Он потер лицо, болезненно поморщился и тяжело выдохнул.

— О’кей, я принимаю эту игру. Я постараюсь не думать о том, что совместное путешествие дальше — это в данный момент не доброе волеизъявление с моей стороны, но я хочу, чтобы ты не питал иллюзий по поводу отсутствия во мне страха, Эйд. Может, я и сумасшедший, но не настолько. И еще… я требую, чтобы ты мне рассказал всё. Слово «всё», Эйд, подразумевает полную откровенность. Я хочу знать, что мне угрожает и какие могут быть последствия, потому что уверен, ты не можешь дать мне гарантий полной безопасности.

От сухого делового тона человека, который совсем недавно страстно шептал милые непристойности и глупые нежности, на глаза навернулись слезы, но Эйдан сумел загнать их обратно и шмыгнул носом.

— Прости меня, Дино. Я не думал, что так получится. Я расскажу все, что знаю или о чем догадываюсь, обещаю. Только давай сначала закончу с твоим лицом?

— Ладно.

Ирландец вымученно улыбнулся.

— Сейчас будет щипать… — он смочил перекисью кусочек бинта, нашедшегося в аптечке, и прижал к рассеченной брови. О’Горман чуть заметно вздрогнул и стиснул зубы. — Очень больно? — обеспокоенно спросил Эйдан.

— Терпимо, — отозвался молодой человек, задумчиво изучая вырез серой футболки, под которой притаилась проклятая индейская реликвия.

Перед глазами встал образ водителя пикапа, не просто смертельно напуганного, а действительно превратившегося в жалкую оболочку, в которой не осталось ничего, кроме застывшего ужаса. «У него был вид человека, заглянувшего в самые глубины ада», — подумал Дин.

— Этот придурок… он же остался жив, да? — спросил он и поднял глаза на лицо ирландца. — Хотя признаться выглядел почти как мертвец. Замороженный мертвец.

Парень судорожно выдохнул.

— Он отойдет, но… больше никогда не будет прежним. Думаю, в ближайшее время его ждет палата с мягкими стенами, но он точно не умрет. Во всяком случае, никто из них не умер.

— «Никто из них»? — Дин отстранился, пытливо заглядывая в глаза цвета виски. — Сколько же людей пострадало от этого, Эйд?

— Несколько, — помедлив, ответил ирландец, аккуратно заклеил пластырем обработанную ранку и присел рядом с попутчиком. — Я не знаю, что происходит со всеми ними. В эти моменты я как будто смотрю на все со стороны через мутное окно и ничего не чувствую кроме холода. Оно словно вытесняет меня из моего тела. И я не знаю точно, что его останавливает, но догадываюсь. — Эйдан притронулся к амулету. — Думаю, это делает ромб. Он не зря означает добрых маниту, я уже говорил тебе об этом, но, как видно, эти маниту тоже не всегда могут контролировать то, что живет во мне…

Парень задумался, уставившись в пол, неосознанно терзая кудряшки и покусывая губы. Наконец оторвавшись от разглядывания ничем не примечательного пола, он произнес:

— Первым был мой отец…

После этих слов Эйдан закрыл лицо руками и снова замолчал. Дин не дергал его, блуждая взглядом по съежившейся фигуре, терпеливо ожидая продолжения.

— Сюрприз, папа… — глухо пробормотал ирландец и повернулся к попутчику. — Это случилось в тот же день, когда отец застукал меня с парнем. Тогда впервые оно вылезло наружу — разъяренное чудовище. Видимо моя злость и обида спровоцировали его, открыли двери в этот мир, придали сил. В тот раз не было ни ветра, ни снега, ничего подобного. Я просто вошел в кухню, где отец пытался успокоиться, глотая виски прямо из бутылки, и посмотрел на него. Просто посмотрел, не прикоснувшись и пальцем, и он закричал. Точно так же, как кричал водитель пикапа… — Эйдан закусил губы, проглатывая вставший в горле ком, — а потом затих… Знаешь, я до сих пор с потрясающей ясностью помню, как тряс его за плечи, поседевшего в одночасье, как звал его, с непониманием всматриваясь в остекленевшие глаза. В тот момент я был готов простить любые побои и оскорбления, я сам молил о прощении, мгновенно позабыв о ненависти. Я был готов на что угодно, лишь бы убрать с его лица застывшую маску ужаса. Я не понимал, что именно сделал с ним и как. Но отец никак не реагировал на меня, только бормотал что-то несвязное. Я прождал до вечера, в надежде, что он отойдет, но напрасно. Потом я вызвал скорую и она увезла отца в тихую обитель с зарешеченными окнами и огороженную глухим забором. Он там до сих пор. Если ему и стало лучше, то не намного.

Ирландец тяжело вздохнул, потер лицо и поднялся. Подойдя к разбросанным вещам, он принялся запихивать их обратно в рюкзак.

— Потом было еще несколько людей. Все они доводили меня до бешенства и тогда получали свою порцию ужаса и сумасшествия. Но никто из них не умер, — тихо закончил парень.

— Ты знаешь, что они видят?

Эйдан мучительно сглотнул и покачал головой.

— Нет.

— Очень странно. Ты не видишь ничего, связанного с этим… духом или демоном. Будто он оберегает тебя от этих картин.

— Возможно. Зачем ему свихнувшийся сосуд? — пожал плечами Тернер и повернулся к новозеландцу. — Как видишь, я сам ничего толком не знаю. Да, я не могу гарантировать тебе полной безопасности, но это в том лишь случае, если ты спровоцируешь меня. Но я не вижу причин, по которым мог бы разозлиться на тебя, Дино.

— Если я останусь, — с горьким смешком уточнил О’Горман.

Эйдан кивнул.

Дин устало прикрыл глаза.

— Ладно, мы уже договорились, что я никуда не уйду. Теперь давай думать, что делать дальше. Кстати, я отнес твои вещи в сушку, их надо забрать.

— О… спасибо, — парень шмыгнул носом и посмотрел на него влажными щенячьими глазами, — но я не заслуживаю твоей заботы.

— Давай без соплей, — раздраженно бросил Дин и поднялся. — Что с машиной будем делать?

— Оставим здесь и попробуем поймать попутку? — предложил Эйдан.

Молодой человек рассмеялся и покачал головой.

— Посмотри на мою рожу — кто меня такого красавца подберет?

— Ну, все не так уж плохо, — пробормотал ирландец.

Дин отмахнулся от него и почесал щеку.

— Я видел рядом с прачечной старый «Крайслер». По-моему, на нем висело объявление «продается». Можем купить, если он на ходу. У тебя наличка есть?

— Тысячи полторы, — кивнул Эйдан.

— Отлично, у меня тоже есть немного, — он достал из внутреннего кармана толстовки бумажник. — Думаю, пятьсот баксов — красная цена этому корыту. Сходишь?

— Конечно. Только я не возьму твои деньги. Все из-за меня, и я сам буду расплачиваться.

— Не выеживайся, — зло процедил новозеландец. — Я такой же участник всего этого, как и ты. В моих интересах поскорее добраться до Блэкфита, покончить с этим кошмаром и забыть, как страшный сон. — Он вытянул три купюры и протянул их парню. — Или покупаем «Крайслер» пополам или идем пешком, Эйд. Но я повторюсь: я хочу добраться до этой чертовой резервации как можно скорее.

— О’кей…

Старый ржавый «Крайслер», продаваемый хозяином мотеля был на ходу. Сторговавшись на шестистах баксах и получив в нагрузку пару прохудившихся спальников и ржавый домкрат (такие вещи никогда не бывают лишними, они просто необходимы в дороге, заверил краснощекий хозяин), Эйдан перегнал машину на стоянку и перегрузил из покалеченного «Форда» оставшиеся вещи: карту, тонкий стальной трос, пустую канистру и диск «The Doors». Потом он заскочил в кафе, где обзавелся нехитрой провизией и вернулся в номер. Дин к этому времени переоделся в красную клетчатую рубашку, с сожалением выбросив в мусорку старую испачканную кровью толстовку, и сидел на кровати, ожидая его с задумчивым видом просматривая отснятые фотографии.

— Все нормально, мы на колесах, — отчитался ирландец, промолчав о цене приобретения. — Я тут поесть принес…

«Завтрак в постель», — с грустью подумал Дин, принимая теплый сандвич и благодарно кивая.

— Больше никаких остановок, Эйд. Устанешь — я тебя сменю. — Он посмотрел на часы. — Сейчас почти два и, если это корыто выдержит, то часов за восемь доберемся, а там посмотрим.

— Да, Дино…

Наскоро перекусив, они покинули мотель.