Винт нашего небольшого суденышка наконец-то пришел в движение. И через считаные минуты я уже ступил на землю, которую как специалист в сфере декоративного искусства страстно мечтал увидеть на протяжении многих лет, произведениями труда народа которой уже научился восхищаться. Вот я и оказался среди народа, приученного к традициям художественного совершенства, достигнутого представителями его старинной цивилизации. Для того чтобы добраться до своей гостиницы, я устраиваюсь в тележке рикши, представляющей собой транспортное средство наподобие европейского такси, только снабженного складным верхом, убирающимся назад. Конструкция тележки рикши выглядит хлипкой, оснащена она двумя колесами весьма крупного диаметра и двумя тонковатыми на вид оглоблями, соединенными на конце. Тележку тянет мужчина, встающий между оглоблями наподобие пони. Иногда в нее впрягается два или даже три человека. По двое или по трое рикши впрягаются цугом, и так называемый коренник пристегивается к транспортному средству тонкими веревками. Как только я угнездился на сиденье тележки, едва вместившем мое весьма громоздкое тело, нанятая мною пара кули (поскольку я выбрал пару) тронулась в путь со скоростью, показавшейся мне однозначно опасной, даже пугающей. И очень скоро мы оказались у входа в Гранд-отель, представлявший собой здание европейского вида, где я забронировал для себя номер.

Завтрак этим утром как-то не лез в рот из-за волнения по поводу приближения земли, к которой мы шли три недели морем. Нам совсем не хотелось тратить время на полноценную трапезу, так как по мере продвижения судна в японских водах перед нашим взором постоянно открывались невиданные до сих пор прекрасные картины. Пронзительный, свежий, волнующий воздух, безоблачное небо, яркий и бодрящий солнечный свет, а также скачка против ветра на хлипкой повозке пробудили во мне желание пополнить силы для души и тела.

Присев в гостинице к столу, я торопливо справился с поданным угощением. В должной последовательности мне принесли рыбу, закуски и мясное блюдо, как будто я сидел в Гранд-отеле Парижа; при этом мясо было из банок фирмы «Кросс и Блеквелл», а мармелад и джем доставали из банок с этикеткой торговой марки «Кейллер» из датского города Данди. Следует признать, что все эти роскошные консервированные деликатесы мне подали в безупречно сохранившемся виде и во всех смыслах ни малейших претензий они не вызывали, однако мне все-таки было грустно поглощать прекрасно известные мне блюда вместо щупальцев осьминога, сочного побега бамбука, плавника акулы или прочих подобных экзотических местных деликатесов. А ведь именно на них я рассчитывал.

Когда я покончил с трапезой, ко мне присоединился джентльмен, обещавший послужить мне секретарем на всем протяжении моего пребывания в Японии. К тому же компанию нам составили принц Лихтенштейна Анри, а также принц Монте-Нуово Альфред (с этими двумя отпрысками августейшего австрийского рода мы плыли из Сан-Фран циско). Все вместе мы вышли на прогулку, во время которой упомянутый выше секретарь указывал нам путь. Мы минуем европейское поселение Иокогамы, где красивые виллы в стиле наполовину английском, наполовину японском уютно устроились среди чудесных садов, и входим в квартал коренного населения города. Здесь все настолько ново для меня и загадочно, что не поддается пока описанию словами. У торговых лавок отсутствует привычный для европейца фасад, полы у них приподняты над землей на одну высокую ступеньку; эти полы устланы циновками, и товары выставлены на горках, внешне напоминающих пресловутые оранжерейные стеллажи. Повсюду взгляд натыкается на невиданные до сих пор съедобные дары природы, внешне отличных от нас людей, непонятные предметы. Мы то и дело останавливаемся, что-то рассматриваем, а также не устаем восхищаться и удивляться. При этом нас тоже рассматривают местные жители как некие диковинные создания: улыбки удивления по поводу того интереса, который мы проявляем к обычным для них вещам, встречают нас на каждом шагу. Мы наблюдаем за забавами детворы: маленькая девочка ударяет мяч о землю и делает поворот, пока он находится в полете, чтобы повторить это упражнение снова. По дороге нам попадается канал, выходящий из тоннеля, прорытого внутри холма, а по нему плывут невиданной конструкции лодки; мы вступаем на территорию буддистского храма, но, прежде чем переступить порог, нам следует разуться и оставить обувь снаружи. На обратном пути мы преодолеваем «утесы», с которых нам открывается великолепный вид на город и залив, и продолжаем путь по дороге, огражденной забавного вида заборами (рис. 1–15) и вьющейся среди питомников с многочисленными экзотическими для нас деревьями. Следует отметить, что это путешествие произвело на нас настолько благоприятное впечатление, что выразить его словами просто не получается. На самом деле практически невозможно описать наше впечатление от всего того нового, что мы увидели. Однако передать любезному читателю впечатление от нашей первой прогулки можно с помощью замечания, произнесенного во время нее одним из австрийских принцев. «Умри мы, – сказал он, – а потом воскресни, для окружающих японцев все это выглядело бы гораздо банальнее».

Рис. 1–15. Подлинные рисунки оград садов Иокогамы

Мы с принцами поужинали и в половине девятого вечера снова отправились на прогулку в город; на этот раз решено было воспользоваться услугами рикш, впряженных по одному человеку на повозку, которые взяли с собой по фонарю. Итак, мы тронулись в путь со скоростью практически скаковой лошади. Мы от души повеселились под крики рикш, звон фонарей, тряску наших транспортных средств и восторг стремительной езды. Примерно через четверть часа мы прибыли к большому дому, в одну из комнат которого вошли. Здесь сопровождающий нас японец заказал для нас угощение в местном стиле, причем к трапезе предполагается сопровождение в виде музыки и танца. Мы находимся в зале правильной квадратной формы, но в окна вставлено европейское стекло, а двери снабжены европейскими запорами. Пол в ней застелен циновками, а на этих циновках стоят два бронзовых горшка-жаровни (по-японски они называются хибати), наполненные тлеющими кусочками древесного угля; и эти примитивные и маломощные печки – единственные доступные средства отопления комнат в японских домах. Нам оказали любезность тем, что предоставили китайские стулья и два маленьких столика, тогда как обслуживающий персонал из коренного населения, появившийся в скором времени с блюдами нашей трапезы, а также чтобы развлечь нас музыкой и танцем, становился перед нами на полу на колени. Приготовления еще не успели закончить, а уже внесли большой лакированный поднос, который поставили в центр группы коленопреклоненных женщин, прибывших нас обслуживать. Этот поднос заставлен блюдами с нарезанной сырой пресной рыбой, с всевозможными приправами. Все это напоминает французскоое угощение «тете де ву винегрет», если его со вкусом украсить листьями пряностей. Нам как гостям принесли европейские тарелки, но вместо ножей с вилками пришлось обходиться палочками для еды. Нам удалось попробовать блюда на вкус после, мягко говоря, неоднократных неудачных попыток донести еду до рта с помощью японских палочек, но, как это ни странно, само кушанье нам показалось очень вкусным, а приправы произвели впечатление каких-то пресных добавок. После сырой рыбы наступила очередь рыбы жареной, поданной с горячим саке.

Притом что саке в Англии всеми считается крепким спиртным напитком, на самом деле представляет собой белое пиво, полученное в результате сбраживания рисового солода. Как и все остальные спиртные напитки, саке во многом различается по его качеству; и японцы оценивают его совершенство по вкусу, запаху и прочим показателям точно так же, как мы оцениваем наш портвейн и остальные вина. Саке пьют охлажденным и подогретым, но подогревают его не добавлением горячей воды, а нагреванием непосредственно самого веселящего напитка. Как раз в таком нагретом состоянии нам и предложили саке.