Почему я должен был работать над собой? Просто я был уверен, что мне никто ничего не даст и виноваты в этом все вокруг. Но по мере моего развития я понял, что только сам могу изменить свою жизнь, и более – никто. Я взял ответственность на себя и начал работать над собой: в спорте, в образовании. Не было денег, возможностей посещать тренинги. Я жил в Иваново, провинциальном городе, где нет круга общения успешных людей, которые скажут: «Женя, сделай так!» И я понял, что могу использовать только те ресурсы, которые у меня есть: Интернет, книги в магазинах и мой упорный ежедневный труд над собой. Я начал двигаться в этом направлении, улучшать свои навыки, повышать свой уровень мышления и с ним, а также с уровнем ответственности, жизнь у меня стала меняться в лучшую сторону. Никто мне не поможет измениться – ни семья, ни друзья, ни люди с улицы, ни какие-то знакомые. И когда я это осознал – меня отпустила эта проблема! На самом-то деле все довольно просто. Работаешь над собой – жизнь улучшается. Не работаешь – не улучшается. Труд и время – и ты когда-то, возможно, получишь результат. Но тотальной веры в это никогда не было. Я всегда жил в страхе, что буду жить так всегда или станет еще хуже. Когда я болел – ходил по врачам; и мне три профессора сказали: парень, ты расслабься, у тебя болезнь, которая на всю жизнь, у тебя хроническое заболевание – экзема кистей. Расслабься и живи с этим! А для меня это была трагедия всей жизни. Это мешало везде. В том числе, к примеру, строить отношения с девушками. Не они отказывались общаться, а просто внутри меня существовало мое внутреннее ограничение. Я думал: «Кому я такой больной нужен?» Руки были в корках, трескались, текла кровь, я испытывал физическую боль. Это выглядело неэстетично, как будто заразно. Я передавал в маршрутке за проезд и люди отказывались брать эти деньги в руки. Мне было 16 лет – как я мог себя чувствовать?! Очень плохо! Сильно страдал. Хотел даже покончить жизнь самоубийством. Мне казалось, что моя жизнь состоит из одной боли. В период с 16 до 22 лет у меня было это заболевание. При этом я занимался рукопашным боем, бегал по утрам, усиливал свои дух и тело. Верил, что исцелюсь! Я ненавидел все вокруг – те условия, в которые жизнь меня поставила. Плакал дома в своей комнате, обращался к Богу и спрашивал: «За что ты меня наказываешь? Что я такого сделал в свои шестнадцать лет, что ты даешь мне такие испытания?»

Моя мама, желая вылечить меня от экземы, тратила по 3–5 часов в день на всякие примочки из трав, на разные грязевые ванны. Сначала она использовала всю стандартную медицину, разнообразные гормональные мази, антиаллергенные таблетки – у меня была аллергия на все. Я не мог есть практически ничего, чтобы у меня не было сразу проявлений. Плюс, само заболевание было нервно-аллергическим, чуть только нервничал – как покрывался пятнами почти по локти, по колени. На всех сгибающихся частях тела появлялись пятна, которые при сгибании начинали трескаться. Я был измазанный, лежал дома, не мог никуда ходить, потому что до пяти часов в день было посвящено этой терапии. Мама моя тоже плакала, видя, как я страдаю; я уже начал смиряться с этим, но в какой-то момент принял решение: а пошло оно все к черту! Все эти «профессора вонючие», которые говорят, что я болен на всю жизнь. Я читал на сайтах статьи по этому заболеванию, видел фотографии людей, которые болеют, и в какой-то момент увидел изображения тех, кто был покрыт экземой на 90 % тела. Я подумал: «Чувак! У тебя еще не все так плохо! Бывает хуже: когда на лице ни одного живого места нет и волосы выпадают. А от нытья ничего не будет – ты этим не спасешься».

Я каждый день вставал до рассвета на пробежку и просто говорил себе: «Я исцелюсь, я здоров, все будет хорошо». И когда я бежал по парку в 5 утра, потому что в 8 надо было на пару, я знал, что работаю над собой, над своим духом. А заболевание я игнорировал. Мне было больно, я плакал. Тогда я часто плакал от физической боли. Подтягивался на турнике – у меня руки были в крови. Раны не заживали, я прятал руки под стол. Мне было некомфортно разговаривать с людьми, потому что они переводили взгляд на мои руки. И всегда задавали вопрос: что у тебя с руками? Приходилось объяснять, что это нервно-аллергическое заболевание, что это не заразно – каждый мой разговор начинался с этого! Я стеснялся здороваться с людьми за руку. Люди чувствовали по осязанию, что рука какая-то странная, задавали вопросы. А я натягивал рукава свитера по самые пальцы, чтобы хотя бы не было видно. И если люди не видели, мне было комфортно – но с девушками мне все равно приходилось тяжко. Я видел в их взгляде легкое отвращение, боязнь, страх заразиться, это сильно било по моей самооценке, но при этом немало повлияло на мою нынешнюю открытость и коммуникабельность, возможно даже излишнюю – потому что с 16 до 22-х лет у меня были такие проблемы и я старался чем-то ситуацию компенсировать. Я опасался оценок людей, их излишнего любопытства, уставал отвечать на их вопросы, мне это было неприятно. Я ходил к экстрасенсам, спрашивал, что у меня будет. В 18 лет встретился с девочкой, хиромантом, и она мне сказала: «Женя, я у тебя в 22 года не вижу этой болезни». И тогда, как ни странно, я увидел луч солнца в конце тоннеля! Поверил, что если к 22-м годам моя болезнь исчезнет, то я буду самым счастливым человеком. И пусть я буду мучиться еще четыре года. Я просил у Бога каждый день, засыпая, о том, чтобы недуг отступил: «Я буду все делать. Пожалуйста, дай мне шанс! Я буду помогать людям, буду развиваться, я стану таким крутым, что буду примером для людей». И начиная с 21 года моя болезнь все меньше стала проявляться. После моих интервью мне многие писали, спрашивали. Мол, я 14 лет болею, я 5 лет болею. «Что ты сделал?» – писали. Я говорил: «Диета Пегано, ребята. Диета Пегано!» Почему-то в России ее не знают! Об этой диете я узнал, поехав в Израиль лечиться на Мертвом море, потому что это был последний шанс – говорили, что только Мертвое море может помочь или хотя бы вызвать ремиссию, чтобы болезнь отступила на месяц, на два. И в моих отношениях с отцом была такая история, что я приходил к отцу, говорил: «У меня такая болезнь, дай мне денег, чтобы я съездил в Израиль», на что отец отвечал: «У меня нет денег, твоя болезнь неизлечима, я не хочу тратиться на это». А поездка в Израиль тогда стоила 30 000 рублей с копейками. Это незначительные деньги для человека, который владеет текстильной ткацкой фабрикой, коим являлся мой отец. Для меня это был очень серьезный моральный удар. Я тогда не мог понять, почему мой собственный папа относится ко мне так. Но надо признать, что позже средства на ту поездку он все же дал.

Боль ломает только слабых. Продолжайте движение, несмотря на все преграды. Тогда я думал, что утону в этих проблемах, но все, что я делал, – это просто продолжал идти к целям. Не останавливайтесь и не сдавайтесь – тогда судьба вам улыбнется.

Но все по порядку. Мое детство пришлось на 90-е. Я родился в обычной семье, жили мы в «хрущевке»: деревянный пол, покрашенный коричневой краской, обычные советские обои, обычная советская мебель. Я не скажу, что жил плохо. Я жил в нормальный семье, в обычных условиях. Наверное, средний уровень, считая по нижней границе дохода. Не было такого, чтобы нас окружали какие-то непонятные соседи или криминал вокруг. В общем, жил в обычной семье, с той разницей, что мне ничего особо не покупали, потому что не было денег – мне об этом прямо так и заявлялось. У меня был Антоха Прохоров, друг детства, один из лучших моих друзей вообще. У него родители предприниматели и я к нему часто ходил в гости на пятый этаж (сам жил на втором); и у Антохи всегда были какие-то новые классные игрушки. А он, настоящий друг, всегда делился, мы постоянно играли в них. Я видел, что жить можно иначе! Мы любили играть, например, в солдатиков – у него их было двести штук! Это было прекрасно!