И сейчас Геля не могла придумать ни одной темы, которая заставила бы этих двоих так по-дружески прогуливаться рядом. Но так как Геле самой нужно было поговорить с Верочкой, то она пошла следом. Нет, она не собиралась подслушивать, даже мыслей таких у нее не было, но…

Но разговор у двух женщин велся на повышенных тонах, и Геля внезапно услышала:

– Нет! Нет! И еще раз нет!

Это кричала Верочка. И вид у нее был возмущенный до крайности.

– Не так все было! Нет! Что ты придумываешь?

Она даже отскочила от Катерины, до такой степени была возмущена.

– Вот ты значит, какая! Подольститься ко мне захотела! Правду выяснить! А я тебе скажу, что будет! Не выгорит у вас ничегошеньки! Дима и не таких еще крутил!

Катерина тоже остановилась и смотрела на Верочку очень враждебно.

– Значит, не хочешь искупить содеянное? А ведь тебе Господь дает для этого отличный шанс.

– Я ничего плохого никому не делала! Всегда за правду боролась! Мне каяться не в чем!

– Ты лучше вспомни Петра Никодимовича!

Верочка замолчала, и Катерина усмехнулась. Но невеселая это была ее усмешка.

– Что замолчала? Вспомнила?

Верочка сделала шаг назад. Она прижимала руки к груди, словно бы ей внезапно стало холодно или трудно дышать.

– Откуда… Откуда ты узнала?

– От старухи Изергиль правда свет увидела.

И снова кривая усмешка.

– Помнишь еще такую?

– Она же умерла, – едва слышно пробормотала Верочка.

– Это ты знаешь. А откуда? Ты же с ней к тому времени уже не общалась. Что надо вы из старухи вытянули, а потом поминай, как звали. Даже на похороны не пришли.

– Я ничего такого не делала, я не виновата, что так получилось!

– Так ли уж и не виновата? А откуда тогда знаешь, что старуха померла? Уж не потому ли, что сами вы бабку к праотцам и спровадили? Ты и твоя подружка-тихоня!

Верочка отшатнулась еще дальше.

– Ты что говоришь-то? Грех какой!

– Про грех вспомнила! Ты бы лучше про него думала, когда к доктору Карапетянову бегала. Вот тогда грех был, так грех.

Верочка стала совсем бледной. Кажется, каждое слово Катерины впивалось ей прямо в душу. А Катерина на нее надвигалась, неумолимая и величественная, словно сама Немезида.

– Гадина ты! Не жить тебе счастливо! Попомни мое слово, скоро от собственной злости и жадности загнешься! Вот уже желтая вся стала, видать скоро конец твой!

Верочка и впрямь как-то пожелтела. От злости, должно быть. И какое-то время Геле казалось, что Верочка, несмотря на малый свой рост, сейчас вцепится Катерине в волосы. Но она сдержалась и вместо этого резко повернулась и бросилась бежать прочь. Катерина сделала движение, словно хотела схватить Верочку. Даже руку протянула ей вслед. Но затем передумала. Рука упала вдоль тела. А сама Катерина, пошатываясь, подошла к скамье и буквально рухнула на нее. Страхолюдные грифончики, в виде которых были сделаны подлокотники, прямо содрогнулись под ее весом.

Несмотря на то что поле боя и победа остались за Катериной, это далось ей нелегко. Женщина так тяжело дышала, что своим дыханием заглушала все вокруг. И лицо у нее стало красным, а щеки те и вовсе алели, словно две крупных помидорины. Геле даже стало страшно за нее. Все-таки Катерина была уже немолода, пятый десяток бабе пошел. Да и телосложение у нее было такое, кровь с молоком. И вот теперь Геля боялась, как бы эта кровь не бросилась Катерине в голову.

И Геля поспешила к женщине:

– С тобой все в порядке?

Катерина не ответила. Она молча копалась в своей сумочке.

– Помощь нужна?

Катерина нашла какие-то таблетки и вытряхнула две штучки на ладонь.

– Вода есть? – хрипло спросила она.

Вода у Гели была с собой. Катерина выхватила у нее бутылочку и жадно выхлебала ее всю до капли. Таблетки она закинула в рот и тщательно разжевала. Постепенно краснота с ее лица ушла. То ли вода оказала свое целебное действие, то ли таблетки помогли.

– Я издалека видела, что вы с Верочкой опять сцепились. Чего вы поделить все не можете?

– Сука она.

– Кто? – удивилась Геля. – Верочка? Да нет, нормальная.

– Это ты у нас ненормальная. Блаженная ты, Геля! Уж на что я молюсь усердно, а в доброте ты меня переплюнула. Во всех-то ты одни положительные качества видишь. Даже такую пройду, как эта Верочка, обелить пытаешься. А ведь на ней ни одного белого пятна нету. Если бы ты про нее знала столько, сколько я знаю, ты бы ее… Даже слов таких нету, как бы ты ее запрезирала!

– Да за что же?

– А за то, что она мать свою в гроб вогнала. И бабку! Да еще и брата своего изничтожила.

Катерина мрачно смотрела на Гелю, а та прижала руку к губам.

– Не может быть!

– Может!

– Почему же Верочка тогда на свободе?

– Хитрая очень. Доказательств против нее у полиции не нашлось. Но я точно знаю, она это сделала. Да и она сама свою вину чувствует. Видела, как она от меня драпанула?

Геля кивнула. Паническое бегство Верочки заставило ее поверить словам Катерины. Видимо, была толика правды в тех обвинениях, которыми та сыпала, иначе не умчалась бы Верочка от нее сломя голову.

– Так надо Таню предупредить. И Диму! Они должны знать, с кем имеют дело.

– Дима не поверит. Еще бы! Лучшая подруга жены. Нет, не поверит. А Таня… Сдается мне, что и сама Танька из того же теста слеплена. Недаром говорится, с кем поведешься, от того и наберешься. Танька сама чистенькой казаться хочет, всю грязную работу за нее Верочка делает. А вот выгоду Таня пожинает. Она еще хитрей Верочки, если хочешь знать мое мнение.

– Как же Дима с такой живет?

– А потому и живет, что и сам с гнильцой.

– Ну, это ты уж брось!

Но Катерина не позволила себя переубедить.

– Не знаешь, так и молчи!

И поднявшись, она пошла прочь. А когда Геля пыталась ее догнать, грубо прекратила разговор.

– Попомни мое слово, отольются Верочке чужие слезки. Бог все видит! Скоро уже час расплаты! Скоро! Иди! И когда услышишь, что Верочке кирпич на голову упал, то знай, это не просто так произошло, а как расплата за все ее злые дела.

Геля вернулась к себе в номер, потрясенная всем услышанным, и легла в кровать, чувствуя себя совершенно больной. Позвонил муж, который был в деревне у своего отца. Он сразу по голосу понял, что у жены дела обстоят не совсем ладно.

– Вроде бы отдыхать ехала. Что случилось-то?

Геля не любила тайн, так что изложила мужу разговор с Катериной.

– Катерина – это такая громоздкая дама? На глыбу смахивает?

– Да, это она.

– А Верочка – это такая мелкая егоза, что всюду свой нос сует?

– Правильно.

– Битва Давида с Голиафом. Помнишь, кто там победил?

– Я бы поостереглась делать ставки. У Катерины есть против Верочки какой-то камень за пазухой. И если я правильно все поняла, там даже не один.

– Главное, ты в это дело не суйся. Без тебя разберутся.

Ангелина обещала мужу, что будет паинькой. И немного успокоенная тем, что есть в этом мире человек, которому ее судьба не безразлична, повернулась на другой бок и заснула. Проснулась она уже вечером. Сперва испугалась, что проспала ужин, но потом услышала голоса под окном и поняла, что народ еще только подтягивается к ресторану. Имелось время, чтобы прихорошиться, чем Геля и занялась.

Она взяла с собой три вечерних наряда, которые намеревалась в этой поездке выгулять и выпустить в свет. А то совсем безобразие, такие красивые вещи, и висят в шкафу, где их никто не видит. Просто возмутительно! Оскорбительно для модельеров и людей, их сшивших.

– Общество надо радовать хотя бы своей красотой.

И приняв такое решение, Геля принялась усердно наводить марафет. Наложила вечерний макияж, который неожиданно получился у нее на редкость удачным. И глаза выразительными сделались, и кожа нежной и матовой, и губы соблазнительными, хоть их целуй. Волосы у Гели были прямыми, но зато их было много. Из них получился превосходный тяжелый узел на макушке, куда Геля воткнула три перламутровые шпильки, привезенные ей мужем из Вьетнама. Такой макияж и такая прическа идеально подходили к любому из нарядов Ангелины. И в одном нижнем белье она застыла перед разложенными на кровати платьями.