Но однажды он решился.

Раскинув на каменистой поверхности теплое одеяло, Эйдан усадил Дина и крепко обнял, тесно прижав к себе. Хэнви, верно сопровождающий молодых людей на каждой прогулке, решил, что тоже имеет право поваляться не на голой земле и пристроился рядом, положив морду на колени О’Гормана.

Ирландец вздохнул, провожая взглядом медленно плывущие белые шапки облаков.

— Смотри, Дино, — тихо заговорил он. — Ты же так любишь это озеро. Вспомни, мы занимались здесь любовью. Правда, тогда все было зеленым… Между двух небес, Дино, — он мечтательно улыбнулся. — Это было потрясающе. Знаешь, мне ужасно хотелось тебе сказать кое-что… то, что никогда никому не говорил… — парень вытер выбежавшие слезы и опустил голову. — Я не знаю, почему не сделал этого. Наверное, боялся, что мои слова прозвучат лживо, что ты не поверишь мне… Но я обязательно скажу, клянусь. Это будет первым, что ты услышишь, когда вернешься.

Эйдан повернулся к Дину и взял его за руку, заглядывая в уставшие, полные боли глаза.

Наверное, он мог бы заняться с ним любовью и сейчас. Он хотел его ничуть не меньше, чем тогда, в тот роковой день, а возможно и больше, каждую ночь согревая его своим теплом и вспоминая их жаркие объятия.

Хэнви приподнял морду и с укором посмотрел на ирландца.

— Я знаю, — сказал ему Эйдан, — это то же самое, что взять бессознательного человека, и не стану делать этого.

«Но, возможно, поцелуй? — с робкой надеждой подумал он, кладя руку на бледное лицо. — Как в сказке о Спящей красавице — я поцелую его и он проснется».

Не отрывая взгляда от потухших голубых глаз, Эйдан задержал дыхание и нежно приник к холодным губам.

«Ответь мне, Дино! Почувствуй меня!» — отчаянно взмолился он.

Голубые глаза медленно моргнули, но приоткрытые губы даже не дрогнули, оставив нежный поцелуй без ответа. Проглотив горький комок, Эйдан отстранился.

Ничего не менялось. Ничего. До прихода настоящих зимних холодов.

Эйдан возвращался с охоты, хрустя под ногами первым выпавшим снегом. Он проверил несколько капканов, расставленных им же самим. Сперва это было тяжело: доброе сердце отчаянно жалело любую зверушку, имеющую неосторожность попасться, но потом он привык. Да и выбора не было.

Он тащил за плечами увесистый мешок с добытой косулей, повторяя в уме всю процедуру свежевания и разделки, которой научил его Дремлющий — дела малоприятного, но неизбежного. Хэнви, с интересом поглядывающий ему за спину, семенил рядом, радостно ворча и предвкушая обильный бонус.

Хлопнув крошечной калиткой, он вошел в маленький припорошенный снегом двор и скинул тяжелый мешок на землю.

— Я вернулся!

Никто ему не ответил, что его совсем не удивило: Дин, как всегда был в доме, греясь у очага, а Дремлющий тихо шептал свои молитвы, взывая к милости духов и окуривая новозеландца ароматным дымом разнотравья.

Тернер выгнул спину и потянулся, да так и застыл с поднятыми руками, заметив у ограды невысокую фигуру, стоящую к нему спиной. Это был Дин. Он стоял укутанный в пушистую шкуру, и молча смотрел в чащу.

— Эй, Дино… что ты тут делаешь? Кто тебе разрешил выходить на мороз? Холодно, приятель, давай-ка возвращайся…

Эйдан сделал шаг к нему.

— Пришло время…

Ирландец вздрогнул и развернулся к дому.

— Какое время?

Вышедший на крыльцо шаман тяжело вздохнул.

— Время удерживать его…

— Нет…

Эйдан бросился к попутчику и, развернув его к себе, всмотрелся в потускневшие глаза.

— Нет… — он потряс его за плечи. — Дино, даже не думай об этом! Я не отпущу тебя.

С губ Дина сорвался маленький клубок пара и, не ответив, он снова повернул голову к лесу, устремив на него полный тоски взгляд. Эйдан прижал его к своей груди.

— Я удержу тебя…

В ответ Дин тихо застонал.

А потом Итхаква нашел его…

Эйдан проснулся оттого, что было нестерпимо жарко. Он почти забыл, как это бывает, каждую ночь обжигаемый ледяным холодом, исходящим от тела попутчика.

«Может, я заболел? И это просто температура?» — безразлично подумал он.

Стерев ладонью выступивший на лбу пот, он протянул руку, чтобы прижать к себе Дина, поделиться с ним своим жаром, но не обнаружил ничего, кроме вороха смятых шкур.

Эйдан рывком сел.

— Дино?..

Тишина. Только слабый скрип незакрытой двери. Порыв морозного воздуха, ворвавшийся в теплый дом, взъерошил темные кудряшки.

— Дино!..

Эйдан обвел встревоженным взглядом комнату. Она была пуста. Дремлющий, вопреки уговорам ирландца ушел на ночную охоту, прихватив с собой Хэнви. Они засыпали вдвоем у очага. Он и его бывший попутчик. Его Дин.

Тернер судорожно выпутался из вороха шкур и, как был — босиком, в старых полинявших трениках и растянутой серой футболке — выскочил на крыльцо, всматриваясь в морозную ночь. Следы в глубоком, обновленном вечерней метелью снегу вели от крыльца в лесную чащу.

Эйдан в ужасе вцепился в волосы. Дин ушел. Ушел в снежную ночь. Демон нашел его.

— Дииииин!!!

Застывшая, скованная морозом тишина ответила ему далеким волчьим воем.

Почти так же взвыв, Эйдан бросился в заснеженный лес…

Он нашел Дина в сугробе под огромной елью, совсем недалеко от дома. Новозеландец лежал ничком.

— Дино!

Эйдан перевернул его и стер с лица снег. Остекленевший взгляд бледно-голубых глаз заставил содрогнуться в страшной догадке.

— Нет, нет, нет… — зашептал он и склонился к посиневшим губам.

Слабое дыхание обдало его угасающим теплом. Дин умирал.

— Хрен тебе… — прошипел ирландец, подхватывая закоченевшее тело на руки, — ты его не получишь…

Порыв колючего ветра хлестнул его по лицу.

— Блять! Ты не получишь его, ублюдок! — закричал Эйдан в метель, жмурясь от острых снежных игл и прижимая к груди дорогого человека. — Сиди в своей долбаной тьме и не высовывайся, урод!

Волк отчаянно взвыл и, не обращая внимания на окрик, помчался домой, взрывая глубокие сугробы и жалобно скуля. Дремлющий, проклиная себя, поспешил следом за ним. В этот раз животное оказалось гораздо прозорливей его.

Они столкнулись все вместе на подходе к дому: Эйдан с Дином на руках и шаман. Хэнви подскочил к молодым людям, поднялся на задние лапы и, поскуливая, принялся беспокойно обнюхивать заледеневшее лицо новозеландца.

— Скорее… — индеец быстро заковылял к крыльцу и распахнул дверь, пропуская молодых людей вперед. — Скорее…

Эйдану было плевать, что подумает старик. Он решительно стянул с себя одежду, раздел донага Дина и укутался вместе с ним в огромную медвежью шкуру. Ему не было холодно, наоборот, он пылал, словно в огне. Мысль о том, что он мог заболеть, посетившая его при пробуждении, осталась где-то за пределами его сознания, смешная и нелепая. Его тело источало жар, и это было главным. Он готов был отдать его до последней капли, сам покрывшись седым инеем.

Прижав к себе О’Гормана, он невольно задержал дыхание: наощупь Дин был словно ледяная глыба, и придвинулся ближе к огню.

— Не уходи, Дино. Не смей сдаваться. Услышь меня, пожалуйста… — он втянул сквозь зубы воздух и зажмурился, пытаясь сдержать слезы, отчаянно сжимая холодное тело, — я прошу тебя…

Дремлющий подошел к ним, взглянул в лицо с истончившейся полупрозрачной кожей и печально покачал головой. Вздохнув, он провел морщинистой рукой по светлым волосам, прошептал короткую молитву и подошел к стене. Сняв большой бубен, он начал ритуал, негромко постукивая костяшками скрюченных пальцев по натянутой потрескавшейся коже и взывая к милости Великих Духов.

Эйдан не слушал его. Для него сейчас не существовало никаких звуков, кроме едва уловимого, затухающего дыхания бывшего попутчика. Вдох и выдох. Грудь, прикрытая густой шкурой, почти не приподнималась, и он приложил к ней руку, чтобы быть уверенным…