В этот момент Никита в туалете уже поставил на кафельный пол исчитанный баллончик освежителя воздуха и собирался выйти. В глазах у него все еще стояли мелкие строчки инструкций на болгарском, немецком и казахском языках, когда он очутился в комнате. Роза все так же нежилась на деревянном полу. А Серега собирался смотреть по телеку долгожданный матч нашей сборной против немцев. На экране, под динамичный видеоряд, на котором мчался красивый автомобиль, увесистый голос объявил: «Официальный спонсор показа матча Россия-Германия – немецкий автоконцерн Фольксваген. С Россией всей душой! DAS AUTO!!!»

– Боже мой, неужели продуют? – нервно проговорил Серега. Он был ярым болельщиком и очень переживал. Тут же по телевизору объявили, что матч состоится сегодня вечером, а сейчас предлагаются предматчевые комментарии специалистов. Сопоставив шансы команд, расстановку, мастерство игроков, спортивные обозреватели пришли к выводу, что у наших явное преимущество. И аргумент был серьезный. Наш главный тренер Хидинк – везунчик. На другое надежд не было.

– Ему должно сегодня повезти, – заключил в итоге ведущий, и канал ушел на рекламу.

– Интересно, – задумчиво промямлил Серега. Повезти должно не одиннадцати нашим игрокам, а одному голландскому тренеру, чтобы что-то выиграть.

– Бери глубже, – развалившись на койке, вставил Никита, – удачи желают не 140 миллионам россиян, а одному человеку. Вам не кажется, что нам так даже легче? Даже удачу мы сваливаем на другого. Вроде как, если не выиграем, скажем: «Хидинку не повезло!»

– Боже мой, как болит голова, – со страдальческим лицом проскрипел Пальцев. Он подошел к холодильнику и достал оттуда айран.

– А ты знаешь, что айран – это чисто английское пойло? – спросил его Никита.

– Нет.

– Вот дурында, – возмутилась Роза. – Это кавказский или азиатский напиток.

– А вот и нет. Вы английский хоть немного знаете? А ведь нам сдавать в этом семестре. Айран – это английское словосочетание. I RUN – я бегу! Чисто кельтское зелье.

Серега присвистнул:

– Ну и ну! Не знал, что виски и айран придумали одни и те же люди. Вот ведь одаренный народ.

– Слушай, не дури нам голову с утра, – умоляюще простонала Роза. – Что у нас там сегодня первое?

– Фотодело – ответил Никита. – Нужно сдать домашнюю работу. Вы, надеюсь, сделали сюжетные фотографии?

– Еще бы! Фотография – это мой конек, – похвастался Серега.

– Блин, а я даже не умею фотоаппаратом пользоваться, – расстроено сказала Роза. – Поделишься, Сережа, со мной фотками?

– Конечно. Вот, возьми, – он протянул Розе конверт с фотокарточками. – У меня как раз этот сюжет в мою композицию не вписывается немного.

– А что у тебя за композиция? – спросила Роза.

– О жизни животных в заножском магазине «Природа», – с гордостью объявил Сергей.

– Захватывающе! – улыбнулась в сторону Роза и сунула конверт в сумку.

Они быстро собрались и дружной компанией отправились в университет.

Тротуар был вымощен крупными плитами. Я шел, стараясь не наступать на стыки. Если я наступлю на полоску, то никогда не разбогатею. Сегодня это было мое правило. Геморрой, который я придумал себе по пути в институт.

У главного входа я встретил своих однокурсников. Когда мы появились в аудитории, у стола преподавателя уже толпились студенты. Они показывали свои шедевры, и каждый пытался что-то комментировать.

– Так, ну-ка, все сели, – объявил, в конце концов, преподаватель. – Берем конвертики, которые я просил вас подготовить, кладем туда фотографии, подписываем и по одному мне сдаем.

Все так и сделали. После чего кучерявый педагог, со съехавшими на самый кончик носа очками, стал рассматривать содержание каждого конверта. Многим он ставил зачеты, не проронив не слова. Другим задавал вопросы.

– Скажите, – задумчиво спросил он, разглядывая очередную фотографию, – что здесь изображено? Что-то я не совсем понимаю.

Он поднял вверх фотоизображение, на котором все увидели два коричневых пятна на фоне зеленой травы.

– Это летучие мышки, – отозвалась студентка. – Я спелеолог. Мы нашли их в пещере.

– Да? – его глаза выплыли из-под очков. – А мне показалось, что это два каких-то зажаренных цыпленка.

– Вы, наверное, просто кушать хотите, – застенчиво попыталась оправдаться девушка.

– Я позавтракал.

– Надеюсь, ваш завтрак не был похож на то, что я изобразила.

– Разумеется, нет. Я ел овсяную кашу. Да, Господи! Почему я оправдываюсь перед вами? У вас есть что-нибудь еще? – вскипев, спросил преподаватель.

– Нет.

– Хорошо, давайте зачетку. В следующий раз, сделайте милость, снимите более разборчивый сюжет.

Он расписался в синей книжице и взял следующий конверт.

–Та-а-а-к, а это у нас что? Степанова Роза. Есть такая?

– Есть! – пропищала Роза. – Это я.

– Любопытно, – нахмурил брови педагог. – Мужики в бане, это очень интересный ход с вашей стороны.

– Что? – Роза угрожающе посмотрела на Серегу. Тот пожал в ответ плечами.

– Это… это мой папа и его друзья, – попыталась выкрутиться она.

– Да? – поднял от удивления брови преподаватель. И кто же из этих юных парней ваш папа? Он развернул фотокарточку. На ней в обнимку сидели четыре молодых заножских пацана. Их наготу лишь частично скрывал обильный пар. Все они были красные и довольные.

– Тот, что посередине, – дрожащим голосом проговорила Роза. – В молодости. То есть в юности. В общем, я, когда маленькая была, фотографировала.

– И сколько вам было лет?

– Пять!

– А сейчас?

– Двадцать один.

– Ну что ж. Учитывая, что это было шестнадцать лет назад, и вы, вероятно, еще были не опытной, я прощаю вам эффект красных глаз. Оригинальность идеи и смелость композиционного решения тоже оценены. А вот за отмазку, пожалуй, тройка. Хотя тоже оригинально. В целом, вы прошли это испытание. Я ставлю вам зачет.

– Фух, – вздохнула Роза и села. После чего повернулась к Сергею и, показывая, что ему крышка, провела большим пальцем по горлу. Серега опять развел руками.

– Теперь я понимаю, – в полголоса процедила Роза, – почему эти фото немного не вписывались в твою композицию о магазине «природа»!

В отличие от своих товарищей, я и Максим этот зачет сдали без эксцессов. Впрочем, как и вся остальная группа. В этот день фотодело было единственным предметом, и мы решили прогуляться в кино. Наша компания вышла на улицу и продвинулась в сторону остановки. В трамвае к нам подошел кондуктор-студент азиатской внешности. Мы ему заплатили, и он важно сел на свое кондукторское кресло.

– Посмотри на него, – сказал Никита шепотом Сереге, указывая взглядом в сторону контроллера. – Это монгол. Монгольский студент.

– Монгол? – удивленно посмотрел на кондуктора Серега.

– Да, монгол. Он до сих пор думает, что собирает с русских дань.

– Во дает! И что за народ такой, эти монголы? – совершенно расстроившись, сказал Серега.

– А ты что, не помнишь про татаро-монгольское хамство? – продолжал Никита.

– Хамство? Или ханство? Э-э-э, по-моему, ты здесь что-то путаешь.

– Хамство, хамство. Это они принесли нам хамство. С тех пор Русь и заразилась этим недугом. Ведь посмотри: везде одно хамство. На почте, в магазине, не говоря уже о жилконторах.

– Да-а-а, – грустно вздохнул, словно проигрывая все ситуации, где сталкивался с хамством, Серега. – ЖЭК, тот ваще страшная вещь! – добавил он.

– Да! ЖЭК-потрошитель! – нахмурил брови Никита.

Я представил заножский ЖЭК, и мне тоже стало страшно.

      К этому моменту наш трамвай остановился на светофоре. Прямо на перекрестке, между ожидающих зеленого света машин, на инвалидном кресле юркал безногий калека. Шаря своим единственным глазом, он подъезжал к автомобилям с открытыми окнами и просил милостыню. У него также не было почти всех пальцев на руке и пол-уха. Я сразу узнал его. Он всегда здесь торчал. Это было его постоянное рабочее место. Здесь его можно было увидеть в любой божий день, кроме воскресенья. Видимо это был выходной или отчетный день перед своими уличными боссами. Картину калека являл жуткую, но люди, постоянно ездившие этим маршрутом, уже привыкли. Чего нельзя было сказать про моих спутников. Они с ужасом рассматривали несчастного и бросали на меня вопросительные взгляды.