – Голос над ухом дрожал от напряжения. – Что, Тернер, опять испугался? Не можешь определиться со своими желаниями?

- Черт подери, О’Горман! – прорычал Эйдан. – Это ты меня спровоцировал! Убери свои руки! Мелкий ты пе…

Резкое движение – и его лицо оказалось вжато в песок. Нос взорвался болью, а в глазах поплыли желтые круги.

- Урок номер два, Тернер, – голос Дина завибрировал и, еще сильнее заломив руки Эйдана, он прокричал: – Никто не имеет права оскорблять меня на моей же территории! Ты понял меня, Тернер?! ТЫ… МЕНЯ… ПОНЯЛ?! И научись, наконец, отвечать за свои слова и поступки, засранец!

Дикая боль пронзила плечи, но выпустить ее, закричать, Эйдан не мог – с каждым словом, О’Горман все сильнее впечатывал его лицо в песок, окончательно перекрывая к нему доступ воздуха. Дышать! Я не могу дышать! Господи, О’Горман, ты разве не видишь – я задыхаюсь!!! Тело Эйдана конвульсивно забилось в последней, отчаянной попытке сбросить с себя озверевшего новозеландца, но железные руки не пускали. Сознание начало покидать Тернера, когда мертвая хватка разжалась. Он завалился на бок, хрипя, жадно ловя разбитыми губами воздух, захлебываясь кровью, хлынувшей из наверняка сломанного носа.

- Ты мог меня убить… ты… сукин сын…

Эйдан попытался отползти от взбесившегося маленького чудовища, зашелся в приступе кашля. Попытался встать, но упал и застонал от боли, пронзившей вывернутые в плечах руки.

Дин молча наблюдал за тем, как упрямый ирландец снова встает, снова падает, но, все же пересиливая явную боль, опирается на дрожащие руки, поднимается и неверной походкой направляется к бунгало.

Стремительно трезвеющей головой, О’Горман начал осознавать все, что произошло, и… что могло произойти. Что с ним? Откуда эта дикая ярость? Ярость к человеку, далеко ему не безразличному.

Он уже давно признался себе в этом. Дин солгал, сказав, что это Сара помахала ему ручкой, ведь инициатором их расставания стал он сам. Просто выложив ей все начистоту. Врать не имело смысла: она знала о некоторых шалостях своего бой-френда, но всегда закрывала на них глаза, списывая эти шалости на слишком бурный творческий темперамент и вечное стремление Дина к новым ощущениям. Она даже умудрялась над ним подшучивать! Умная женщина, но О’Горман поставил точку в их отношениях, признавшись, что полюбил другого человека. Именно полюбил. Он готов был визжать от радости, когда услышал в трубке его голос после долгого перерыва и только чудом сдержался, притворившись сонным и рассерженным, а когда Эйдан выразил желание приехать, готов был от счастья пройтись по комнате колесом. И вот он рядом. Но Дин не мог решиться, рассказать Тернеру о своих чувствах, не мог и все. Тем обидней прозвучали слова Эйдана. И вот, эта обида, невозможность признаться, умноженные на приличную дозу алкоголя, выплеснулись в непреодолимое желании сделать больно, унизить, растоптать…

Дин догнал его на террасе.

- Эйдан! – Он попытался схватить парня за руку.

Тернер резко обернулся. Дин успел увидеть окровавленное лицо, а потом в его глазах что-то ярко взорвалось, и мир рассыпался на мелкие осколки: ирландец изо всех оставшихся сил саданул его по физиономии. О’Горман, налетев спиной на одно из кресел, рухнул на пол. Прижав ладонь к рассеченной скуле, он ошарашено посмотрел на Эйдана, который сделал шаг к нему и сжал кулаки.

- Не смей ко мне прикасаться! – прорычал он.

- Эйдан, прости меня…

Тернер издал нервный смешок.